– А мы ж теперь почти татары, нам всё можно. Девка смолчит, она, поди, уже пугана. Если болтать не станете, так и не узнает никто, а нам вспомнить будет что… Ну, как хотите, я пошёл.
– Стоять, курощуп[91 - Курощуп – бабник, волокита (старорусское)] мухортый[92 - Мухортый – невзрачный, хилый (старорусское)]! Ослушаешься, бит будешь!
– Ох ты, командир на час, умерь свой пых[93 - Пых – гордость, надменность (старорусское)]! Кто ты таков? Выдумал себе имя свирепое, так думаешь, страшно?
– У меня дома три сестрёнки и мамка остались, понял? А такой как ты блудяшка[94 - Блудяшка – гуляка (старорусское)] будет на них глаза пялить? Да я тебя, шаврик[95 - Шаврик – кусок дерьма (старорусское)], порешу тут немедля!
– Эй, эй, братцы, хватит тузиться! Да расцепитесь вы! Злобыня, Веселин! Да вы покалечите друг друга, я сейчас суннэй-тойона позову! А вон Колот бежит, он вам устроит…
– Что за свара?
– Да так, поборолись малость. Спор у нас таков – кто победит, того и девка, ха-ха!
– Вот тебе за девку! Я тебе хотелку-то отобью!
– Прекратить! Злобыня, Веселин, по семь палок!
– Ты тоже пых остуди, десятник. Палками он пугает. Шибко много командовать стал. Ты ж один из нас, а нос кверху дерёшь, будто татарин.
– Будь по-твоему, Веселин, доложу суннэй-тойону, он татарин, пусть разбирается. Или по семь палок по-свойски? То-то. И не перечь мне боле.
– Да я-то что, я ничего. Семь палок – пустяки. А тебе, Злобыня, я эту девку припомню!
– Хватит лаяться! Езжайте за сеном, да поскорей. Ещё столько дел. Суннэй-тойон сказал готовиться, завтра поутру выезжаем.
– Кто выезжает, а кто выбегает. Куда ж побежим, Колот?
– Вот ты трепло, Веселин! Куда скажут, туда и побежим. Поторопитесь уже!
– Братцы, с кручи столь далеко видать! На левом-то берегу леса нет, ровно-о, только вдалеке лесок виднеется.
– Вот ты непоседа. С?ннэй-тойон узнает, получишь палок.
– Да что ж я, глуподырый[96 - Глуподырый – глупый (старорусское)]? Меня с Сомом[97 - Сом – славянское имя] из третьего десятка в дозор туда послали, всю ночь глаз не сомкнули. Промёрз, как пёс подзаборный. А звёзды, братцы! А утром, солнце как показалось – лепота[98 - Лепота – красота, великолепие (старославянское)]! А вы на льду, словно клопики шевелитесь, а лошади на том берегу траву копытят – будто тараканы ползают. И сколь глаз видит – ни одной деревни, ни дымка. Что ж это люди в такой благодати не живут, что ли татары всех угнали?
– Так ничейные земли пошли – не наши и не татарские. Пограничье.
– А я и не слыхивал о таком. Значит, кончилась Русь? Эх, куда нас боги заведут…
– Господь знает, кого куда управить. Это вам, нехристям неведомо, а крещёному люду главное в Господа веровать, а он уж выведет.
– Однако, пока нам всем одна дорога – по Дону-реке. Эх, сейчас как в сено зароюсь, и спать. Положено! А вы бегите, други, бегите, только не шумно сопите, чтоб мне спать не мешали.
– Мне уже кажется, что я никогда не жил, чтобы не бежать. Всю жизнь, сколь себя помню – бегу и бегу. И во сне бегу.
– Ничего, вот добежим до края Земли, там отдохнём.
– Так обратно погонят. Им же главное, чтобы мы бежали…
– А я тогда спрыгну с края Земного, а назад не побегу.
– А куда ж спрыгнешь? Там тверди-то нет.
– Там рыба-кит, на ней поселюсь и буду жить.
– Не, я на тверди хочу. Только не здесь. Это как можно жить, когда от края до края одна трава? То ли дело у нас – ельники, березняки, есть на чём глазу отдохнуть. А вон, гляньте, братцы, лошадей-то сколько!
– Вот это табунище – поди-ка на целый тумен хватит и ещё останется. А мы всё пёхом да пёхом. Эх…
– А выходит, правильно делают, что нас гонят без отдыха. Слышал, командиры говорили, скоро река пойдёт. Если не успеем, по грязи придётся топать. По льду-то лучше, а он, видишь, потемнел, да полыней стало поболе. Однако сухий[99 - Сухий – март, первый месяц в древнерусском календаре, начало весны] месяц уже, пролетие[100 - Пролетие – весна (древнерусское)] началось. Вон, впереди снова первый десяток сворачивает, объезжает промоину чуть не по берегу.
– Ой, гляньте, что там чернеется в полынье?
– Лошадь, похоже, дохлая, вмёрзла уже. И оглобля, вон, торчит. Провалился кто-то, видать, вместе с возом.
– Да, по грязи не хочется. Хоть бы мороз подержался. А оно вон, пригревает, бежать жарко.
– Ничего, светило высоко уже, ещё пару раз сменимся и обед. А вон, впереди, жильё человечье!
– Точно, братцы, село, да большое! А домишки-то из глины с соломой, не то, что наши.
– Так откуда тут брёвен на сруб набрать? А мужики, похоже, не татары. Русские мужики-то! И баба вон, с коромыслом поводу идёт. Наши тут, братцы, наши, вот радость!
– Сю-юн, стройся! Стоять прямо, смотреть ровно! Вывести виновных! Этот – подобрал рукавицы, упавшие с чужих саней, и присвоил. Яса запрещает воровство! Наказание – двадцать палок! Этот и этот из восьмого десятка – подрались до крови. Яса учит: любить ближнего и не причинять обид, а если есть обида, должен её забыть! Наказание – сорок палок каждому! Приступить к наказанию!
Смотрите, акбаши, как корчатся под палками ваши жолдасы[101 - Жолдас – товарищ (татарское)] и запоминайте: вы обязаны почитать закон и исполнять правила. Никому не позволено нарушать Ясу – ни простому воину, ни самому эмиру. Все равны перед Ясой, и все должны получать наказание за нарушение закона!
Сю-юн, слушать меня! Вы хорошо шли, и мы успели до ледохода. Я вами доволен. Отсюда пойдём по земле до берега Итиля – таков мой приказ! Там будет большой отдых. Дозорных выставить. Сани – на берег. Лошадей – на выпас. После обеда всем спать. Идти будем ночами, когда мороз. Выполнять!
– Братцы, и чего это я обижался, когда по льду бежали? Ведь как легко было – переставляй себе ноги, только и всего. Это как такое придумать – тащить сани волоком по мёрзлой земле без снега почти! Лошадь, вон, оборачивается, зубы скалит, мол, знайте лошадиную долю. Слушайте, а может, её отпустить, пусть сбоку идёт, посмеивается, как мы её сани тащим. Хоть скотине добро будет. Эй, дядька провожатый, хоть ты повесели, расскажи, как вы тут живёте. Тоска, наверно, в степи-то?
– А и ничего, живём, слава Богу. Татары не обижают, коль службу исполняем.
– Какова же служба ваша?
– А вот, путь от Дона на Итиль в порядке держим. Летом, корабли как пойдут караванами, то кому в Итиль надо, тех мы перекатываем. А на той стороне, на Итиле такие же живут, они оттуда лодки таскают в Дон. Так всё лето, как лёд сойдёт и пока не замёрзнет. Да ещё по Дону перевозим с берега на берег. Не заскучаешь. А и для себя постараться надо успеть – и поле, и огороды, и скотина какая-никакая, за всем уход нужен.
– А скажи, дядя, что там, на том Итиле?
– Там, недалеко от переволока град велик Бездеж[102 - Бездеж – русское название города Бельджамен. Находился на правом берегу Волги в самом близком месте к Дону (около 60 км), где был переволок между реками. К Бельджамену подходил также сухопутный торговый путь из Западной Европы]. Удивленью вашему не будет предела – таков город. Увидите сами скоро.
– Сколько же топать туда, до того града?
– Как вы ползёте, так ночки четыре выйдет. Коли бы снежок, да морозец, так и за пару дней поспеть можно.
– Ну, обрадовал, дядя, всего-то четыре ночки потерпеть, чтобы пупок от напряги не выпал, и уже в хоромах отдыхать будем. И пятки бы ещё не отморозить, ичиги[103 - Ичиги – татарские лёгкие сапоги, широко использовались народами Средней Азии, Кавказа и другими] совсем развалились.
– Братцы, а я про нас песнь сложил: «Кто с Ельца весь Дон пробёг, тот остался без сапог!»