Придурки, или Урок драматического искусства (сборник)

ШКОЛЬНИКОВ. Вот видите. Да из того, что наговорил наш мэтр за последнее время, три дела при желании можно сделать.

ФРОЛОВА. Четыре. Четвертое – на вас. Не пресекли. Попустительствовали. Не приняли мер. Вы ведь тоже… с огнем играете.

ШКОЛЬНИКОВ. Подумайте лучше о себе. Вот как давайте сделаем. Дополним протокол. Примерно следующим… (Пишет.) «Находясь… как актриса… длительное время в тесном общении с обвиняемым Сундуковым… я не могла не слышать его многочисленных высказываний… на различные темы…» «Я допускаю, что среди этих высказываний…» Нет, лучше так: «Часть этих высказываний… могла носить… с точки зрения оценки советской действительности характер…» Враждебный?

ФРОЛОВА. Нет-нет, это неправда.

ШКОЛЬНИКОВ. Критический. Тоже нет? Нашел: «сомнительный». (Продолжает писать.) «Но… будучи полностью поглощена творческой работой…» Даже так: «напряженной творческой работой… а также заботами о семье и воспитании малолетнего сына… на эти высказывания я не обращала внимания. И поэтому…а также за давностью лет… никаких конкретных примеров привести не могу». Согласны?

ФРОЛОВА. Ну… Согласна.

ШКОЛЬНИКОВ. Очень хорошо. Я потом перепишу протокол и дам вам на подпись. Теперь второе. Нужно, чтобы вы подали заявление. Примерно такое: «Прошу расторгнуть мой брак с таким-то, осужденным тогда-то за то-то». Я потом набросаю. «В свое время я не сделала этого, так как находилась под влиянием сильного чувства любви, а также из ложно понятого чувства семейного долга…» Почему вы на меня так смотрите?

ФРОЛОВА. Мой брак? Разве он существует?

ШКОЛЬНИКОВ. Официально – да. Вы же не получили извещения о его смерти?

ФРОЛОВА. Нет.

ШКОЛЬНИКОВ. Значит, он для вас – официально – жив. Более того, вы даже не имеете права – официально – знать, что его расстреляли.

ФРОЛОВА. Кажется, я схожу с ума.

ШКОЛЬНИКОВ. Доверьтесь мне. Я знаю, что делаю. Я посоветовался… с кем надо. Не было связи с Москвой, поэтому мы разговариваем только сегодня. Именно так все и нужно сделать. Ваша просьба о разводе – тоже знак. Что вы осознали. Понимаете? Мы приложим хорошую характеристику. И все будет в порядке. После окончания срока вы даже сможете вернуться в Москву. Не сразу, конечно. Поработаете пока в нашем городском театре. Заберете к себе сына, мы поможем с жильем.

ФРОЛОВА. Неужели это возможно?

ШКОЛЬНИКОВ. Все будет хорошо. Сначала сыграете в этом спектакле. Наши руководители своими глазами увидят, какая вы актриса. Потом возьмем пьесу специально для вас…

ФРОЛОВА. В этом спектакле? Нет, только не это! Это же… Это же кончится… Нет, я… я не могу играть. У меня амнезия, выпадение памяти. Петр Федорович, миленький, отпустите меня – на котлованы. Там… свежий воздух, цветы.

ШКОЛЬНИКОВ. Какие цветы? Пурга!

ФРОЛОВ. Да, цветы. «Вот – незабудки… это на память!.. А вот павилика – она означает верность… Вам полынь; она горька, как горько бывает раскаяние… Я хотела дать и фиалок, да они все завяли… когда умер отец мой…»

ШКОЛЬНИКОВ. Как – умер? О чем вы говорите?

ФРОЛОВА. «Говорят, он тихо скончался…» Это Офелия.

Пауза.

ШКОЛЬНИКОВ. Неплохо. Но хороший психиатр расколет вас без труда. А у нас хорошие психиатры.

ФРОЛОВА. Не сомневаюсь.

ШКОЛЬНИКОВ. Я не понимаю вас.

ФРОЛОВА. Я и о вас забочусь. У вас есть приказ использовать пятьдесят восьмую только на тяжелых физических работах. Чтобы верней… перевоспитать. А здесь и без меня все по пятьдесят восьмой. Вам оно надо?

ШКОЛЬНИКОВ. Нам разрешено в случае необходимости использовать специалистов по специальности. Даже если они по пятьдесят восьмой. Вы – как раз такой специалист.

ФРОЛОВА. Вы можете приказом отправить меня в шахту. Приказать мне играть не можете.

ШКОЛЬНИКОВ. Могу. Правильность моего приказа оценит начальство. А вы обязаны его выполнять. Напомнить, чем грозит невыполнение? Барак усиленного режима – БУР!

ФРОЛОВА. Вы этого не сделаете!

ШКОЛЬНИКОВ. Сделаю.

ФРОЛОВА. Но…

ШКОЛЬНИКОВ. Зэка Фролова!

Фролова встает.

ШКОЛЬНИКОВ. Я понимаю, Лариса Юрьевна, вы сейчас взволнованы. Успокойтесь, подумайте. Я подготовлю бумаги, вы подпишите. И все будет очень хорошо. Договорились?.. А сейчас мне нужно отнести документы.

Школьников уходит. Появляется ЗЮКИНА. Подошла к столу, повертела в руках пачку «Казбека».

ЗЮКИНА. Оркестр!

ФРОЛОВА. Что?

ЗЮКИНА. Я говорю, вся наша жизнь – духовой оркестр. Семеро дуют, один стучит. Не ты ему стукнула?

ФРОЛОВА. О чем?

ЗЮКИНА. Ну, я говорила: лучше бы курева притаранил вместо сушек говенных.

ФРОЛОВА. Мне-то зачем? Догадался, наверное.

ЗЮКИНА. Может. Он такой… догадливый фраер. Да и мать его. (Закуривает.) Чего он к тебе прицепился? Новое дело шьют?

ФРОЛОВА. Как можно закосить? Хоть на неделю. В санчасть, куда угодно.

ЗЮКИНА. Раз плюнуть. Керосином в руку – и гуляй. Месяц твой. Я в Сыктывкаре так выскочила, загибалась на общих. Рука, правда, была что колода.

ФРОЛОВА. Где достать шприц?

ЗЮКИНА. Ты себе? И не рыпайся! Вмиг мастырку расчухают. И сунут срок – за умышленку. С этим сейчас сурово. Тут лепила свой нужен.

ФРОЛОВА. У тебя есть?

ЗЮКИНА. У меня-то есть. Только тебе-то с ним чем расплачиваться? Залететь еще можно. Ну, забеременеть.

ФРОЛОВА. Долго. Мне нужно быстро, сейчас.

ЗЮКИНА. Эй! Ты что, когти рвать хочешь? А я как же? Сколько я тебе тушенки перетаскала? Договорились же, что доведешь меня до премьеры. А теперь – в кусты?