Оценить:
 Рейтинг: 4.5

Придурки, или Урок драматического искусства (сборник)

Год написания книги
2011
<< 1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 35 >>
На страницу:
9 из 35
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ. «Я уж ходил по этапу чуть не ребенком и без всякой вины с моей стороны».

БОНДАРЬ-ШМАГА. «За безписьменность, виду не было. Ярлычок-то забыл прихватить, как его по имени звать, по отчеству величать, как по чину место дать во пиру, во беседе».

ШКОЛЬНИКОВ-НЕЗНАМОВ. «Вот видите! И он глумится надо мной! И он вправе; я ничто, я меньше всякой величины!..»

Пауза.

СПИВАК. По-моему, хорошо. Лариса Юрьевна?

ФРОЛОВА. Другое дело.

СПИВАК (Школьникову). Запомните это состояние.

БОНДАРЬ. Перекурить бы, Ефим Григорьевич.

СПИВАК. Перерыв. Всем можно переодеться. Захватите мой балахон. (Отдает балахон Жуку.)

Бондарь, Жук, Школьников и Зюкина проходят в гримуборную, берут свою одежду. Бондарь и Жук скрываются за кулисами.

ЗЮКИНА (Школьникову). А вы, оказывается, изменщик, Петр Федорович! Не захотели со мной играть? Вот уж верно Аннушка говорит: «Мужчины-то нынче сначала очень завлекательны, а потом часто бывают и очень обманчивы».

ШКОЛЬНИКОВ. Нам с вами, Серафима Андреевна, надо бы здесь уши прижать, и только сидеть тихонько и смотреть и слушать. И спасибо говорить, что не гонят.

ЗЮКИНА. А это еще почему?

ШКОЛЬНИКОВ. Не понимаете? Ну, поймете. (Вместе с Зюкиной уходит за кулисы.)

Дождавшись, когда гримерка опустеет, Фролова подходит к печке, извлекает из-под хлама начатую банку тушенки и начинает есть, тщательно выбирая пальцем и хлебом содержимое банки. Появляется СПИВАК. Фролова не замечает его. Спивак молча смотрит, как она ест, затем тихо уходит на сцену.

В гримуборную, переодевшись, возвращаются участники спектакля. Фролова быстро прячет банку. ШКОЛЬНИКОВ, не задерживаясь, проходит на сцену. ЖУК останавливает БОНДАРЯ.

ЖУК. Слышь, Иван Тихоныч, я усё понимаю. Одного не понимаю. Почему ты японский шпион? Ладно бы немецкий или румынский.

БОНДАРЬ. Да сначала так и хотели. А потом следователь прикинул: больно много получается у нас немецких шпионов. Органы, выходит, прошляпили? А на румынских еще моды не было. Так и решили: пусть буду японским, перед войной я как раз в театре во Владивостоке служил.

ЖУК. Вон оно что! Тогда понятно.

Бондарь одаряет всех папиросами. Конвойный с досадой вертит в руках пустой портсигар.

ЗЮКИНА (дает ему взятую у Бондаря папиросу). На, земляк, закури. И помни нашу доброту.

БОНДАРЬ. А в другой раз запасайся «Казбеком».

КОНВОЙНЫЙ (задохнувшись от возмущения). «Казбеком»?! А дерьма сушеного не жалаешь?

ЗЮКИНА. Будешь грубить, пойдешь курить на мороз.

КОНВОЙНЫЙ. Ну, артисты! Вот уж одно слово – артисты!..

Конвойный и участники спектакля курят. На сцене – СПИВАК и ШКОЛЬНИКОВ.

ШКОЛЬНИКОВ. Ефим Григорьевич, у меня в самом деле хорошо получилось? Или вы просто для поощрения?

СПИВАК. В самом деле. Один вопрос – чтобы помочь вам зафиксировать ваше внутреннее состояние. Кто был перед вами, когда вы произносили монолог?

ШКОЛЬНИКОВ. Мать. (Помолчав.) Последнее время меня преследует ощущение раздвоенности моей жизни. Расщепленности надвое. Даже натрое. В первой жизни я должен был стать актером. Если бы не война, поступил бы в театральный. Я обязательно стал бы актером. Может быть – неплохим. Особенно если бы повезло поработать с хорошими режиссерами. Пусть даже не с такими, как вы, но есть же хорошие молодые режиссеры – Товстоногов, Гончаров, Завадский.

СПИВАК. Как знать, как знать. Может, вам удастся поработать и с ними.

ШКОЛЬНИКОВ. Каким образом?

СПИВАК. Таким же, как и со мной.

ШКОЛЬНИКОВ. Ефим Григорьевич, я настоятельно прошу вас оставить шутки подобного рода!

СПИВАК. Виноват. Задумался. И забылся. А когда я задумываюсь, я всегда забываюсь.

Пауза.

БОНДАРЬ (Конвойному). Как дела на фронте, земляк? Как там наши?

КОНВОЙНЫЙ. Как ваши – этого мы не знаем. А наши ведут наступление на Сандомирском плацдарме. Захвачен ряд стратегических пунктов.

БОНДАРЬ. Каких?

КОНВОЙНЫЙ. Сказано тебе – стратегических!

ЗЮКИНА. Да он и сам не знает.

КОНВОЙНЫЙ. А вот и знаю! Этот, Кенигсберг, взяли. И этот, Рутен… брутен…

ЗЮКИНА. Бутерброд.

БОНДАРЬ. Рутенберг?

КОНВОЙНЫЙ. Он самый. Название у них – даже говорить противно. То ли дело у нас: Ленинград, Сталинград!

ЗЮКИНА. Сыктыквар.

КОНВОЙНЫЙ. Вот ты вроде и не по пятьдесят восьмой сидишь, а нет в тебе никакого патриотизьма!

БОНДАРЬ. Рутенберг. Это в Восточной Пруссии. Километров двести пятьдесят до Берлина.

ЖУК. Не так и много.

БОНДАРЬ. Это если на поезде. А ползком, да под огнем…

ЗЮКИНА. Все равно – скоро. Скоро уже! Победа, а потом амнистия! Обязательно будет! Нам надо выложиться, корешки! Надо такой спектакль зафуячить, чтобы вся эта сволочь в три ручья зарыдала: два из глаз, один из жопы!
<< 1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 13 ... 35 >>
На страницу:
9 из 35