Пушкин: однажды и навсегда. 10 лекций для проекта Магистерия

Список литературы к главам 1 и 2

1. Анненков П. В. Александр Сергеевич Пушкин в Александровскую эпоху. 1799–1826. – СПб., 1874.

2. Гиллельсон М. И. От арзамасского братства к пушкинскому кругу писателей. – Л.: Наука, 1977.

3. Двойченко-Маркова Е. М. Пушкин в Молдавии и Валахии. – М.: Наука, 1979.

4. Иезуитова Р. В., Левкович Я. Л. Пушкин в Петербурге. – Л.: Лениздат, 1991.

5. Кушниренко В. Ф. «В стране сей отдаленной». Летопись жизни А. С. Пушкина в Бессарабии./…/ С 20 сентября 1820 г. по 16 июля 1824 г. – Кишинёв: Лит. Артистикэ, 1990.

6. Легенды и мифы о Пушкине. Сб. статей. Под редакцией М. Н. Виролайнен. ИРЛИ РАН. – СПб.: Академический проект, 1994.

7. Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина. 1799–1826 / Сост. М. А. Цявловский. – Л., 1991.

8. Листов В. С. Новое о Пушкине. – М.: Стройиздат, 2000.

9. Манн Ю. В. Русская литература ХIХ века. Эпоха романтизма. – М.: Аспект-Пресс, 2001.

10. Михайлова Н. И. Психея, задумавшаяся над цветком. О Пушкине. – М.: ЛУЧ, 2015.

11. Новиков И. А. Пушкин в Михайловском. – М.: Художественная литература, 1974.

12. Путеводитель по Пушкину. – СПб.: Академический проект, 1997.

13. Руденская М. П., Руденский С. Д. С лицейского порога. Выпускники Лицея. 1811–1917. – Л.: Лениздат, 1984.

14. Смирнов А. А. Романтическая лирика А. С. Пушкина как художественная целостность. – М.: Наука, 2007.

3. История Петра I и развязка трагедии

Пушкин ищет ссоры

Примерно за год до смерти Пушкин очень удивлял своих друзей. Внешне, со стороны, его положение было прекрасно, даже блистательно.

Он пользовался вниманием государя и выполнял его задание написать историю Петра Великого, носил придворное звание, был мужем красавицы-жены. Чего же боле?

А между тем все отмечали какие-то странности в его поведении. Он был нервен, раздражителен, все было не по нему, он со всеми ссорился. Например, зимою и весною 1836 года он посылал бессмысленные вызовы на дуэль людям, которые вряд ли были перед ним виноваты – дипломату Семену Хлюстину, члену государственного совета Николаю Репнину, чиновнику Сологубу, к которым он, так скажем, придирался. Они не хотели его обидеть и не обижали, но, тем не менее, он требовал от них извинений и объяснений, грозился вызовом на дуэль. И все три дуэли были, слава богу, предотвращены. Друзья Пушкина примирили противников и, собственно говоря, дуэлей не было.

Но вообразим себе странную картину: допустим, что какая-то из этих дуэлей состоялась. Страшно сказать и трудно представить, но, предположим, Пушкин был убит на дуэли одной из этих трех персон. Если бы это случилось, то сегодня кто-нибудь вспомнил бы о романе кавалергарда Дантеса со светской дамой Натальей Николаевной Пушкиной? Быть может, это свидетельствует о том, что сам смысл дуэли был далеко за пределами этой пошлой любовной истории, происшедшей в светском обществе. Тем более что зимой 1836 года этот роман еще и не начался. Все произошло позже – летом, не говоря уже о том, что зимой Наталья Николаевна была довольно глубоко беременная, ей было не до романов. Дуэльная картина под влиянием всех этих фактов очевидным образом рушится.

Разговор с Вульфом осенью 1827 года

Для того чтобы понять, что произошло на самом деле, придется отступить лет на десять назад и мысленно перенестись в осень 1827 года, в село Михайловское, где Пушкин живет уже после ссылки, свободным. К нему приезжает близкий приятель, Алексей Николаевич Вульф, студент Дерптского университета. Во время обеда и после – за игрой на бильярде – происходит дружеская беседа, которая оказывается судьбоносной. Почему-то она посвящена Карамзину, покойному историографу, ушедшему из жизни недавно, в прошлом году. Пушкин, среди других соображений о Карамзине, говорит: Как же так? Карамзин такой замечательный писатель, почему так сухо написал первые века русской истории?

И в этой беседе возникает мотив соперничества с Карамзиным. Пушкин рассказывает Вульфу, что он собирается написать русскую историю XVIII века, от Петра и его преемников до Александра, или, может быть, даже до нынешнего царствования, царствования Николая I. Это ближайшие творческие планы. В частности, он говорит о том, что в его задачу входит собственное сочинение об истории Петра. «Я непременно напишу историю Петра», – вот что сообщает Пушкин Вульфу. Запомним это его желание и пойдем дальше.

Заговор друзей

Проходит четыре года, Пушкин женат, живет в Царском Селе с молодой супругой, пишет сказки и испытывает очень редкое в его жизни состояние полного счастья. Фон этой истории, конечно, весьма сложный, потому что развивается сначала восстание в Париже 1830 года, потом польское восстание. Все это не способствует хорошему настроению. Но Пушкин как будто ничего не замечает, он счастлив.

Однако же как настоящий дворянин он испытывает некий вызов судьбы. Положение в мире неспокойное: государю приходится бороться и с холерной эпидемией, и с польской революцией, и с еще очень многими обстоятельствами. А он, дворянин Пушкин, не служит. Это не в традициях дворянства, не в традициях семьи, которая в течение многих лет служила государям в битве и совете.

И вот кружок его друзей при дворе, в который, конечно, входит фрейлина Александра Россет, Василий Андреевич Жуковский и еще некоторые персоны, полагает, что нужно Пушкина ввести в службу. Но это не так-то просто сделать, потому что если государь вызовет Пушкина в свой кабинет и предложит ему службу, то тот не сможет отказаться, так как просьба государя – это всегда приказ. И поэтому был разработан очень странный план.

«Что пишешь, Пушкин?»

Однажды утром, в летний день 1831 года, в аллее Царскосельского парка встретились две прогуливающихся пары, Александр Сергеевич Пушкин, отставной чиновник, с женой Натальей Николаевной, и государь император Николай Павлович со своей супругой, императрицей Александрой Федоровной. Пока дамы щебечут о своем, отступив на несколько шагов, государь беседует с Пушкиным. Он задает невозможный вопрос, который нельзя задавать писателям: «Что пишешь, Пушкин?». Но Пушкин доверчиво рассказывает о том, что пишет он сказки, а вообще все хорошо: женат, счастлив, живет в Царском Селе, прячась от петербургской холеры.

Почему-то разговор переходит на Петра Великого, и государь говорит Пушкину, что он собирается получить в Голландии домик Петра Великого и перевезти его в Петербург.

– О, – говорит Пушкин, – тогда, Ваше Величество, назначьте меня дворником в этом доме, – показывая, что Петр Великий для него такой же кумир, как и для императора.

Государь смеется и говорит:

– Хорошо, но пока что напиши историю Петра, назначаю тебя историографом и допускаю в секретные архивы. Служи.

Пушкин не оценил того, что произошло. Он сначала на вершине счастья: государь лично поручает ему очень престижную работу и назначает на место самого Карамзина. А ведь Царское Село очень хорошо помнит: еще несколько лет назад, когда на престоле сидел Александр I, Карамзин тоже жил в Царском Селе. Весь городок знал – царь начинает свой день с того, что подходит к домику Карамзина, стучится в окно, и господа выходят на прогулку. О чем говорит Карамзин с Александром – никто не знает, но все смертно завидуют Карамзину из-за этой беседы, с которой царь начинает свой день. Никто не подвергает сомнению право Карамзина на такое положение, оно завоевано «Историей государства Российского», историческими трудами. И вот Пушкин видит себя новым Карамзиным, который царю наперсник, а не раб, и это положение ему кажется крайне престижным.

Новый историограф

С января 1832 года Пушкин начинает работать в архивах, получать жалование, и таким образом жизнь его определяется. Теперь он – историограф. Эта новость чрезвычайно удивляет светское общество и в Петербурге, и в Москве.

– Пушкин на месте Карамзина? Невозможно! Кто такой Пушкин? Он ведь поэт, он ведь кумир легкомысленных барышень и ветреных молодых людей. И вот он будет писать историю самого Петра Великого, который, так скажем, образец для государя. Вот это доверяют Пушкину?

И основной отклик света: «Не справится! Он не Карамзин, он не способен к такой повседневной исторической работе в архивах, к сопоставлению источников. Господь с вами! Не получится». Один из чиновников даже говорит: Пушкин в архивах? Это просто пустили козла в огород. Так невозможно.

С этого момента написание истории Петра для Пушкина становится вопросом престижа, вопросом чести. Он забрасывает все на свете. Каждый день он ходит работать в разные архивы. Это отдельный рассказ – о том, как Пушкин трудится над историей Петра. И когда проходит год с начала этой работы, а потом и второй год, Пушкин начинает понимать, что он взялся за дело, которое ему не под силу. Талант Карамзина – отрешиться от всего мира, забраться в келью исторического летописца, сличать источники – это свойство не его, Пушкина, таланта. Он скорее живет в мире своего воображения, художественного мышления, а труд историка – это все-таки не совсем его задача.

«Безумец бедный»

В 1833 году Пушкин отпрашивается в отпуск. Причиной служит то, что ему нечем дышать в Петербурге. Исторический труд и общественное неприятие его очень угнетают и, хуже того, ознакомившись с материалами по истории Петра в архивах, узнав, что о нем писали современники-иностранцы, печатавшие свои труды в свободной Европе, Пушкин начинает догадываться, что его вчерашний кумир – гораздо более сложная личность, чем ему, Пушкину, казалось.

Оказывается, что у Петра совсем не такая блистательная, скажем аккуратно, роль в деле царевича Алексея, в деле камергера Монса, в деле его первой супруги, царицы Евдокии, – то есть это совсем иной человек. Пьянство при дворе превосходит всякие пределы. Один из дипломатов пишет, что он ни разу в жизни не видел Петра трезвым, и нет повода ему не верить.

Пушкину страшно становится: за что он взялся? Потому что с него-то требуют, от него-то ждут апологетическую историю Петра, а ее можно написать, только покривив душой, только отрешившись от фактов. И под гнетом этого груза он отпрашивается в отпуск и уезжает в Поволжье, на Урал. Он еще не знает, что из этого получится: то ли история Петра, то ли история Пугачева, а может быть, и роман о Пугачевском восстании, будущая «Капитанская дочка», которая еще так не называется. Во всяком случае, Пушкин уезжает на несколько месяцев на Волгу и на Урал.

Но ему нет покоя. И нетрудно себе представить долгие осенние ночи в Болдине, куда он заезжает на обратном пути, где он не может отрешиться от мысли об этом ужасном Петербурге и той работе, которая его там ждет. И, может быть, именно там, во всяком случае, где-то близко к этому времени, рождается «Медный всадник» с его великим эпизодом о том, как бедного чиновника Евгения преследует этот медный всадник. И вот на бумагу ложатся великие строки:

И во всю ночь безумец бедный
Куда б стопы ни обращал,
За ним повсюду Всадник Медный
С тяжелым топотом скакал…

Это о ком? Только ли о чиновнике Евгении, близком по духу самому Пушкину? Может, это автобиографические строки? Может быть, это и о себе?

Попутно Пушкин сочиняет историю Пугачева. Это отдельная большая тема, но, во всяком случае, Пушкин доказывает если не свету, если не государю, то самому себе, что он способен писать исторический труд. Весь вопрос только в том, в каком отношении этот труд с его совестью. Сочиняя книгу о Пугачеве, он не грешит перед своей совестью. Эта книга – предупреждение своему сословию: вот что будет, если вы не будете относиться к крепостным мужикам как к людям. И это как раз то, что для него актуально, близко и живо, а вот история Петра оказывается мертвым, очень трудным сочинением.