Цикличность

Цикличность
Виктор Новоселов

Представьте себе, что существует мир, полный чудес. Мир, в котором при помощи сотворенного чуда можно мгновенно исцелить страшную хворь или победить злейшего врага. Замечательно, правда? А теперь представьте, что за каждое чудо, сотворивший его, лишается части своей души, медленно увядая. И теперь это уже вовсе не идеальный мир. Это мир постоянных междоусобных войн, подлости и борьбы за власть. Мир, грубо подчиненный воле тех, кто может творить чудеса. Его постоянно потрясают восстания, кровопролитные битвы и эпидемии. Что же ждет этот мир в будущем? Процветание или упадок?

Виктор Новоселов

Цикличность

1. Джесс

«Мир наш изменчив и непредсказуем, словно горная река весной.

Вчера нами правил один король, сегодня другой, а на завтра королей уже не хватит.

Твой дом чрез сотню лет переменится или вовсе исчезнет.

Дети детей твоих детей будут помнить лишь имя твое.

А дети детей их детей не вспомнят и его.

Но душа твоя продолжит вечное странствие в этом мире.

Посему велик тот, кто добровольно лишает себя ее, во имя человеческого блага».

Гийом Морби «История Северной Страны».

862 год со дня Возрождения. К югу от перевала. Главный северный тракт.

Капля дождя угодила мне прямо за ворот. Я поежился, поправил свою красную накидку и тихо ругнулся. Хорошо бы сейчас в теплые хоромы, да чего-то горячего съесть. Но в сотне верст вокруг нет ни одной захудалой деревушки, ни одного покошенного постоялого двора. Занесла же нас судьба в эти дремучие края. Полное запустение. За ту неделю, что мы начали подниматься в горы, по дороге все больше заброшенных селений видели, чем обжитых. И тишина. Только ночью слышно как звери в лесу шумят. И то, делают это как-то странно, боязливо. Будто боятся, что их услышат.

В дороге всегда встречаешь каких-нибудь людей. То просто нагоняешь попутчиков, и вы сбиваетесь в кучу, чтобы спокойней было. То наоборот, набредаешь на лихих ребят с большой дороги. Те, конечно, видя мою накидку и белые штандарты учителя – не нападают. Но все равно, замечаешь какие-то приметы: стоянки, следы, потушенные костры и так далее. То, почему можно судить о том, что здесь недавно был человек. На этом же тракте за целую неделю нам ничего подобного не попалось.

Один раз я ушел немного вперед с дозором, дорогу разведать. Я вообще люблю солдатам помогать. Учитель на это смотрит сквозь пальцы, хотя, вроде как, статус чудотворца не потворствует с наемниками дело иметь.

Так вот, ушли мы шагов на триста вперед, и увидел я мужика, что брел по тропе. Честно скажу, прям обрадовался. Наконец, хоть кто-то встретился. Окликнул – нет ответа. Не сразу догадался я, кого вижу, все звал этого мужика. А он сухим оказался. Одна оболочка, жизни в ней нет. Я сухому помог, конечно, упокоится окончательно. Однако, раз сухие свободно прямо по тракту бродят, значит сюда даже судьи не заглядывают. А для них это важное дело – по миру сухих искать. Они иногда плошают, конечно, но чтобы прямо на северном тракте встретился сухой, такого я и не слышал даже. Поганое здесь место – мертвое.

А еще этот мерзкий, холодный дождь, что шел уже битых три дня с редкими перерывами. Дороги размыло напрочь. Один из кучеров вчера за ужином сказал, что даже если дождь прекратиться прямо сию секунду, то еще два дня будем ждать, чтобы дорога хоть немного подсохла. А потом, как дойдем до перевала, будем еще там торчать невесть сколько, пока подвернется возможность через горы перемахнуть. И, главное еще до начала холодов успеть, ибо зимой через перевал не ходят.

Когда ливень только начался, мы еще как то сопротивлялись непогоде, шли вперед. Но потом увязли окончательно, и стали лагерем в этом заброшенном селении. Вояки очень лихо один дом подлатали, там и расквартировались. Но там от порядочного дома только крыша-то и есть, все равно сыро, заплесневело и холодно. Вон половина отряда уже начали стыть и заболевать. Люди из обслуги не стали что-то грандиозного замышлять – прямо на повозках укрылись. А учитель, по неясной причине, приказал шатер разбить в разрушенном храме. Будет, мол, там ему спокойнее. Храм этот был разрушен настолько, что я даже не мог определить, в честь кого он был воздвигнут. Да, если честно, без подсказки я бы даже не смог сказать, что это храм.

Исан сказал, что строение похоже на старый храм адептов. И, скорее всего, он опустел около тысячи лет назад. Однако учителя это не отвадило от его странного бдения. Исан на это лишь что-то проворчал, но не стал спорить с учителем.

Сейчас, когда учитель почти высох, моей подготовкой все больше занимается Исан. Природа не позволила ему одеть красную накидку, и ему приходится нести свое бремя, облаченным в белое одеяние. Людская масса так запросто и обзывала их «белыми». Хотя, формально, человек в белой накидке носил гордый титул вельможи «Ордена Чудотворцев». «Красные» тоже входили в этот орден, но не могли носить титул выше подмастерья. Однако во все эти перипетии вникали только сами «белые» и «красные». Обыватели же одинаково шарахались в стороны и при виде белых накидок, и при виде красных. Но «белых» все же боялись куда больше, чем нас. Они намного могущественней нас, практически всесильны. Но взамен они обречены высохнуть, расстаться со своей бессмертной душой.

При входе в небольшие города и села, чудотворцы старались прятать свои накидки, чтобы не выдать себя. Но человек, пробывший «белым» долгое время, приобретал внешние признаки высыхания, которые ни с чем нельзя было спутать.

Исан, кажется, ненавидел меня за то, что мне моим естеством даровано то, ради чего он принял свою страшную участь. Я чувствовал эту неприязнь в воздухе, когда разговаривал с ним. Особенно она ощущалась во время тренировок на мечах. Только воспитание и дисциплина не позволяли ему проявлять свою вражду открыто. Я точно знаю, когда учитель высохнет – Исан исчезнет. Еще не успеет упокоится телесная оболочка учителя, как этот заносчивый чудотворец уже будет на полпути к Столице.

Сзади кто-то зашептал. Видимо учитель проснулся, вспомнил, что у него вообще то сегодня по плану знакомство с корреспонденцией из Секретариата, и забормотал какие-то неразборчивые слова. Бедный старик, я знал его сильным мужчиной, великим «белым». Он нашел меня в разрушенной столице запада, городе, что носит имя – Терриал. Мне в ту пору было всего-то десять лет от роду. Хотя, по меркам «белых», я уже был слишком стар для начала обучения.

В те годы учитель пребывал на вершине своего мастерства, но уже обзавелся первыми признаками утраты души – глаза его почернели, волосы заметно поредели, а сосуды под кожей начали темнеть. Ему уже не надо было носить накидку, чтобы все знали, что он – чудотворец. Но он еще не начал увядать, и его еще ни разу его не допрашивали судьи. Учитель забрал меня с собой, в Столицу, где я и поступил под его начало.

С тех пор миновало еще десять лет. Все эти годы я был его учеником, семь лет назад я получил свою красную накидку и навет от главы Ордена Чудотворцев: «Учится у господина, покуда он не высохнет, а потом поступить во служение другому чудотворцу».

И вот теперь мой любимый учитель почти высох. Его душа почти истощилась. Я думаю, что если он возьмет свой посох и зажжет им свечу, то высохнет окончательно в туже секунду. За спиной раздался шорох, затем в палатке жалобно застонали. Я порывался войти, но знал, учитель обидится. Он сам прекрасно понимал свою немощь, но жалости к себе не допускал. Он знает, что это его последнее путешествие, назад в Столицу ему уже не вернуться.

Учитель страдал. Глаза его потеряли возможность видеть, и были перемотаны повязкой чтобы не пугать простой люд. Так бывает, когда человеку осталось совсем недолго до высыхания. Учитель мог сносно видеть и без глаз, чудотворцы специально изучают особую практику, чтобы в конце жизненного пути, лишившись глаз, оставаться зрячими. Это иссушало их еще больше, но слепой «белый» становился абсолютно беспомощным, несмотря на всю свою былую силу. Передвигался учитель очень тяжело, но упорно отвергал любую помощь. В его теле души осталось совсем немного. Боюсь, что со дня на день он специально сотворит какое-то чудо, чтобы высохнуть окончательно. И тогда я останусь совершенно один.

Очень тяжело видеть, как увядает тот, кто тебе дорог. Но таков удел всех тех, кто надел белую накидку. Сейчас он в своем шатре, вслух зачитывает текст какого-то донесения, тратя на это последние силы. При этом мы находимся в святыне давно забытых богов. Наверно – это отчаяние. Отказ от смирения в последние дни. И мне очень тяжело видеть самого близкого мне человека в таком положении.

2. Исан

«Природа сухого известна и понятна. Его рождение начинается либо со страшного горя, либо с великой жертвы. Пустое тело без души – самая непоэтичная вещь в этом мире. И называя сухого – вещью, я не преуменьшаю ни жертв его, ни страданий. Ибо есть он сосуд пустой, сосуд из которого утекла жизнь. Секи голову брату своему, если такая участь постигла его и знай, что милость творишь, а не зло».

Судья Малех Селуд «Наставления сомневающимся».

862 год со дня Возрождения. К югу от Перевала. Главный северный тракт.

Вестовой, верное дело, сейчас тоже застрял где-то в лесах из-за непогоды. Мой отчет о встреченном сухом, скорее всего, дойдет до судий тогда, когда от Веллеса уже ничего не останется. Предполагаю, что мы даже не успеем добраться до перевала. Старик очень плох, очень быстро высыхает. Даже быстрее, чем должен. Возможно, это особое влияние внешних сил, с которыми он столь неосторожно сошелся. Его положение незавидно. Однако, надо отдать старику должное, как только меня приставили к нему – он сразу все понял, повел себя как подобает.

Официально, меня прикрепили к нему в качестве личного помощника. Формально я прибыл для вверения мне всех его дел. Одет я был в белое, заверенные бумаги при мне – не придерешься. Но он сразу все осознал и без обиняков сказал мне:

– Я знаю, зачем вы здесь. Вы и ваши коллеги уверенны, что это скоро произойдет?

– Если бы мы хоть немного сомневались, меня бы здесь не было. – Заверил я его.

– Могу ли кое о чем просить?

– Джесс?

– Да.

– Я буду помогать ему, пока я с вами. Может, немного дольше, если позволят обстоятельства. Потом мне надлежит вернуться к своим делам. Столица, скорее всего, сама назначит Джессу нового вельможу.

– Я понимаю, но пока я жив…

– До этого момента можете на меня рассчитывать.

Старик улыбнулся мне в ответ. Это был последний раз, когда я увидел улыбку на его лице. Вскоре он потеряет зрение, а сейчас он уже и говорит-то с трудом. Думаю, в мире есть только одна истинная причина, что держит его душу в теле. И это – Джесс. Звучит излишне романтично, но я готов в это поверить.

Парень был ему как сын. Довольно диковинно было видеть такое стремление к традиционным ценностям у столь сильного чудотворца. Все, кто имеет что-то общее с чудесами, принимают обед безбрачия и никогда не заводят семей. И если к безбрачию «белые», особенно еще не подверженные действию чудес, относятся довольно-таки наплевательски, то к запрету на продолжение рода все члены ордена относятся более чем серьезно. Веллес не нарушил прямого запрета, но он воспитывал мальчика с излишней теплотой, а теперь вот нашел в нем смысл своего существования на время упадка души.

Допускаю, что он до сих пор не высох только из-за теплых чувств к Джессу, которые он не умеет в себе побороть. Ну, или старик тянул жизнь из кого-то, пока никто не видит. Веллес очень силен, он вполне может творить подобные чудеса. Однако, я с ними уже второй год, и почувствовал бы, если бы Веллес начал прибегать к таким практикам. Чуять подобное меня тренировали всю мою жизнь. Я ощущаю темные дела за сотню верст. И могу заверить – Веллес все то время, что я его знаю, ничего недостойного не совершал. Более того, не так давно старика вызывали в Секретариат, где его не могли не прощупать мои более искушенные братья.

Сам Джесс был простоватым парнем с запада. В том краю ситуация остается непростой уже третий десяток лет. Джесс был обречен либо замерзнуть в одну из суровых, снежных зим, либо стать бандитом и умереть от арбалетного болта в горле. Но ему, можно сказать, повезло – Веллес обнаружил, что мальчишка родился «красным».

Парень родился в самом страшном месте на всем белом свете, но судьба все-таки сжалилась над ним, и он попал в надежные руки. Более того, Джесс оказался весьма талантливым «красным». Обычно эти ребята годны только фонари в порту зажигать, да вино вельможам подносить. А этот юноша был другим, он мог очень многое. Конечно, он никогда не достигнет и половины того могущества, которым располагают «белые», но его успех в чудесах очевиден.

Правда ему стоит внимательнее относиться к тренировкам по фехтованию, ибо «красным» нельзя полагаться только на чудеса. Старый Мисса дает «белым» и «красным» лишь азы боя на мечах. Только мы и судьи получаем полноценную боевую подготовку. Я стараюсь муштровать парня по мере сил, но тому кажется, что я придираюсь к нему.