Цикличность

Я так же стараюсь отбить у Джесса отвратительную мирскую привычку курить табак, чтобы он не терял физическую кондицию попусту, но юнец считает мои искренние порывы – некой мерой наказания.

Большая капля упала с потолка прямо на книгу передо мной. Я попытался было смахнуть каплю со страницы, но только лишь размазал чернила по листу. Досадно. Книга не очень ценная, но любой источник знаний достоин того чтобы его беречь. Я купил эту книгу на базаре в Столице, зов долга не позволил мне пройти мимо книги с названием: «Кошмары. Трактовка». Я, естественно, не рассчитывал получить и крупицу истины. Так и получилось – макулатура.

Никогда не понимал людей, которые пишут книги для развлечения. Просто придумывают сходу какой-то сюжет и рассказывают его на бумаге. Никакой ценности, никакой полезной информации. Я слышал, брат Могг какое-то время считал, что писатели черпают вдохновение не просто из головы, а откуда-то из области наших интересов. Брат Могг некогда имел значительное влияние в Братстве, говорили даже что он непременно войдет в Совет. Но его сгубила именно погоня за фантазиями. Он ничего не добился на этом пути. В конце концов, ему отдали для изучения известного писателя-фантазера, что оказался по совместительству казнокрадом. Могг изучил его вдоль и поперек, сам почти высох, используя против него свои чудеса, а ответ один, человеческий мозг просто имеет такую возможность – воображать. Никаких выходов из тела, никаких переходов в нашу вотчину, просто спонтанный бред.

Могг с тех пор совсем захирел. Уже практически сухой на четвертом десятке. Карьера его была загублена и Могга отправили на восток заниматься непыльной работой. Но там он и года не протянул, как совсем высох. Говорят, использовал чудеса без надобности, даже со стула без их помощи не вставал.

Так, кстати, сухие. На днях Джесс одного прямо на дороге встретил. Я составил отчет и отправил в Столицу. Судьи всеми силами делают вид, что ничем кроме пыток и казней не занимаются. Это нужно, чтобы люди не переживали из-за того что Секретариат на самом деле контролирует почти все сферы мирской жизни. Каждый шаг любого, кто имеет что-то общее с чудесами, неусыпно ими контролируется. За каждой человеческой трагедией непременно следит специально подготовленный человек. А тут сухой посреди дороги! Такого давно не было. Вероятно, тут имеет место быть простая халатность судий. Но каждый из них прекрасно знает, что такой просчет может стоить ему головы.

Хартия судий. Документ, которого имеют честь прикоснуться немногие. После многих лет тренировок и службы в Секретариате, человек получает право сдать экзамен. И, либо он, наконец, становится судьей и одевает коричневую робу. Либо становится слугой хартии и, получая лишь отличительный знак, отправляется на полевые работы – ловить по кустам адептов.

Так вот, при посвящении в судьи, человек получает право прикоснуться к Хартии судей и читает первую заповедь. «Да буду я убит ближним своим, если допущу оплошность». Сухой прямо на тракте, пускай и довольно пустом – это приговор по первой заповеди судий.

Но, если отмести вероятность простой халатности, то, что все это значит? Скорее всего, он высох недавно, такой вывод вполне можно сделать по внешнему виду высохшего. Но как он забрел так далеко на север? Обычно сухие беспорядочно передвигаются в довольно небольшом радиусе от того места где окончательно теряют свою душу. Варианта всего два, его сюда привезли или он высох неподалеку.

Везти сухого сюда, с первого взгляда, бессмысленно. Но не все так просто. Иногда людей на пороге высыхания используют как сосуд те, кому нужно явить очень сильное чудо. Те, кто жертвует последние силы, получают вечный покой, тот, кто их принимает, творит очень сильное чудо. Я не говорю сейчас о нашем отряде. Веллес слишком слаб для подобной практики. А Джесс – «красный». Тот, у кого и так нет, ни тянуть, ни отдавать не может. Вдобавок мое чутье молчало, а такую серьезную деятельность я ощутил бы за тысячи верст.

Впрочем, сухого могли привезти люди, вовсе не имевшие какой-то корыстной цели. Например, родичи человека, который не справился с утратой, могли попытаться доставить его клирикам или, допустим, травникам для излечения. Не редко, узнав, что тут ничем уже не помочь, родня просто отпускала сухого на все четыре стороны не в силах прервать его страдания. Или он сам во время ночевки отвязывался от повозки и скрывался в ближайшем лесу. Такие случаи имели место быть.

И еще более странно выглядит то, что тот человек высох здесь. Высохнуть человек может в трех случаях: если он пользовался чудесами до тех пор, пока его душа не истощилась, если он попал под воздействие такого мощного чуда, что его душа распалась или он перенес такую тяжкую утрату, что душа не могла более удерживаться в теле.

На севере ничего серьезного несколько последних лет не происходило. Крупные и страшные инциденты педантично фиксировались судьями. Если трагедия не отмечена в архиве Секретариата – значит, она не произошла.

Да и место для каких-либо практик не слишком удачное, любой знает, что на севере веками казнили всех, кто что-то разумел в чудесах. Да, север безоговорочно подчинялся Столице, власть чудотворцев в этих краях никто не оспаривал. Но по сей день тут было довольно темное место в этом плане. Почти все чудотворцы были приезжими. К ним относились со странной смесью презрения и страха. Те в свою очередь старались, едва сделав свои дела, как можно скорее убраться на юг.

Когда я готовился к отъезду, глава судейской коллегии на севере шепнул мне о том, что за последние десять лет по глухим северным деревням сгинули два «белых» и один член Братства. Он ничего конкретно не сказал, но рекомендовал быть более осмотрительным.

Скорее всего, местные жители развесили «пропавших» на деревьях, как украшения к празднику. Для этих краев – это в пределах нормы. Но сухой прямо посреди дороги? Тут что-то другое. Никак не получается найти разумный ответ. Самое очевидное, в том, что на севере действовал чудотворец на грани высыхания. Но я представляю, что сделали бы в первой же деревне с «белым», который пришел туда на пороге высыхания совсем один. Жители бы убили его просто из суеверного страха, думая что он демон во плоти.

Странно все это. Пойду, сменю Джесса на посту. Надо еще раз пощупать Веллеса, вдруг, что почувствую. А старик, кстати, не зря решил здесь расположится лагерем. Пускай «молитвы» его не те, но место подходящее. Храм Мирры Кошмарной – правильное место. Очень скоро ему, вероятно, предстоит встретиться с ней лично, да и не только с ней.

И я провожу его, помогу проделать последний путь. Может показаться, что я отношусь к Веллесу как к противнику. Но нет, к старику я не испытываю никакой ненависти. Просто любое столкновение с иной плоскостью бытия может быть опасным не только для него, но и для всех вокруг. Поэтому я и старался держаться обособленно.

Я намеренно не стал объяснять Джессу и остальным, что это за развалины, хотя естественно знал о них многое. Есть вещи, которые лучше не знать и лишний раз не припоминать. Культ Мирры угас уже очень давно, но сама она, вероятно, существует. Кто знает, может, услышит старика – сжалится.

3. Строккур

«Клириков всегда будут считать слабейшими среди чудотворцев. Таков наш рок. Но мы сильны в простых истинах и мирских познаниях. Черный Лист, что растет вдоль дорог, столь же целителен в лихорадке, как и чудеса. Но, сотворив чудо, ты лишишь жизни тех, на кого уже не хватит твоих сил. А применив Черный Лист – спасешь не только больного, но тех о ком еще и помыслить не можешь».

Марта I «Жизнь во спасение. Книга медицины и врачевания»

862 год со дня Возрождения. К югу от Перевала. Главный северный тракт.

Хорошо! Вино приятно плещется в голове, на груди дремлет Мара – наша кухарка, по тенту стучит дождь, а мы лежим в продуктовой повозке, где Мара обустроила нам с ней ложе. Ну как нам, мне и некоторым ребятам из нашего отряда. Надеюсь, в число избранных входил хотя бы не весь отряд и мне не «повезет» что-то подцепить.

Я закашлялся. Чертов отсыревший табак! А другого-то и нет. И вот будь ты проклят, ни одной деревеньки в округе! Джесс, один из чудотворцев, подарил нам небольшой кисет хорошего табака. Но весь он разошелся между командиром и его друзьями. Жадные собаки, все хапают. Когда служил стражником в Столице – таких крыс не видывал. И дернул черт перейти в воинские отряды к «белым». Платят то вдвое, но теперь вот и в Столице бываю пару раз за год. И командиры здесь еще большие ослы, чем прежние. Тут все как на подбор бывшие вояки, сами все время в самую трясину лезут и нас с собой прихватить хотят.

Вернусь, попрошусь назад в стражу. Если вернусь, конечно. Страшное дело будет, из Столицы-то точно вышлют. Буду служить где-нибудь на востоке, а то и на запад отправят. От таких мыслей сразу мрачновато стало на душе. Я посильнее прижал к себе Мару и ее мясистые груди, очень теплые и мягкие, быстро выветрили из головы все мрачные мысли. У столичных девок таких сисек не бывает, они там все худые, что жерди. Ладно, может, и не буду просить перевода.

Мара замурчала во сне и ответила на мое объятье. Хороша чертовка, но это профессиональное. Минут через пять по деревянному настилу повозки постучат, значит пришло время смены караула у Мары. Ну а пока можно просто насладиться моментом.

Да, пугают меня эти «белые», если честно. Смотрятся жутко. Старый черт вообще ужасно выглядит. Еще эта повязка на глазах. Б-р-р-р-р. Им детей можно пугать. Да если его просто оставить одного посреди деревни, то местные мгновенно на площадь выведут и сожгут. Так и будет, зуб даю, я сам с этих краев, знаю наши нравы.

Исан. Или как его там? Этот мне еще больше не нравится. Этот на пике могущества. Самоуверенный как царь. Он еще на человека вполне похож, а в глазах уже ничего кроме смерти и нет. Он щелчком пальца весь наш отряд сожжет. Потом весь север мором смертельным затопит каким, а у самого при этом только волосы на голове поредеют. Усы еще себе отрастил, видимо для маскировки. Или у них там, на востоке так принято, не знаю.

Совсем другое дело – Джесс. Но он «красный». Тут все иначе. «Красные» высохнуть не могут. Говорят потому что души нет. Как так? Пес его знает. Его Веллес еще мальчиком нашел в Терриале. Не завидую парню. На западе, с тех пор как они со Столицей сцепились, и жить-то толком нельзя. Думаю, он, поэтому и нормальный, что с народом рос. «Белых» же с младенчества находят и сразу в Столицу увозят. От этого все людское им и чуждо. А Джесс вон и в патрули с нами ходит, и ночует рядом, а не в царских шатрах. Хороший малый, свой.

Надо бы «белым» давать сначала людям хоть немного пожить, а потом уж пусть чудесами своими занимаются. Тогда и любить «белых» будут больше. А то с малых ногтей уже в своей Цитадели сидят, учатся чудеса делать. Так человек отличным чудотворцем становится, а вот человеком стать забывает.

Кто-то зашуршал о борт повозки. Все, видать мое время вышло. Я поцеловал Мару в щеку. Та, толком не просыпаясь, сунула мне подмышку небольшую бутыль вина и залезла поглубже под одеяло. Я встал и намеренно медленно оделся. Пускай отдохнет красотка, перед следующим гостем. А снаружи кто-то упорно скребся в борта телеги. Вот припекло у кого-то видать! Может кто из новобранцев. Небось, минуту назад только узнал о некоей доступности кухарки. Теперь ломится бедный, в штанах видимо огонь горит.

Я отодвинул полог тента и спрыгнул в лужу, скопившуюся под телегой. Дождь все поливает уж какой день, так перевал до зимы точно не проедем. Хотя, может и повезет, проскочим до холодов. Вообще, уж лучше за перевалом зимовать, там город большой. А в большом городе квартировать всегда приятнее. Хоть рожи каждое утро разные. А если повезет, то и на работу можно подрядиться. Две зарплаты за раз – мечта любого наемника.

Я медленно обошел телегу, чтобы доступно пояснить новоприбывшему, что да как. Заодно вина ему для храбрости в глотку залью…

И тут я остолбенел. Замер прямо с бутылкой в руках. Сухой! Высох совсем недавно. Одежда еще целая, только грязная очень. и кожа еще бледно розовая. А кто давно высох у них кожа коричневая. Он стоял прямо посреди лагеря и упорно скребся в борт телеги. Уже почти полностью соскреб себе плоть с пальцев рук. Я, смотря прямо на него, начал пятится к дому, где квартировали наши ребята. Сухие сохраняют от себя былых только привычные движения, думать они уже не могут. Однако, у этого на поясе висела рапира. Значит, он может в любой момент начать ей размахивать. Просто по старой привычке.

И тут я наступил на какую-то толи чашку, толи бутылку и раздавил ее. Сухой отскочил от телеги и выхватил рапиру. А я по привычке схватился за невидимый меч. А ведь знал, что он остался в доме у лежанки. Кто ж на свидание берет меч? Это движение было выполнено мышцами, не головой. Тяжело не сделать то, что вбито голову годами муштры.

Сухой, хаотично размахивая руками, побежал на меня. И, буду стесняться этого до конца дней, но мне ничего не оставалось – только заорать что есть мочи. Крик немного смутил сухого. Он замер на пару секунд. Но потом, немного постояв, он снова побежал, правда, немного в другую сторону. Но я, не будь дурак, уже воспользовался этой форой и улепетывал к дому. Шансы хороши. Надеюсь, успею как раз к тому моменту, когда ребята выскочат на порог.

Тут что-то бухнуло. Я обернулся. Сухой уже валялся на мокрой траве, его одежда горела. Откуда-то взялся Джесс. Он подбежал к сухому и своим мечом решительно отсек ему голову. Увидев меня Джесс кивнул. Парень и сам немного перетрухал, грудь тяжело и часто вздымалась. Он держал в одной руке маленькую тряпичную куклу, от нее шел дым. Лицо Джесса при этом выражало крайний испуг. Видно не совсем гладко чудо сотворил.

Я, кашляя из-за вони от обгоревшей плоти, подошел к нему. Со всех сторон на шум уже стягивались люди. Мара высунулась из повозки, сделав вид, что очень давно и крепко спит.

– Ты что тут делал? – резко сказал Джесс.

– Я… Ну… Мара. – Я никак не мог выбрать, что говорить. Рассказать про Мару и получить по шапке от ребят? Или сказать, что просто шлялся по лагерю и получить по голове уже от «белых»?

– Я понял. Где дозор? – вдруг завертел головой Джесс. – Где дозор, мать вашу?

Я скажу, что мне почти повезло в тот день. Ибо дозорные устроили себе в заброшенном стойле на окраине деревни настоящий праздник. Они, совершенно пьяные, беззаветно дрыхли, пропустив в лагерь сухого. Да они в том состоянии могли целую армию прозевать, и моя вылазка в поисках любви немного потеряла в яркости на их фоне.

4. Исан

«Тот, кто взалкал испытаний – сможет познать тьму.

Тот, кто сеет добро – увидит всходы дел своих.

Тот, чей меч был славой окроплен – обретет, наконец, покой.

И лишь тот, кто чудо сотворил – сгинет навсегда».

Из писания о Перерождении

862 год со дня Возрождения. К югу от Перевала. Главный северный тракт.

Молодцы! Я всегда говорил, что «белым» надо отказаться от наемных войск. Какой в них смысл? Набирают их из стражи и ветеранов. Абсолютно убогие, неспособные люди. Давно ходят разговоры о том, чтобы прикреплять к чудотворцам регулярные войска, а не наемные. Это наложит определенные обременения на деятельность членов Ордена, ибо наемникам можно хорошо платить и таскать за собой куда угодно и сколь угодно долго. Регулярные же войска хоть и находятся в полном подчинении Ордена, но куда менее мобильны и обременены ненужной канцелярией.