Цикличность

Но в одно, особенно холодное утро, Веллес вызвал меня к себе на разговор. Его разместили в доме купца, который на зиму уезжал в теплые края. Дом стоял в стороне от дороги, спрятанный от посторонних глаз в густом ельнике. Достаточно далеко, чтобы старика никто случайно не потревожил.

Тем утром я еще не вошел в дом, где расположился Веллес, как почувствовал присутствие Кошмара. Так живо я ощущал Кошмар всего пару раз за всю свою жизнь. И надеюсь, что впредь меня ждет не так много подобных встреч, ибо его присутствие всегда тяжело ощущать. Будто темные, холодные щупальца медленно овевают душу и сжимают ее.

Я, еще стоя на пороге, взял меч наизготовку в левую руку. Опасения у меня были вполне обоснованными. Вдруг Веллес только что высох и за ним как раз сейчас явился Кошмар. Если это не так, то такого сильного проявления Кошмара в нашей реальности я еще никогда не чувствовал. Хотя мой опыт в столкновениях с Кошмаром можно смело назвать скромным. По меркам Братства я еще считался достаточно молодым. А, тем временем, меня как будто, то отрывало от земли, то швыряло в стороны. По крайней мере, душа в моем теле совершала именно такие кульбиты. Словно порывы сильного ветра, пронизывали меня холодом насквозь и стремились вырвать душу из моего тела.

Ох, найти бы сил справится с этим! Я не был слаб, но и никогда не был излишне самоуверен. Конечно, я был подготовлен к таким вещам, ведь вся моя жизнь была посвящена изучению Кошмара и его проявлений. Позволю себе даже подумать, что недостаток опыта у меня вполне компенсируется прилежностью в обучении.

Но сама суть Кошмара такова, что когда он касается твоей души, ты теряешь всякую уверенность в себе. Один из братьев очень точно описал в своем дневнике ощущения при приближении Кошмара: «Будто что-то стерло из жизни все хорошее, что в ней, когда-то происходило. А все плохое словно проживается вновь, причем все разом».

Я попытался собрать растекающуюся под давлением Кошмара волю в кулак и зашел в дом. Веллес, к моему удивлению, был все еще жив и сидел один в кресле у камина. Джесса он видимо отослал от себя под каким-то надуманным предлогом. Старик вообще часто отправлял парнишку с пустяковыми поручениями на другой конец города. Видимо боялся, что может ему ненароком навредить.

Внутри дома я уже едва мог сопротивляться давлению Кошмара. Меч я убрал в ножны, все равно у меня в руках не было необходимой твердости для того чтобы им воспользоваться. От посоха сейчас будет больше толку. Я стоял и молча смотрел на старика, разрушаемого Кошмаром. И, кажется, я даже мог заметить следы этого явления на его лице. Будто прямо под его тонкой кожей пробегали волны чего-то темного. Разумеется – это иллюзия. Под давлением ужаса люди не редко видят то, чего нет. А Кошмар это концентрированный, ненаправленный ужас, просто витающий в воздухе.

– Исан, думаю, скоро все случится. – У старика были перебинтованы глаза. Его настоящие глаза сейчас представляли собой тонкие, черные полоски, что спрятаны внутри воспаленных, постоянно гноящихся век. Это плата за чудеса, глаза чудотворца со временем наливаются неизвестной темной субстанцией, что не пропускает свет, и чародей слепнет, окончательно и бесповоротно. Но сейчас Веллес пользовался чудесным зрением, чтобы видеть. Обычная практика высыхающих. Впрочем некоторые отказывались от нее. Например, высшие «белые» из Цитадели старались так продлить себе жизнь, чтобы надиктовать как можно больше информации летописцам. Но Веллес, очевидно, прожить лишний месяц уже не хотел.

– Я тоже так считаю.

– Расскажи мне про Кошмар, Исан?

– Кажется, я уже рассказал вам все, что знал. Я не знаю, как выглядит Кошмар изнутри. Никто из живых не знает. Я знаю лишь немногое о тех, кто его создал.

– Брось всю эту надменную чушь! Я слышал всю эту пустопорожнюю ерунду много раз от тебя и от твоего сподвижника! Расскажи мне о тех, кто ждет меня там?

– Наши предки считали их богами. Согласно древним поверьям, раньше они жили среди нас. Делили со смертными пищу, сражались в битвах, влюблялись. Но потом что-то произошло, и они исчезли. Постепенно люди забыли их. Имена старых героев терялись в истории и менялись в угоду времени и местам. Спустя много веков культ старых богов угас сам собой и родилась Церковь Перерождения, тоже ныне теряющая силу.

– Опиши мне их? – старик, очевидно, пропустил мимо ушей часть моего рассказа.

– Вы имеете в виду изначальную троицу? – догадался я.

– Да, Исан, поведай мне о них.

– Не то чтобы летописцы скрывали внешность древних богов. Просто их описания зачастую противоречат друг другу. Например, мы знаем, что Ольберт Невидимый не имеет телесной оболочки. Он бесплотным духом бродит по нашему миру и «помогает советом тем, кто потерял надежду». Согласно поверьям ему помогают две души мучеников. Образуя троицу, они следят за тем, чтобы мир пребывал в балансе. Много детских сказок народов севера и дальнего запада – это переиначенные произведения древности о Ольберте. Но при этом есть документы, где он описывается низкорослым мужчиной с узким лицом, рыжей бородой и задорной улыбкой.

– И я встречусь с ним в Кошмаре?

– Адепты утверждают, что он живет среди нас. Но я полагаю, что это лишь их вера и он встретится вам в Кошмаре.

– Ты уверен?

– Разумеется нет.

– Дай мне хоть что-то, Исан! Я хочу быть хоть немного подготовлен к тому, что увижу!

– Изначальная вера древних сильно разветвилась. – Я не знал, что дать Веллесу. Того что он хотел узнать не ведал никто из ныне живущих. – На протяжении всей человеческой истории существовало множество культов. Каждый из них поклонялся своему богу, сохранившему от изначальной веры лишь общие черты. Тяжело по тому, что осталось от старых книг, понять, что же из себя представляли эти изначальные боги. Так Мирра Кошмарная, то представляется прекрасной девой с янтарными глазами, то ужасной тварью, покрытой струпьями и язвами, стремящейся убить своего ребенка. Благородный Скип то великий воин, сокрушавший всех врагов на своем пути, то жалкий калека, лишенный сердца и источающий зловоние. Даже среди допрашиваемых адептов мы не нашли достаточно внятного ответа на вопрос о внешности старых богов. Со временем старые тексты правились, видоизменялись, и теперь выяснить где истина, а где правки уже невозможно.

– То есть даже вы не знаете, что меня там ждет?

– Нет. Мы знаем, только то, что Кошмар существует. Но, что он из себя представляет? Никто не даст вам ответ на этот вопрос.

– А ты уверен, что Кошмар сулит мне лишь муки? – кажется, если бы мог, то в этот миг он посмотрел бы на меня с надеждой.

– Вы и сами чувствуете это.

– Это не ответ, друг. Это просто страхи того кто стоит перед закрытой дверью.

– Я чувствую Кошмар. И согласно моим чувствам ничего хорошего он в себе нести не может. Меня научили никому не доверять, но своим чувствам я претить не стану.

Мы замолчали. Веллес чему-то улыбнулся и я как будто ощущал на себе его снисходительный взгляд. В камине полыхал яростный огонь, от которого я весь покрылся потом, но из-за Кошмара чувствовал лишь могильный холод.

– Меня кое-что пугает, Исан. – После паузы нерешительно сказал старик.

– Незнание всегда пугает.

– Я не об этом. Оставь свои прописные истины себе! Меня тревожит странная мысль. Я будто не могу высохнуть.

– Не совсем понимаю.

– Там, в заброшенной деревне. – Старик помедлил. – Когда я сидел в палатке, я творил чудеса. Но я не чувствовал что душа покидает меня, понимаешь? Я то зажигал огонь в своей руке, то тушил. Но ничего не происходило. Конечно, «Зарница» – одно из самых простых чудес. Но мне так мало осталось…

– Вы хотели умереть?

– Я чувствую его, Исан. Я слышал, как ты достал меч из ножен на пороге. Ты прекрасно понимаешь, что сейчас происходит во мне. Мне надоело, и я очень устал.

– И вы не смогли высушить себя?

– Да, будто моя душа уже истощилась, но откуда-то берутся силы для дальнейшего существования. Словно есть еще один сосуд, откуда чудеса могут черпать свою силу.

– Мне никогда не приходилось иметь дело с подобным. Есть ли у вас какие-нибудь предположения или пожелания?

– Нам надо как можно скорее пойти на север! Боюсь, может случиться беда. Чем быстрее выступим, тем лучше. Я всегда старался разумно смотреть на вещи, но сейчас не вижу ни одного разумного объяснения тому, что происходит. Очевидно, что-то идет не так, как должно. Тогда пускай мы хотя бы будем далеко от тех мест, что населяют мирные крестьяне.

– Но зимний переход по перевалу вы не переживете.

– На это и уповаю, друг! Я творил чудеса, Исан! Я творил, и творил. На протяжении всей ночи! Причем творил их, словно был «красным»… Если быть честным, то я не очень понимаю, почему я до сих пор жив.

Наш отряд тронулся в путь уже через два дня после этого разговора. Раньше выдвинуться не получилось из-за того что все уже успели обосноваться на зиму в Уимстере.

Представляете, как тяжело было объяснить простым воякам, что нам внезапно потребовалось штурмовать перевал в самое неподходящее для этого время?

В тот день, сразу после разговора с Веллесом я отправился к командиру нашего отряда. Когда я сказал ему, что мы пойдем через перевал зимой, тот даже крякнул.

– Исан, послушайте, для меня вся жизнь либо море, либо бойня. Многое я повидал. Но это безумие! Безопаснее было бы с сухим в запертом сарае переночевать. Серьезно. Когда меня отправили ловить пиратов в Граничном море, я надеялся что выберусь. Когда меня послали подавлять восстание на запад, у меня на душе было горькое чувство, но я верил что вернусь домой. А вы даже не представляете, какой на западе творился бардак. И сейчас вы отдаете мне этот приказ, а я понимаю, что надеяться не на что. Вы меня словно целиком в вино Копецки окунули, господин.

– Надо идти. ..

– Я прекрасно вижу, что вы недоговариваете. И надеюсь, простите мне, что я дерзнул так грубо вам отвечать. Но какая-то жуть витает в воздухе. Я чувствую ее своими старыми костями. Ребята шепчутся, жалуются друг другу на плохие сны. Не знаю что это, но уверен, что это исходит от нашего отряда. Словно мы притащили это с собой. Сам я ночами плохо сплю, и слышу, как дети жалобно плачут по городу, говорят это к смерти…

Я посмотрел в глаза опытному командиру и сказал: