Смерть повара

Пространства не было: оно осталось там, внизу, грудой грубых обломков. Здесь же было только время или какая-то субстанция, похожая на него. Это было движение, – постоянное, непрерывное движение вверх. Закон этого движения был прост и очевиден. Чем выше – тем всё приятнее было парить. С каждым дюймом высоты я попадал в область нового блаженства, не сравнимого ни с чем из того, что я испытывал в прошлой жизни, и это стремление к высшему наслаждению, которое заключалось в покое, во внутреннем бытии, – это стремление было той силой, которая увлекала вверх.

На самом верху, как в вершине пирамиды, куда сходились все лучи, грезилась некая светящаяся сфера, и я всё быстрее устремлялся к ней. Я был весь захвачен волной непередаваемых ощущений, понятий, видений. Я поражался их очевидности, тому, как мог я раньше не замечать, не понимать этого. Я ощущал сошествие на меня такой мудрости, таких всеобщих знаний, перед которыми все земные знания казались детским лепетом.

Но вдруг парение замедлилось, и лучи перестали удерживать меня. Я ощутил страх падения: ведь я вознесся уже так высоко! Подо мной закрутился вихрь, втягивающий меня вниз. Было очень неприятное сосущее ощущение пустоты под ногами. Наверно, такое ощущение испытывает парашютист прежде, чем дёрнет за кольцо. Я как будто падал в сорвавшемся с тросов лифте.

Пространство колебалось и сотрясалось упругими волнами, которые искажали всё вокруг. Внизу показалось на миг мое тело. Дальше всё смешалось в головокружительном калейдоскопе. Окружающий мир вновь облёкся в свою жёсткую оболочку, которая сковывала и стесняла движение. Сотни острых игл вонзились в меня. И вдруг – толчок падения.

Боль, тяжесть, тошнота, присущие телу, вновь вернулись. В груди что-то клокотало. Я ощутил прикосновения, показавшиеся мне грубыми и неуместными.

«Не надо! Оставьте меня! я хочу туда!» – хотелось мне закричать, но из горла вырывалось только хриплое клокотание.

Мало по малу сознание возвращалось. Друзья, перепуганные случившимся, сделали всё, что могли – и привели меня в чувство. Я обязан им жизнью. Но в первый момент пробуждения я был страшно сердит на них: если бы не их вмешательство, мне, может быть, удалось бы проникнуть туда, к источнику света, к самой вершине!

Позже я пытался рассказать им о моем путешествии по ту сторону жизни, но слова оказались слишком грубыми и неуклюжими, чтобы описать ощущения, которые мне выпало пережить.

С тех пор я не участвую в разговорах о жизни и смерти. Жизнь стала казаться мне досадной преградой на пути к достижению истинного блаженства. Я вновь и вновь желал ощутить его, но никакие земные способы – ни алкоголь, ни секс, ни другие суррогаты счастья – ничто не могло сравниться с тем, что я однажды пережил.