Имитация

Не выносит Владыка, чтобы Христос изображался
Земной материей, попранной Писаниям.
Лев с сыном, юным Константином,
Креста начертывает образ триславный —
Похвалы верных – вознеся его на ворота.

    Прозаический перевод В. Баранова[23 - Baranov 2002; Баранов 2004.].
Так началась эпоха, вошедшая в историю под названием иконоборчества. Иконоборцы считали всякие священные изображения идолами, а культ почитания икон – идолопоклонством, ссылаясь на ветхозаветные заповеди: «не сотвори себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху <…> не поклоняйся им и не служи им» (Исход, 20, 4—5).

Результатом компании, инициированной императором, стало уничтожение тысяч икон, а также мозаик, фресок, статуй святых, расписных алтарей и витражей во многих храмах. Иконы разбивали, жгли, подвергали осквернению. За это низвергателей икон прозвали иконокластами (от греч. ???????? – разбивать), иконокаустами (сожигателями икон), икономахами (иконоборцами).

Эти действия вызвали большое раздражение среди иконопочитателей (иконодулов, иконолатров, идололатров – иконопоклонников, идолопоклонников, как их называли оппоненты), к которым принадлежали, главным образом, духовенство и особенно монахи, массы простого народа и женщины всех классов общества. При уничтожении икон происходили схватки и побоища. Население Эллады и Кикладских островов, провозгласив нового императора, подняло восстание, окончившееся, впрочем, полным поражением и победой энергичного Льва III. Немало жителей внутренних частей империи, не желая мириться с иконоборческой реформой, бежали на окраины государства. Значительная часть итальянских владений Византии с городом Равенной отдалась под власть лангобардов, предпочтя господство варваров иконоборческой политике собственной администрации.

Акция императора натолкнулась и на протесты высших иерархов церкви. Папа Григорий II отказался подчиняться требованиям императора и объявил иконоборчество ересью (такой же политики держался и его преемник Григорий III). Константинопольский патриарх Герман обличил Льва в ереси. Патриарх отказался подписать эдикт против икон, заявив, что не станет вводить никаких новшеств в делах веры без вселенского собора, а затем в знак протеста сложил с себя патриаршую власть.

Отстаивая свою позицию в послании папе Григорию II, император Лев III писал: «Объясни мне: кто нам сказал, что следует почитать и поклоняться сделанному человеческими руками, тогда как закон Божий это запрещает?».

Чтобы заручиться поддержкой церкви, новый император, Константин V (тот самый «юный Константин» в стихах, прибитых к Медным воротам), столь же беспощадный к иконопочитанию, как и его отец, созвал в 754 году вселенский собор в Константинополе, который должен был определить позицию церкви в отношении почитания икон. На соборе присутствовало 338 епископов (правда, не было ни одного представителя патриаршей кафедры). Собор принял иконоборческую позицию и запретил изготовление и почитание икон. В постановлении собора говорилось:

«Проклят тот, кто пытается материальными красками удержать внешний вид святых на безжизненных и немых иконах, – ибо такие иконы не имеют никакой пользы; писать их – это безумная идея и дьявольское изобретение, вместо того чтобы в себе самих отображать как на живых иконах добродетели святых, сохраненные в письменном виде, и побуждаться к тому рвению, которое они имели».

При следующих правителях, однако, ветер подул в другую сторону.

При поддержке императрицы Ирины, вдовы Льва IV, в 787 году состоялся новый Никейский собор, который утвердил догмат иконопочитания и отменил решение предыдущего собора, лишив последний статуса «вселенского». Императоры, правившие после Ирины, Никифор ? Геник и Михаил I Рангаве, придерживались иконопочитания.

Плохой администратор и неудачный полководец, Михаил I, был низвергнут солдатами, которые возвели на его место энергичного и популярного полководца Льва V Армянина (813 – 820 гг.). Этот восточный по происхождению император снова стал на сторону иконоборчества.

Сломив оппозицию духовенства (константинопольского патриарха Никифора, созвавшего поместный собор для защиты иконопочитания, и особенно резко оппозиционного императору св. Феодора Студита), Лев V созвал в 815 году собор, отменивший постановления VII вселенского собора и восстановивший определения собора 754 г. Тогда возобновилось уничтожение икон, преследование монахов и их эмиграция на Восток и в Италию.

Преемник Льва, Михаил II Косноязычный (Аморейский) выразил всеобщее настроение подданных, уставших от бесконечных споров по поводу икон, довольно своеобразным образом. Он постановил, чтобы «никто не смел приводить в движение язык свой ни против икон, ни за иконы», «чтобы молчание было правилом во всём, что напоминает иконы».

Постановление Михаила II оставалось в силе и при его преемнике, императоре Феофиле (829—842 гг.), который, однако, снова стал энергично преследовать иконопочитателей.

Лишь по смерти Феофила, в регентство (за малолетством императора Михаила III) его жены Феодоры и других лиц (между ними Мануила, дяди императрицы), византийское духовенство, при посредстве Мануила, действовавшего из политических соображений, убедило императрицу, давно расположенную к иконопочитанию, восстановить последнее.

Правительственная партия свергла с патриаршего престола иконоборца Иоанна VII, а на его место возвела защитника иконопочитания Мефодия, подвергавшегося преследованию при Феофиле. Под председательством Мефодия состоялся в 842 году собор, утвердивший и одобривший все определения VII вселенского собора и подвергший снова отлучению иконоборцев. Тогда же был установлен и впервые совершён (19 февраля 842 года) чин провозглашения вечной памяти ревнителям иконопочитания и анафематствования еретикам-иконокластам, совершаемый в православной церкви и до нашего времени в неделю православия.

Скульптурные изображения у политеистов и буддистов (фото автора).

За всей этой кутерьмой вокруг икон стоит любопытнейшее явление: разрыв между теологией и религиозной практикой.

Христианская теология опирается на Закон, то есть учение Моисея, изложенное в Пятикнижии. Страбон в своей «Географии» сформулировал позицию Моисея в отношении изображений богов следующим образом:

«Моисей утверждал и учил, что у египтян и ливийцев неправильные представления о божестве, так как они изображают его в образах диких зверей и домашнего скота; ошибаются и греки, представляющие богов в человеческом образе. Ведь, по его мнению, Бог есть одно, единое существо, которое объемлет всех нас, землю и море – то, что мы называем небом или вселенной, или природой всего сущего. Кто, будучи в здравом уме, дерзнет создать изображение такого Бога, похожее на какой-нибудь из окружающих нас предметов? Напротив, следует оставить изготовление всяческих изображений Божества и, отделив священный участок и подобающее святилище, почитать Его без изображения».

    Страбон. География, XVI, II, 35.

C теологической точки зрения всякая попытка людей изобразить Бога при помощи человеческих средств, во-первых, заранее обречена на неудачу, а во-вторых, ведёт к заблуждению.

Церковь хотя и приписывает себе сакральные функции, является на самом деле одним из социальных институтов. Она создана людьми и для людей. Поэтому для неё более важной является не «теория», а практика. А практика показывает, что изображение воздействует на сознание гораздо сильнее, чем слова. «Лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать» – говорит пословица.

Общеизвестна страсть детей к книжкам с картинками. Даже не умея читать, они черпают информацию из иллюстраций. Да и для взрослых более привлекательны иллюстрированные журналы. Не случайно такой популярностью пользуются комиксы. Даже серьёзные взрослые люди, – инженеры, ученые, финансисты – не могут обойтись без чертежей, графиков и диаграмм, которые выглядят более убедительно, чем любые словесные описания. Филологи установили, что древнейшей формой письменности была пиктография (от лат. pictus – нарисованный и греч. grarho – пишу), буквально – «рисуночное письмо», способ передачи информации посредством изображения каких-то предметов или событий.

Снисходя к этой слабости людей, Церковь предпочла поступиться заповедью, данной самим Богом, но не отказаться от икон. Заменив собою языческих идолов, иконы на деле доказали свою способность усиливать иллюзию присутствия объекта поклонения во время богослужения.

Икона будит воображение человека, рождает в его сознании образы иной реальности, образы населяющих «горний мир» существ – Бога, ангелов, святых, служит своего рода концентратором внимания верующего. Глядя на икону, он как бы перемещается в иной мир, перестает обращать внимание на окружающее, сосредоточивает своё внимание на объекте культа. Длительное созерцание иконы может вызвать своего рода молитвенный транс.

Скульптурные изображения святых в монастыре Монтсеррат, Каталония (фото автора).

Опытные гипнотизёры рекомендуют гипнотизируемому сосредоточивать внимание на каком-нибудь блестящем предмете. Этот же прием стали использовать и при изготовлении икон. Возникшие первоначально в виде расписанных красками досок, они со временем оделись в блестящие золотые и серебряные «ризы», украшенные драгоценными камнями или стразами.

Можно легко проследить эволюцию этого превращения. Ранее XIV века на русских иконах оклады практически отсутствовали. В XV – XVI веках они лишь частично, фрагментарно покрывают иконопись, закрывая преимущественно нимбы (венцы), и поля иконы. Наконец, в XVII – XIX вв. оклад почти полностью спрятал под собой собственно икону: сквозь золочёный оклад проглядывают лишь лики и руки (иногда – ноги) изображенных на иконе святых. Это привело к инфляции иконописного искусства: на доске, всё равно скрытой окладом, стали изображать только лица и руки, опуская всё остальное.

Идол и икона – греческие слова. Икона (греч. eikon) означает «образ», «картинка». Идол (греч. eidolon) – «изображение», «образ». Как видим, разница невелика. Точнее, нет здесь никакой разницы.

Идолы (изображения богов) выполняли в языческих культах ту же роль, что и иконы в христианстве: обеспечивали «эффект присутствия» и служили концентраторами внимания, гипногенными объектами.

«Для чего язычникам говорить: „где же Бог их“? – вопрошает Псалмопевец. – Бог наш на небесах [и на земле]; творит все, что хочет. А их идолы – серебро и золото, дело рук человеческих. Есть у них уста, но не говорят; есть у них глаза, но не видят; есть у них уши, но не слышат; есть у них ноздри, но не обоняют; есть у них руки, но не осязают; есть у них ноги, но не ходят; и они не издают голоса гортанью своею» (Пс.113:10—15).

В этом фрагменте объясняется причина приверженности язычников к своим идолам. Они хотели видеть своих богов, иметь перед собой их зримые образы. Поэтому когда иудеи говорили им о своем невидимом Яхве, язычники спрашивали: Каков ваш Бог? Как Он выглядит? Где можно Его видеть?

Христианские иконы функционально ничем не отличаются от языческих идолов. Иконы – тоже дело рук человеческих, их тоже украшают золотом и серебром, существа, на них изображенные, тоже имеют человеческий облик со всеми соответствующими органами, однако не чувствуют, не ходят и не говорят.

Между тем, отстаивая почитание икон, христианская церковь категорически отрицает и преследует изготовление идолов.

Христианские авторы категорически возражают против сравнений иконопочитания с идолопоклонением. Они проводят терминологическое различие между «поклонением» (греч. ???????) и «почитанием» (греч. ???????????), утверждая, что христиане не поклоняются иконам, а лишь почитают их.

«Очень многие не понимают или не знают, что православные христиане поклоняются не доске, а Тому, Кто на ней начертан, – говорится в апологетической статье, размещенной в Интернете. – Поклонение воздается не веществу. Разница между почитающими иконы и язычниками состоит в том, что для язычников идол, выструганная из дерева статуэтка – это и есть сам бог. Икона же не обожествляется. Божеское почитание принадлежит не иконе, а Тому, Кто изображен на ней».

    Черкизова К. Современные иконоборцы[24 - www.otechestvo.org.ua.].

Однако язычники античных времён вовсе не принимали своих идолов за подлинных богов, как пытаются представить дело христианские апологеты. Они были слишком рациональны для этого[25 - Конечно, и среди язычников встречались легковерные невежды, готовые поверить в любую нелепость. Но разве среди христиан не попадаются такие, которые верят, что Бог в самом деле живёт на небе в образе благообразного седовласого дедушки, как изображают Его на иконах? Или в то, что иконы могут «плакать» или сочиться кровью?]. До нас дошла запись любопытной беседы новообращённой в христианство бывшей жрицы храма Афины Дарии с обращающим её Хрисанфом.

«Если бы невежественный народ, – говорила бывшая жрица, – мог почитать богов без изваянных кумиров, то не следовало бы их изваивать и поставлять. Отливаются они из золота, серебра и меди, и делаются из мрамора и дерева, чтобы люди, видя их очами, знали, кого им надо представлять в уме, почитать и бояться… Изваянных идолов почитают люди простые, невежды, мы же почитаем те самые вещи, изображения которых поставлены».

    Жития святых. Синодальное издание, 1906.

Языческая жрица не хуже христианских священников разбиралась в психологии верующих. Языческие идолы, как и христианские иконы, сами по себе не содержат ничего необыкновенного или божественного. И то и другое – не что иное, как проверенные веками инструменты воздействия на человеческое сознание.

Традиционное христианство едва не лишилось этих инструментов, но вовремя опомнилось.

В других конфессиях этот процесс был доведен до конца. Однако, там, где культ оказался лишённым визуальных инструментов, он непременно находил им не менее сомнительную в теологическом смысле замену. Например, некоторые псевдохристианские секты, отвергающие церковную обрядность (хлысты, скопцы, молокане-прыгуны, старообрядцы-беспоповцы, пятидесятники), нашли поддержку религиозному чувству в радениях, в вызывании экстатических переживаний.

Запрет на использование изображений в исламе пришлось компенсировать обязанностью регулярного (пять раз в день) совершения намаза (молитвы). Реакцией на аналогичный запрет в иудаизме стала трехкратная ежедневная молитва и практика раскачивания тела вперёд-назад во время молитвы (и при чтении Торы), помогающая достичь необходимой концентрации. Полагают, что раскачивание обеспечивает взаимодействие между телом и духом[26 - См. Малерб. М. Религии человечества. – М.– СПб.: «Рудомино», «Университетская книга», 1977. – С. 358.].

Если монотеистические религии испытывают трудности, связанные с разрывом между теологией и практикой в вопросе использования изображений, политеисты, казалось бы, оказываются в более выгодном положении: их учения не налагают запрета на изображения божеств и святых.

В современном индуизме, например, пышным цветом расцветает искусство религиозной скульптуры и иконографии. Индуистские храмы перенаселены изображениям богов, полубогов, духов, и иных бесчисленных сверхъестественных существ, признаваемых этой религией.

Однако и здесь происходили процессы, весьма напоминающие дискуссию между икономахами и иконолатрами в христианстве: по-видимому, это неизбежный шаг в развитии любой религии.