Мой XX век: счастье быть самим собой

Значит, я жду к началу ноября известий. Хорошо бы с самого начала и начать работу.

Желаю здоровья и успехов,

С прив. А. Иванов».

<15.10.63> (Датируется по штемпелю на конверте.)

«Уважаемый Виктор Васильевич!

Кажется, наступила уже середина ноября. Как обстоят мои дела с изданием романа? В последнем письме Вы обещали закончить чтение к началу ноября и тут же вызвать меня в Москву для окончательной работы над рукописью. Я ждал письма или телеграммы, но не последовало ни того, ни другого.

К тому же меня смущает еще одно обстоятельство. Во всех предварительных планах издание романа было намечено на начало 1964 года. Об этом же неоднократно мне писала и говорила В.М. Карпова. Но когда вышел проспект издательства на 1964 год, там помечено, что роман выйдет только в третьем квартале. Почему так решило издательство? Или это ошибка?

Очень прошу, дорогой Виктор Васильевич, ответить мне на это письмо. Ясность в издательских делах для автора очень важна.

Вернулась ли из отпуска Валентина Михайловна? Желаю Вам здоровья, хорошего настроения и больших успехов. С приветом, г. Новосибирск, 13 ноября 1963 г.».

«Дорогой Виктор Васильевич!

Очень рад, что замечаний по роману у Вас немного. Хотел бы сегодня же сесть в самолет и лететь в Москву, но пишу из больницы. Лежу уже больше недели и глотаю всякую дрянь. Что-то сдает сердце и, кажется, нервы.

Вот таковы у меня дела, не очень веселые, конечно.

Сегодня 24 ноября. В больнице меня продержат, видимо, еще недели две. Я думаю, не больше. Ну, а затем, я думаю, можно будет выбраться в Москву. Если для Вас это удобно и приемлемо, я сразу же вылечу по выходу из больницы. Если чем-либо будете неотложным заняты – дайте знать. Но я просил бы Вас к этому времени выкроить необходимое количество дней для меня. И Вам и особенно мне важно сделать все до конца и освободиться от этой заботы для других дел.

Итак, если я ничего от Вас не получаю – недели через две прибываю в Москву!

Желаю здоровья, хорошего настроения и больших успехов. 4.11.63 г. С приветом А. Иванов».

«Дорогой Виктор Васильевич!

Высылаю 2 экз. романа. Текст более или менее отредактирован, хотя, видимо, требуется еще кое-какая работа.

Многое, очень многое я в этом варианте учел из хороших советов А. Макарова. Но, разумеется, кое-что как-то не легло в замысел. Возможно, кое-что я еще не додумал. Будем думать, говорить, спорить, т. е. искать истину вместе. Возможно, кое в чем Вы меня убедите, а кое в чем я Вас.

Читайте, думайте и решайте, сколько времени потребуется Вам на редактуру, когда можно будет сдать рукопись в производство. Валентина Михайловна мне пишет, что хорошо бы в сентябре – октябре. В сентябре не успеем, видимо, а октябрь, как мне кажется, вполне приемлемый срок.

Желаю здоровья и счастья. Крепко жму руку.

С приветом Л. Иванов». <16.03.64 г. > (Датируется по штемпелю на конверте.)

«Дорогой Витя.

Посылаю тебе то, что ты просил – это издание моей книги.

Как ты живешь, что нового? Видимо, давно вернулся из отпуска. Как отдохнулось на Кавказе? Как «Тени» – сданы ли в производство? Или все еще лежат у тебя на столе? Напиши, пожалуйста, 2 – 3 строчки. Желаю тебе всего доброго. До встречи.

А. Иванов».

(Предполагаю: это середина 1964 г., конверт не сохранился.)

«Дорогой Виктор! Я получил твое поздравление и все мои бумажки. За все спасибо.

Очень рад, что рукопись сдана в производство, что из твоей груди вырвался вздох облегчения. Рад и завидую, потому что я такого вздоха испустить не могу. Как прилетел – так и кручусь, как в колесе. В связи с моим отсутствием запоздали со сдачей очередного номера журнала, стали наверстывать, а тут еще один большой материал оказался неудачным, срочно пришлось его переделывать, самому редактировать, в буквальном смысле писать за автора. Редактора нашего не было, приехал под Новый год, но на днях собирается в отпуск и ни за что не берется. Короче – я запурхался и в связи с этим не дошли пока руки ни до Зеленова, ни до Проскурина. Проскурина я сумел прочитать пока 200 страниц. Знаешь, вроде ничего. Во всяком случае, эти страницы – настоящая проза.

В общем, в ближайшие дни дочитаю того и другого, напишу тебе, как и что.

Насчет статьи – используй все, что хочешь. Буду очень и очень рад, если получится все хорошо, если начнешь сотрудничать в этих 2-х газетах.

Если известно, в какой типографии будет печататься мой роман – напиши. И вообще – о новостях.

Желаю успехов. Крепко жму руку.

6 янв. 64 г. А. Иванов».

«Дорогой Витя, здравствуй! Не ожидал, не ожидал, что издательство так развернется. Думал, что верстку получу где-нибудь в апреле.

Ну что же, честь вам и слава. Очень, конечно, рад.

Послезавтра начну читать. Почему послезавтра? Понимаешь, Витя, очень закрутился со всякими делами, прямо хоть плачь.

Но ничего, зато сильно править не буду.

Вообще же – все вроде хорошо, в смысле оформления, кроме, м. б., титульного листа. Очень уж эти домики примитивные. Далее – эпиграф надо в любом случае оставить, не под словом «пролог», а над словом «пролог». Поглядите, как это сделать. Но, кажется, в конце последнего листа есть свободная страница?! Не будете же вы ее выдирать из всего тиража? Это, насколько я разбираюсь, говорит о том, что для эпиграфа можно выделить отдельную страницу и поставить сразу за посвящением – на этой самой отдельной странице. Так? Не жалейте, ради бога! Если же пожалеете – простит вам господь, но уж ни в коем случае не ставьте посвящение и эпиграф на одной странице. А само посвящение просил бы, если это возможно, набрать шрифтом чуточку покрупнее – кеглем 10, что ли, а не петитом, как это сделано.

Ну, короче говоря, я рад, спасибо тебе, Витя, за все!

В отношении статьи Дорофеева – как тебе сказать. Мне она не понравилась. Мелковато, пересказ романа сплошной, выводы и оценка не очень точны. А в общем – ладно. Насчет «ужастей» и «пужания» – это он тоже зря. Я знаю, что меня еще за это будут ругать. А все – зря. Что сделаешь, если я такой упрямый.

Проскурин сидит у нас пока, работает. Говорит – очень доволен всем – и что роман собираемся печатать, и что маленько доработать заставили. В общем, дело у него идет, у нас тоже, вроде. Я очень рад, что удалось как-то все сделать с его романом в журнале, помочь человеку.

Роман будет хорошим.

Издательству он привезет новый экземпляр. Я ему дал 2 машинистки – сейчас они печатают ему в 4 руки – 1 экз. для нас, 2-й для вас. Привет ему твой передал. Он тебе отвечает тем же.

Неудобно мне одно – как-то не нашел еще время посидеть с ним в ресторане – ей-богу же никак не могу найти свободного вечера. Ведь я, в дополнение ко всему, вожусь тут с пьесой по одному своему рассказу, на днях – премьера. Ну ничего, он не обидится, я думаю. Да и посидим как-нибудь.

Привет тебе сердечный, Витя.

Обнимаю.

16 марта 1964 г. А. Иванов».

«Дорогой Витя!

Прости, пожалуйста, что долго держал корректуру. Так уж получилось. Несколько дней крутился с постановкой своей пьесы, а потом заболел. Да Петр Лукич тебе, наверное, рассказывал, я просил его.

Сегодня кончил, наконец, вычитку. Высылаю корректуру авиапочтой на издательство, на твое имя.