Пересвет. Инок-Богатырь против Мамая

– Как зовут тебя? – Пересвет уселся на скамью, с интересом оглядев служанку с ног до головы. – Откуда ты родом?

– Маленой меня кличут, – сказала служанка, тоже с нескрываемым любопытством рассматривая Пересвета. Отступив на шаг, она присела на край кровати. – Родом я из-под Минска. Вымерло наше село после морового поветрия. Я какое-то время по чужим селам мыкалась вместе с младшим братом. Потом мы с ним осели в Гродно на подворье у одного купца. Брат мой плотничал и телеги чинил, а я холсты валяла да лен сучила. Приглянулся мне в Гродно один литовец из княжеской дружины. Он был крещеный, поэтому я и вышла за него замуж. Токмо недолгим оказалось мое счастье, пал мой супруг в сече с немецкими рыцарями. – Малена тяжело вздохнула. – От расстройства немочь меня одолела, а я в ту пору непраздная ходила уже шестой месяц. В общем, разродилась я до срока мертвым младенчиком. Схоронив мужа и сына, я не вернулась к купцу, хоть он и звал меня. Одна знакомая литовка, тоже вдова, сговорила меня перебраться в Вильно. Сначала мы с ней были в услужении у знатного литовского вельможи по имени Скирмунт. Затем мне посчастливилось попасть на глаза супруге Ольгердовой, и она взяла меня к себе, а подруга моя до сих пор живет на подворье у Скирмунта.

– Нелегкая у тебя судьба, Малена, – с сочувствием в голосе произнес Пересвет. – Хорошо ли живется тебе под крылом у князя Ольгерда?

– Я не жалуюсь, всегда сыта, одета, обута… Чего еще надо? – Малена улыбнулась и слегка передернула плечами. – Ну, я пойду. У меня ведь сегодня уйма работы. – Она встала, но было видно, что ей совсем не хочется уходить.

Подойдя к выходу и уже взявшись за дверную ручку, Малена обернулась и спросила:

– А тебя как зовут, младень?

– Пересветом нарекли, – не замедлил с ответом юноша, стряхивая с рубахи хлебные крошки.

– И правильно нарекли, – с улыбкой заметила Малена, – волосы у тебя светлые, как гагачий пух. Светильник я тут оставлю. Ложись и почивай.

– Как же ты пойдешь обратно в полной темноте? – забеспокоился Пересвет.

– Пустяки! – Малена толкнула дверь плечом. – В этом тереме я и с завязанными глазами не заблужусь.

Малена юркнула в темный коридор, ее легкие шаги быстро затихли в глубине обширных бревенчатых хором.

Пересвет прислушался. Снизу сквозь толщу дубовых балок и перекрытий смутно долетало зычное пьяное пение литовских вельмож, громкий хохот и сиплое гудение скоморошьих дудок. Пиршество было в самом разгаре.

Сняв сапоги, Пересвет улегся на кровать поверх шерстяного одеяла. Он закрыл глаза, собираясь вызвать в своей памяти прелестный образ боярышни Чеславы. Однако перед мысленным взором Пересвета возникла Малена. Литовское платье с красными узорами на рукавах и длинный передник были ей очень к лицу. Ожерелье из янтаря на шее и алая лента вокруг головы тоже добавляли служанке очарования. Пересвет сразу обратил внимание на крепкие бедра Малены, на ее гибкую талию, небольшие стройные плечи и выпуклую грудь. Теперь он мысленно как бы смаковал все оттенки приятного впечатления, произведенного на него внешним обликом Малены и даже звуком ее голоса. Пересвет не мог не почувствовать, что он сам тоже приглянулся Малене. Она даже не пыталась это скрывать!

«Малена, конечно, старше Чеславы, – мысленно рассуждал Пересвет, лежа на кровати. – Она, пожалуй, и меня будет постарше. Как говорится, девица в самом соку! Малена мила и не жеманна, с приветливой улыбкой, хороша лицом и телом! Наверняка и в постели огонь!»

Пересвет ощутил в себе прилив сильнейшего вожделения к Малене, его просто разрывало изнутри от нестерпимого желания вновь увидеть ее. И не просто увидеть, но крепко обнять и прижать к себе. «И зачем я отпустил Малену, ведь ей же явно не хотелось уходить отсюда!» – досадовал на себя Пересвет.

Внезапно та, о ком он сейчас думал, вновь предстала перед ним.

– Не спишь еще, младень? – с кокетливой улыбкой спросила Малена, уперев одну руку в бок, а в другой держа зажженный светильник.

– Я и не думал спать, красотка, – задорно промолвил Пересвет, усевшись на постели. – Все мои мысли были о тебе, между прочим.

– Надеюсь, пристойные мысли? – чуть посерьезнев, проговорила Малена. – Я ведь девушка пристойная, без ветра в голове.

Пересвет встал с кровати и мягко положил свои ладони служанке на плечи, глядя ей в глаза. Он решил действовать без промедления. Если Малена вернулась так скоро, то это неспроста, промелькнуло в мыслях у Пересвета.

– Надевай сапоги, младень, – тихо сказала Малена. – Сейчас я покажу тебе покои князя Ольгерда.

– Зачем? – слегка опешил Пересвет. – По-моему, нам с тобой и в этой горенке неплохо, а?

– Мне велено прибраться в покоях Ольгерда, – пояснила Малена. – Там должен состояться какой-то тайный совет через час-другой. Идем!

Служанка шагнула к двери.

– Ольгерд вряд ли обрадуется, ежели застукает меня в своих покоях, – обронил Пересвет, надевая сапоги. – Не нравится мне эта затея!

– Не робей, молодец, – чуть свысока бросила Малена. – Со мной не пропадешь!

Малена привела Пересвета в довольно просторную комнату, посреди которой стояли две толстые дубовые колонны с грубо высеченными на них узорами. Эти колонны подпирали мощную потолочную балку. Вдоль бревенчатых стен стояли широкие скамьи, между колоннами стоял стол на массивных ножках. В глубине комнаты стоял большой сундук, обитый медными полосами. Часть комнаты была отгорожена длинной занавесью из серой плотной ткани. Три небольших окна в южной стене были забраны тонкими слюдяными пластинами, похожими на ячейки пчелиных сот. Пол комнаты был застелен медвежьими и волчьими шкурами. На северной стене висели щиты, мечи и боевые топоры.

Достав из-под одной из скамей деревянное ведерко с водой, Малена принялась быстро и проворно всюду вытирать пыль мокрой тряпкой, то и дело окуная ее в воду.

Пересвет, по просьбе Малены, зажег три масляных светильника, один из которых стоял на столе, а два других стояли на подставках, прибитых к колоннам. Он расхаживал по комнате, разглядывая ее убранство. Масляная лампа, с которой Малена пришла на второй этаж терема, была у него в руке. Пересветом овладело легкое разочарование: в этом покое князя Ольгерда не было ни золота, ни золототканых материй, ни камней-самоцветов. Отцовский терем в Брянске показался Пересвету просторнее и богаче, нежели хоромы великого князя Ольгерда!

– Что-то не шибко богато живет князь Ольгерд, – вслух выразил свое разочарование Пересвет. – А ведь он взимает дань не токмо с Литвы и Жемайтии, но и с Волыни, Полесья, Киевщины, Подолии и прочих славянских земель.

Малена ответила Пересвету, торопливо протирая скамьи и подоконники:

– Князь Ольгерд не всякую свою мысль вслух выскажет, тем паче не станет он богатства свои напоказ выставлять. Не тщеславный он человек, как я успела заметить.

– Нравится тебе князь Ольгерд? – Пересвет с грубоватым пылом обхватил Малену, подойдя к ней сзади.

– Достойный муж, одно слово, – ответила Малена, распрямившись и не пытаясь сопротивляться, хотя смелые руки Пересвета залезли к ней под платье.

– А я тебе нравлюсь? – жарким шепотом произнес Пересвет на ухо служанке.

– Ты мне нравишься пуще Ольгерда! – Малена повернулась к Пересвету лицом и обвила его шею руками.

Гридень и служанка слились в долгом страстном поцелуе.

Едва переведя дух после жадных лобзаний, Малена утянула Пересвета за холщовую занавеску. Там оказалось узкое длинное ложе. Снедаемые обоюдным нестерпимым желанием соития, Малена и Пересвет живо избавились от одежд. Взобравшись на ложе, они с неистовым рвением окунулись в омут сладострастия. Пересвет, уже имевший в прошлом немало любовных побед и скандальных приключений, обладая Маленой, испытал какое-то совершенно особенное наслаждение. Его очаровала не только нагота Малены, но и ее умение дарить интимные ласки.

Вспотевшие и разрумянившиеся, Пересвет и Малена едва успели одеться, как за дверью раздались чьи-то уверенные приближающиеся шаги.

– Сиди здесь! – тихим повелительным тоном бросила Пересвету Малена. – В случае чего спрячешься в этом сундуке. – Служанка кивнула на большой сундук, стоявший рядом с ложем. – Обо мне не беспокойся!

Малена выскочила из закутка, завешанного плотной портьерой.

В следующий миг дверь заскрипела и в помещение ввалились три человека. Их громкие голоса привели Пересвета в трепет. Он сразу узнал властный бас Ольгерда и чуть хриплый голос его брата Кейстута. Голос третьего из вошедших поначалу показался Пересвету совершенно незнакомым. Все трое разговаривали по-русски.

Ольгерд с пьяным смехом хлопнул Малену пониже спины, велев ей заканчивать с уборкой и принести им сюда хмельного меду и закуски.

Малена безропотно повиновалась, тут же исчезнув за дверью.

Пересвет в отчаянии осенил себя крестным знамением, мысленно прося Бога выручить его из этой нелепой западни. На всякий случай он решил сразу же воспользоваться советом Малены и со всеми предосторожностями, стараясь не скрипнуть крышкой, забрался внутрь сундука. Предварительно Пересвет вынул из сундука постельное белье и мягкие скатки войлока, запихав все это под ложе.

Сидя в сундуке, Пересвет, терзаемый любопытством, то и дело слегка привставал, приоткрывая головой крышку сундука, дабы отчетливее слышать беседу трех князей, сидевших за столом всего в нескольких шагах от него. Пересвет очень скоро опознал по голосу собеседника Ольгерда и Кейстута. Это был князь Василий Иоаннович из рода смоленских Мономашичей. Нынешний смоленский князь Святослав Иоаннович доводился родным братом Василию Иоанновичу. Святослав Иоаннович был настроен довольно враждебно к литовским князьям, несмотря на то что его дочь Анна была замужем за Витовтом, сыном Кейстута. Поглотив земли бывшего Полоцкого и Турово-Пинского княжеств, Литва вплотную приблизилась к владениям смоленских князей. Еще при отце Святослава Иоанновича Смоленское княжество утратило города Торопец и Оршу после литовских вторжений. Ныне между Литвой и Смоленским княжеством был мир. Однако миролюбие Ольгерда и Кейстута объяснялось тем, что им приходилось постоянно воевать на западе с тевтонскими рыцарями, на юге с татарами, на востоке с Москвой, поэтому до Смоленска с некоторых пор у них просто не доходили руки.

Ольгерд и Кейстут уговаривали подвыпившего Василия Иоанновича ни много ни мало заманить старшего брата в ловушку и убить.

– Убьешь Святослава и сядешь князем в Смоленске! – молвил Ольгерд, обращаясь к Василию Иоанновичу. – Ведь ты же, друг мой, не живешь, а мыкаешься, честное слово! Святослав помыкает тобой как хочет, кичясь своим старшинством. Святослав дал тебе во владение захудалый городишко Рославль, сынам же своим он выделил уделы побогаче. Разве это справедливо? Разве так поступают с родными братьями?

– Ежели дружинники твои не посмеют пролить кровь Святослава, то мы дадим тебе серебра, на которое ты, князь, сможешь нанять таких злодеев, коим все едино, кого резать или душить, – вторил Ольгерду Кейстут, подбивая Василия Иоанновича на подлое дело. – Коль станешь смоленским князем, дружище, то, так и быть, отдам тебе в жены одну из своих дочерей.

То ли Василий Иоаннович сам давно облизывался на смоленский стол, то ли ему очень хотелось породниться со знаменитым Кейстутом – уговоры литовских князей упали на благодатную почву. В речи Василия Иоанновича звучали угрозы в адрес старшего брата и его сыновей. Василий Иоаннович в хмельном угаре был готов расправиться и со своим средним братом Михаилом Иоанновичем, княжившим в Вязьме. Василий Иоаннович стал настаивать на том, чтобы Ольгерд и Кейстут дали ему не только денег, но и оружие. Мол, убить Святослава Иоанновича – это будет полдела, надо будет еще победить в сече Святославовых сыновей, Георгия и Глеба. А для этого Василию Иоанновичу придется усилить свою дружину.