Белая волчица. Солдат ненависти

А к вечеру я заболел, врачи диагностировали двустороннее воспаление лёгких и сильнейшую ангину. Я сразу всё понял и рассказал о двух стаканах молочно-мороженного коктейля.

– Ну, парень, ты и дубина, – сказали мне врачи. – Только очень здоровые люди могут позволить себе такой молочный коктейль.

Они сказали, что я не первый такой заболевший. Многие, выпившие такой коктейль, получали сильнейшую ангину, другие – воспаление лёгких. Врачи заявили мне, что пить холодно-лединистое молоко ну очень опасно. Можно пить холодную воду, и это хотя и опасно, но не очень, но пить холодное молоко – это смертельный риск.

В общем, меня лечили антибиотиками, прогреваниями и я пошёл на поправку. Но врачи меня предупредили на будущее не пить молочные коктейли ни в коем случае, если хочешь жить.

Вот так я чуть не сыграл в деревянный ящик.

Вот тогда я вспомнил рассказ моей мамы о том, как она выпила целую крынку ледяного молока, да ещё и на сильном морозе.

Как ни странно, мама не заболела никакими воспалениями лёгких и ангиной, и это в то страшное время.

Вот только тогда я оценил степень здоровья моей мамы.

Да, всё познаётся в сравнении. Это каким же величайшим здоровьем надо обладать, чтобы на сильнейшем морозе выпить целую крынку ледяного молока и не заболеть.

* * *

Прочитав четыре первых эпизода, вы, наверное, уже догадались, каким страшным человеком была моя бабушка, каким чудовищем. На счету моей бабули десятки тысяч погубленных жизней, а возможно, и больше. Ведь вся её жизнь – это сплошная фальшивка, в каком году она родилась – неизвестно, где родилась – неизвестно, её настоящая фамилия неизвестна.

Кто такая моя бабуля, я начал догадываться только после её смерти. Возможно, и моя мама не знала, кто на самом деле ее мать, но определённые подозрения, возможно, и были.

* * *

Эпизод пятый, а возможно, и не пятый. Время действия 1960 г.

События в Загорске

Я, Пронский Виктор Васильевич, родился 16 апреля 1954 г. в городе Загорске. Моим отцом был Пронский Василий Дмитриевич, офицер ракетных войск, он родился в 1929 г. в Курской области или в городе Курске.

Моей мамой была Цибик Наталья Викторовна (настоящее имя Наран), родилась 18 октября 1930 г. в городе Улан-Баторе в Монголии.

Моей бабушкой была Цибик Анна Викторовна, родилась 11 июля 1908 г. в городе Москве.

Однако же фамилия Цибик – это выдуманная фамилия, никогда не существовавшая.

Эту фамилию выдумала моя бабушка, так как её мужа звали Тимур Дашзевег. А за такую фамилию можно было получить 10 лет без права переписки или 15 лет лагерей на Колыме в лучшем случае.

Что я помню из своего детства: мы жили в бараке на Скобянке. Мой отец жил вместе с нами, моей мамой и бабушкой. Война уже закончилась, но всё равно жизнь была не сахар.

Что делали моя бабушка и её дочка в течение всего этого времени – неизвестно, где ходили, где странствовали все эти годы – неизвестно. Однако, зная, кто такая была моя бабушка, можно предположить самое страшное и кровавое.

Мне было примерно шесть лет или семь, когда всё изменилось. В один из дней в барак прибежал мой отец, он был испуган до ужаса.

Недалеко от самого Загорска находится строго секретный военный завод. Мой отец там работал, кстати, по знакомству мой папа как свою родственницу устроил на этот завод работать мою бабушку.

На какой должности моя бабушка там работала, я не знаю. В конце концов, мой отец устроил мать своей жены на какую-то незначительную должность.

Сам он занимал достаточно ответственную должность на этом секретном заводе, должность называлась военпред.

Я хорошо помню этот решающий разговор, за столом собрались моя бабушка, моя мама и мой папа.

Мне тогда было шесть лет, и я слушал этот разговор, многое не понял из разговора, но хорошо запомнил.

Много я понял только через 15 лет.

Суть разговора была в том, что мой отец с ужасом рассказал моей маме (жене) и моей бабушке о том, что произошло на этом секретном заводе.

А там произошла или диверсия, или несчастный случай, или авария. Что там вышло из строя, отец не знает, что там испортилось. Но на заводе был объявлен грандиозный аврал.

Весь завод стоял на ушах, но повреждение удалось предотвратить в самый последний момент, причём погибло несколько ответственных учёных, не допустивших этой аварии. Своей жизнью учёные-герои предотвратили грандиозную катастрофу. Если бы авария случилась, то всё население Загорска погибло бы.

Отец часто произносил слово «радиация», шестилетний мальчик в то время так и не понял значения этого слова. Только спустя много времени я понял значение этого страшного слова.

Спустя десятилетия я осмыслил, о чём говорил мой отец, а в то время ничего не понял.

Отец заявил, что в случае катастрофы страшная радиация обрушилась бы на Загорск и погубила бы всё его население.

Но и это ещё не всё. По словам моего отца, страшная радиация могла распространиться на много десятков километров от эпицентра. Отец говорил, что радиация просто так не уйдёт, вся радиация – это надолго, на многие десятилетия вперёд. Вся история СССР изменилась бы, если бы завод в Загорске взорвался. Погибло бы слишком много народа, такое не скроешь и не запретишь. Об общем ущербе для СССР я и не говорю, он был бы просто чудовищен.

Ну и надо учитывать, что образовалась бы огромная зона сплошной радиации, причём эта зона находилась бы совсем рядом со столицей СССР, городом Москва. Так что столицу пришлось бы переносить в безопасное место.

Мой отец, моя мама, моя бабушка разговаривали за столом. И тут я услышал, как моя бабушка сказала: как хорошо, что учёные на заводе сумели предотвратить взрыв этого завода, ведь если бы завод взорвался, то мы бы тут не сидели и не разговаривали, мы бы все уже были мертвы.

После таких слов бабули разговор как-то сразу прекратился.

Бабушка спросила моего отца, как погибли учёные, эти герои.

Отец замялся и сказал, что точно этого не знает, но, по непроверенным слухам, они получили огромную дозу радиации.

Я, шестилетний мальчик, слышал эти слова (огромная доза радиации), но так и не понял, что это означает, и только потом, будучи взрослым, понял, что означали слова «огромная доза радиации».

А затем мой отец добавил: после всех этих событий на заводе началась грандиозная проверка, работников увольняют десятками, даже мы, военпреды, чувствуем себя плохо.

Бабушка спросила моего отца, а как она. Папа смутился и сказал, что он в нынешнем положении ничего сделать не может, если бы не эта катастрофа, то да, он бы смог, но когда на заводе творится такой скандал, то бабушку, скорее всего, уволят, и сделать ничего нельзя, проверки идут за проверками.

– И ещё, – добавил мой папа, – говорят, что тела учёных, что спасли завод, были в таком страшном положении, что просто вызывали дикий ужас у всех, кто их видел. Я, правда, их не видел, рангом не вышел, но знающие люди утверждали, что на них просто было страшно смотреть. Говорят, но я сам подтвердить не могу, что когда спасатели, одетые в защитные скафандры, добрались до этих учёных и увидели их, то они начали блевать, блевать, блевать прямо внутрь скафандра. И их пришлось всех оттуда эвакуировать, так как в заблёванных скафандрах люди не могли работать. Пришлось вызывать другую группу спасателей.

Правда, всё это только слухи, – добавил мой папа. – Возможно, всё это враньё.

Ходят слухи, что вся эта катастрофа – дело рук вредителей, диверсантов или шпионов.

Однако, как вы понимаете, высшее руководство было не заинтересовано в том, чтобы версия о диверсантах или шпионах подтвердилась, ведь если это была диверсия, то полетят такие высокие головы, что ого-го-го-го-го.

Папа считал, что комиссия, скорей всего, выдаст версию о несчастном случае, стечении обстоятельств, – в общем, дикая случайность. В случае такой версии событий голов полетит меньше, да и сам завод отделается лёгким испугом.

Ну, а если это был диверсант, то тут лёгким испугом не отделаешься, начнётся такое…