Искушение

– Девушка, вы в ресторане работу ищите? – Над ней стояла некрасивая девица чуть старше ее или даже ровесница с крашеными перекисью волосами и пристально рассматривала.

На груди девицы висел бейджик с надписью: администратор. От неожиданности Настя вздрогнула и сдуру, по привычке высокомерно зыркнула на незнакомку:

– Ну? – буркнула, понимая, что все уже испортила своим видом и отступать поздно.

Девица сразу расхотела разговаривать, удивленно, но вежливо качнула головой и молча отошла. И больше ни разу не взглянула в ее сторону. Настя подумала подойти и извиниться, сказать, что думала о чем-то плохом, но так и не смогла придумать это самое плохое, еще больше разозлилась на крашеную крысу и не пошла.

На улице подсчитала деньги в кошельке – осталось меньше пяти тысяч.

Офис был совсем рядом, договорилась, что простоит час, попробовать. Стоило это сто восемьдесят семь рублей пятьдесят копеек. Уже через пятнадцать минут она понимала, что тут что-то не то. На нее смотрели как на дуру! С удивлением и даже издевались! Большинство, конечно, шли, не обращая внимания и отворачиваясь от ее листовок, но были и такие, что шипели – на дороге стоит, а некоторые специально толкали плечами и сумками. Два симпатичных парня курили в стороне и громко смеялись, показывая на нее пальцами, Настя покраснела от злости, отвернулась резко и налетела на какую-то старуху, та остановилась и стала выговаривать. Настя ушла в сквер, села на лавочку, достала сигареты, думая со злостью, зачем ей все это, и тут зазвонил телефон: ее предупреждали, что работа контролируется. И она снова встала, не пытаясь уже улыбаться, совала листовки, и снова на нее смотрели. Я слишком хороша внешне для этого дела, – понимала Настя. У нее промокли и замерзли ноги. Очередную волну народу выплеснуло метро, в кармане зазвонил телефон, Настя уже знала, что она в него скажет… Но это была Катя, она освободилась, интересовалась, как дела. Настя буркнула, что занята, сунула телефон в сумочку, выбросила пачку листовок в урну и спустилась в метро.

На Ленинградском рынке аккуратно, опасаясь, что узнают, прогулялась по рядам. С ревностью издалека понаблюдала за рыжей Ольгой, чуть не столкнулась с молдаванином, тащившим ящики с яблоками. Мурада нигде не было. Ей и страшно было, что они тогда ушли почти со скандалом, и она твердо решила выйти сюда на работу. За прилавком она чувствовала себя привычно, и деньги были очень хорошие. Если бы не Катька, все было бы нормально, ее саму столько раз щупали за коленки… и что?! Она даже злиться начинала – из-за Катьки все. Настя настраивала себя, представляла, как весело заходит в подсобку к Мураду… и ей опять виделись остекленевшие Катькины глаза, и его в тот момент – хищное и трусливо потерявшееся лицо.

Она вышла на улицу, постояла в раздумье и побрела к метро.

Встретились с Катей у камеры хранения, забрали вещи и собрались ночевать в гостиницу. Настроение у Насти было на нуле. Даже не спросила Катьку, как отработала.

– К Сапару зайдем? – спросила Катя.

– Нет! – Настя нахмурилась и решительно мотнула головой на выход. – Такой сладкий, блин, прямо противно! Пойдем уже…

– Насть, надо зайти, – Катя покачала головой, – нельзя так!

– Как мне надоели все эти таджики-узбеки! – Настя в сердцах бросила тяжелую сумку на пол. – Мы куда приехали? В Среднюю Азию?! Надоели, понимаешь… иностранцы эти чертовы!

– На минуту, скажем спасибо и уйдем… – не сдавалась Катя.

Они стояли среди вокзала. Два полицейских смотрели на них внимательно. Настя выругалась матерно сквозь зубы, подняла сумку и пошла к эскалатору на второй этаж. Катя догнала.

– …добренькая ты наша Екатерина, блин… Сейчас опять в какую-нибудь ночлежку потащит…

В чайхане было полно народу, очередь небольшая стояла. Сапар обслуживал за стойкой, увидел девчонок, замер, обжегся чем-то, дернул рукой и заулыбался растерянно, не отводя от них взгляда.

– Ну, что я говорила? – зашипела Настя. – Сейчас опять, туда-сюда, поедем к дяде. У мине дядя в МГУ профессор. Кислых щей, блин!

– Пойдем, просто спасибо скажем, – Катя уже шла к Сапару.

За крайним столиком сидела большая Гульнара. Подняла руки, зазывая девчонок. Она пила, видно, чай, пот вытирала платком со лба и с толстой розовой шеи. Улыбалась широкой своей счастливой улыбкой.

– Ой, давно жду, – смеялась сама над собой Гюльнара, весело блестя глазами, – говорю, Сапар звони Настя! Не звонит, красный лицо делял совсем! Поедем к нам сейчас, всё, давайте. – Она утвердительно закачала головой. – Машина есть! Сейчас Сапар тоже, вместе поедем все. Праздник будем делять. Барашка зарезали. Красавицы мои! Что вам расскажу, садитесь пока!

Гульнара тоже как будто волновалась и оттого забывала русский, улыбалась радостно и виновато. Она расставила чистые пиалки и взялась за чайник, качая головой. Настя, улыбаясь на простоту таджички, брякнулась со вздохом на стул.

– Гульнара, спасибо вам, нам надо идти, – Катя не садилась, – мы сегодня работали, устали очень…

– Ой, куда вы пойдете? – удивилась Гульнара. – Совсем не говори так. Жду вас давно уже, тут такой дело… очень хорошо! – Она опять расплылась в счастливой улыбке.

– Мы сегодня не можем, не обижайтесь!

– Нет, Гульнара, в следующий раз, – устало поддакивала Настя.

– Куда пойдете? – удивлялась таджичка, качая головой. – У вас же дом нету!

Катя засмущалась ответить, что идут в гостиницу, Настя же наоборот:

– Все, Гульнара, на работу устроились, в гостинице сегодня ночуем! Помоемся, как люди, на койках поспим!

– Зачем гостиница? Свой дом есть! – Гульнара обеспокоенно на них смотрела. – Слюшай, – Гульнара серьезно взяла Настю за руку, – …слюшай, давай сразу скажу тебе тогда… ради тебя совсем… из-за тебя праздник деляим. Говорить с тобой хорошо хотела – живи с ним давай! – показала двумя руками на Сапара. – Только про тебе говорит, совсем больной весь. Три дня с отцом по телефону разговаривает! Про тебя спрашивает, жениться хощет! Отец старый уже – не разрешает. Ой, такое тут!!! Поедем, посидим, поговорим хорошо. А? Он как тебя любит, всех бы так любили! Он самый хороший у нас! Ты же видишь! Пальцем тебе не тронет! Его все уважают, сразу квартиру вам купим. В Москве! У Сапара деньги есть. На колым копил. Скажи ты, что поедешь!

Настя, наконец, пришла в себя, удивленно закачала головой и взялась за сумки.

– Не хочешь жениться, не надо, живите так, потом скажешь – хочешь-не-хочешь. Скажи ей, а?! – Гюльнара умоляюще посмотрела на Катю. – Сапар такой мужчина – ошень, слюшай!

Красивое смуглое лицо Сапара было темным от прихлынувшей крови. Украдкой поглядывал в их сторону. Когда увидел, как Настя качает головой и встает, и, растерянно оборачиваясь, идет к выходу, перестал работать. Только на нее смотрел. Гульнара раскачивалась из стороны в сторону и всплескивала руками, что-то говорила Кате, та гладила ее по плечу. Обнимала. Сапар стоял ни жив, ни мертв. Катя протиснулась к нему через очередь между пузатым седым дядькой с усами и теткой в яркой куртке. Перегнулась через прилавок, толкнула поднос, бутерброды посыпались:

– Сапар, ты настоящий друг! – Катя еле держалась, чтобы не разреветься. – Спасибо тебе за все! Мы еще придем, ладно? Мы обязательно придем!

В черных глазах таджика блестели слезы. Он не слышал Катю, смотрел мимо в сторону эскалатора, на котором исчезла Настя, уронил металлическую крышку с чайничка, та загремела по кафелю, Сапар даже не вздрогнул, придвинулся к Кате и спросил тихо:

– Катя, скажи, я хороший человек?

– Конечно! – Катя готова была его расцеловать. – Ты что, Сапар, милый! Если бы не ты… Мы тут никому не нужны были!

– Таджик может быть хороший человек? Ты знаешь? Мне нельзя с ней быть? – Он бормотал все это сам, видно, не очень понимая, что говорит. Все искал мокрыми глазами ушедшую Настю.

– Не надо, Сапар, мы обязательно придем еще. – Катя держала его за руку.

Люди в очереди… кто-то понимал и помалкивал, кто-то нетерпеливо посматривал на буфетчика, по щекам которого уже открыто текли слезы, и на соседнее кафе, где народу было еще больше. Седой мужик с усами, которого и обслуживал Сапар, чуть отступив и давая Кате место, уставился на буфетчика.

– Три пирожка с капустой! – напомнил недовольно. – У тебя вон мимо льется. – Он повернулся к Кате. – Вы… девушка… что у вас тут, ей-богу?! – и мужик, сбавляя обороты, замолк растерянный и недовольный уже самим собой.

– Девушка, вы мне все время на ногу наступаете, – поддерживая усатого, громко заговорила яркая тетка. – Вы почему влезли?!

Катя не слышала, глядела на Сапара. Сапар смотрел на нее и не видел ничего. Горячий чайник держал в руках.

– Девушка! – нервно повторила женщина и потянула Катю за рукав.

– Это я! – Седой усач аккуратно переместил Катю на свое место и, отгородив их с Сапаром от очереди, недобро посмотрел на скандальную тетку. – Я наступил! – И, прищурвшись вниз, наступил ей на ногу.

Катя с Сапаром молча шмыгали носами и грустно улыбались друг другу. Слезы текли по щекам.

Помылись в гостинице. Впервые за четыре дня. Душ и удобства были на этаже, номер шестиместный, дешевый, но чистый. Три двухэтажные кровати, небольшой письменный стол, телевизор. Пока больше никого не подселили и девчонки были вдвоем. Лежали на койках розовые, как поросята, разморенные маленьким счастьем жизни.

– Я тебе правду говорю – никогда в жизни в ресторане не была! – Катя рассказывала Насте о своем первом дне. – Ничего на знаю, люди новые… – Катя замолчала, вспоминая «Мукузани», – там все улыбаются, никто ни с кем не ругается. Представляешь? Гоча может сказать строго, но… он не ругается. И никто не матерится. Заза, иногда, и Резо, они как дети, скажут что-нибудь так, что смешно. Они вообще какой-то другой народ.

– Какой? – серьезно спросила Настя, она как раз думала про Мурада.

– Добрые, да-да, добрые и уважительные друг к другу. Ты прямо чувствуешь, как они к тебе хорошо относятся. Хорошо и все! И так все спокойно, просто и весело – с ними очень легко.