Обрести себя

Она, бывало, плакала и раньше, но в этот раз явно что-то было не так. Я не на шутку встревожился и, скинув с себя школьный пиджак, без стука вошёл к Ленке за ширму: она, не сняв школьной формы, лежала на кровати ничком и, вздрагивая, плакала.

Я опустился на колени и коснулся её плеча. Она слабо отмахнулась и опять всхлипнула. Не обращая внимания на её протесты, я лёг с ней рядом, подперев голову рукой, – какое-то чутьё подсказывало мне, что сейчас я должен быть рядом с ней. Я, я, и только я.

Я гладил её по голове, по плечам, по спине:

– Ленка, Леночка, сестрёнка моя любимая… – тихо шептал я.

Она постепенно успокоилась, повернулась на бок к стене лицом и подсунула кулачок под голову. Другой рукой она приводила себя в порядок, – вытирала лицо и сморкалась… Я решил ничего не спрашивать, – если захочет, – расскажет сама. Она молчала, молчал и я…

– Какая же я была дура, – наконец, тихо произнесла Ленка. – Угораздило влюбиться в такого подонка…

Она помолчала и добавила, уже со злостью:

– Он садист! Садист несчастный!

– Садист? – недоуменно спросил я. – Я его знаю?

– Вряд ли, – он из десятого «Б», – это уже не важно… Там, на крыльце, в школе, на парапете сидела кошка. Никого не трогала! А эти уроды решили подпалить ей усы! Они чиркали зажигалкой и подносили к её морде, кошка изворачивалась, а они не давали ей убежать… И хохотали! Ты бы слышал, как они хохотали! А он, – он вместо того, чтобы одёрнуть их, – он тоже хохотал! Ты бы видел эту глумливую рожу! Ненавижу его! Ненавижу!

Немного успокоившись и помолчав, она добавила:

– Я не сдержалась и при всех ударила его по лицу…

Сердце моё ёкнуло:

– Он… в порядке?..

– Да что с ним будет… Здоровый как боров!..

***

Я должен пояснить, что меня так встревожило: обычно она говорила «дала по морде», это частенько случалось, – в детстве. Но «ударила по лицу», – в нашей семье с некоторых пор это обозначало нечто другое…

В детстве, между мальчишками во дворе частенько случались стычки, – поводов было, хоть отбавляй. Чаще всего, из-за чего-нибудь сначала начиналась словесная перепалка, а потом мальчишки начинали толкаться:

– Дурак!

– От дурака слышу!

– Сейчас у меня получишь!

– Сам получишь!

Обычно, в результате потом один из них падал, а победитель, торжествуя, удалялся. И на этом всё заканчивалось. Но иногда, доходило и до потасовки, – бывали и синяки, и ссадины. Потом, остынув, мальчишки успокаивались и расходились. А через некоторое время, обычно мирились, сцепившись мизинцами рук:

– Мирись, мирись, мирись, – и больше не дерись!

Стас, когда сам не был участником ссоры, обычно вмешивался, и иногда ему удавалось вразумить своих младших приятелей ещё до того момента, когда дело доходило до драки.

Как-то раз, когда нам было ещё лет десять-одиннадцать, а Ленка ещё была «мальчиком», во время игры в футбол она «поцапалась» с Юркой, – спорили: гол был «от руки» или нет. Конфликт зашёл далеко: они уже толкались и обзывали друг друга. В то время я уже не боялся за неё, и не придал этому особого значения.

Но в тот раз случилось нечто необычное: Юрка плюнул Ленке в лицо! А она, недолго думая, «врезала» ему по морде! Юрка как-то странно осел и, упав, закатил глаза. Мы не на шутку перепугались, – такого ещё никогда не бывало!

Через несколько мгновений он очнулся и сел, явно не понимая, что с ним произошло. Все обступили его и не знали, что и делать. Ленка ещё стояла со злобным лицом и, сняв майку, вытиралась.

Потом Юрка встал, – его пошатывало, – и его, проводив, усадили на лавку. На его глазу и щеке наливался огромный синяк. Все сидели вокруг него на корточках. Ленка сидела на лавке рядом, положив Юрке руку на плечо, – она явно переживала, – о злости уже не могло быть и речи.

Валька, – он жил на первом этаже, – успел сбегать домой и принести кубики льда из холодильника, завёрнутые в тряпку. Лёд приложили к Юркиному лицу, – для нас это уже было не в новинку. Вскоре пришла и Валькина мама, – она была медсестрой и, видимо, решила взглянуть, что там с Юркой, – дома Валька сказал ей, что Юрка сильно ударился.

На расспросы Валькиной мамы Юрка наврал, что «ударился об штангу».

Валькина мама долго рассматривала Юркино лицо, водила у него перед носом пальцем и говорила, чтобы он за ним следил.

Потом она сказала:

– Вроде ничего особо страшного. Но всё равно скажи маме, что надо бы показаться врачу. Осторожнее надо быть, ребята!

Сейчас, вспоминая тот случай, я могу предположить, – она решала, – вызывать «Скорую» или нет.

Потом было «мирись – мирись» и всё закончилось. Думаю, об этой стычке вскоре забыли бы, если бы Юрку не опозорила его мать.

Вечером она за руку притащила Юрку к нам домой и устроила скандал! Дверь открыла бабушка, мы с Ленкой тоже вышли на звонок: он был какой-то нервный.

– Полюбуйтесь, что ваша хулиганка сделала с моим мальчиком! Скажите спасибо, что нет сотрясения мозга, иначе я бы написала заявление в детскую комнату милиции!

Она кричала всё громче и громче, уже начиная грязно браниться. Вдруг бабушка рявкнула:

– Не сметь! Не сметь выражаться в моём доме! Здесь дети!

Юркина мать осеклась, захлопала глазами и замолчала. А бабушка, уже спокойно и ласково продолжала:

– Так Вы были в поликлинике, голубушка? Что Вам там сказали?

Юркина мать немного успокоилась:

– Подозревали перелом и сотрясение мозга. Но обошлось.

– Так, – сказала бабушка, – Пусть нам дети расскажут, как всё было. Юра, что произошло? Расскажи по порядку, как всё было.

Юрка начал рассказывать:

– Ну, мы с пацанами играли в футбол… Ленка от руки забила гол…

– Не Ленка, а Лена, – спокойно поправила бабушка, – Так, забила гол…

– Не было руки… – вмешалась Ленка.

– Лена, помолчи, тебе дадут слово… Так, Юра, продолжай…