Обрести себя

– Ну, мы с Ленкой… С Леной… Поспорили… Маленько потолкались…

– И?.. – подбадривала его бабушка, а Юрка молчал. – Ну?..

– И он плюнул мне в лицо! – заявила Ленка.

Бабушка строго взглянула на Ленку, а потом, повернувшись к Юрке спросила:

– Юра, это правда?

Юрка потупился, опустил голову и кивнул. В его глазах были заметны слёзы. Его мать с удивлением смотрела на него.

– Что было дальше? – спросила бабушка.

– Я дала ему по морде, – снова встряла Ленка.

– Лена! Запомни! Нет у людей никакой морды! – Ударила по лицу!

– Ударила по лицу, – сказала Ленка.

Они поговорили ещё немного и Юрка с матерью ушли.

Позже во дворе Юрка оправдывался, что его «расколола врачиха», – в то, что он «ударился об штангу» она не поверила.

У мальчишек был свой «кодекс чести», – и над ним некоторое время смеялись.

А после того, как ушли Юрка с матерью, бабушка усадила нас с Ленкой на диван и сказала:

– Лена! Я тебя понимаю: каждый человек имеет право и обязан отстаивать свою честь. Но и ты должна понять: Господь наделил тебя физической силой, которую он дарует не каждому мальчику.

Мы с Ленкой гордились, что она такая сильная, – она опустила голову, но не смогла скрыть улыбку. Я тоже заулыбался.

– Ничего смешного не вижу! Я понимаю, что ты ударила Юру сгоряча. – продолжала бабушка, – Но ты должна понимать, что дарованная тебе сила – вовсе не награда. Это крест твой, который ты будешь нести всю свою жизнь. Ты могла покалечить Юру. Он даже мог умереть. И ты была бы виновной в этом, и с этой виной жила бы всю жизнь…

Мы были в растерянности, – нам и в голову не могло прийти, что всё настолько серьёзно. Услышав это, мы поникли.

– Ты должна научиться управлять своим гневом. Иначе – быть беде. Никогда не бей людей по лицу. Только, если тебе придётся защищаться от хулиганов самой или защищать других…

Позже некоторое время бабушка занималась с Ленкой специальной тренировкой, – учила её управлять своими эмоциями…

***

…Ленка уже успокоилась, но мы продолжали лежать вместе и молчали. Она всё ещё лежала ко мне спиной. Мне очень захотелось приласкать её, я подвинулся к ней вплотную и осторожно обнял. Она не отстранилась, наоборот, прижалась ко мне всем телом. Я тихонько целовал её в затылок и гладил рукой её тело, стараясь не задеть её милые девичьи грудки.

В детстве Ленкино тело не было для меня запретным. Как и моё для неё, – мы воспринимали тело друг друга, просто как продолжение собственного. Теперь мы выросли, и я скорее чувствовал, чем осознавал, что у сестры для брата есть запретные места, – прикосновение к ним теперь стало табу. И как у брата для сестры. И как у дочери для отца…

Тогда, – в детстве, – она стала «мальчиком» в один вечер. Обратно в девочку Ленка превращалась медленно и незаметно для меня. Мы росли, дворовая ватага постепенно рассыпалась, – рассыпалась и футбольная команда. Футбол забросили, – появлялись новые интересы, жизнь брала своё. Со временем, она вместо мальчишечьей одежды стала носить спортивные костюмы, – ей так стало больше нравиться. Волосы отросли, и она больше не стриглась под мальчика; привыкла она и к девичьей одежде. Она уже давно стала обычной и довольно привлекательной девушкой.

Ленка повернулась ко мне лицом, как-то молитвенно сложила руки и уткнулась в мою грудь своим носиком. Мне казалось, что ей хочется спрятаться, зарыться в моей груди, – она искала защиты. Я ещё крепче обнял её – и я хотел защищать её! Мне хотелось закрыть её своим телом, спрятать в какой-то волшебный кокон, чтобы ничто не могло потревожить её. В те минуты мне казалось, что я прямо сейчас готов за неё отдать свою жизнь!

Обнимая её, я думал:

«Она всегда была мне старшей сестрой, когда я нуждался в сестре. Она заменяла мне и старшего брата – она всегда чувствовала, когда мне это было необходимо, и в такие минуты была старшим братом. Теперь тебе самой нужен брат, и вот я – рядом с тобой».

Она лежала в моих объятиях и тихонько, чтобы я не заметил, целовала мою грудь… Я чувствовал себя взрослым Мужчиной, в объятиях которого успокаивается дорогая ему Женщина. И наслаждался этим новым для меня чувством.

«А может – это и есть любовь?» – думал я…

Ленка опять начала всхлипывать.

– Я – дурочка? – как-то наивно спросила она.

– Нет, – ты моя умненькая, любимая и драгоценная сестрёнка, – с улыбкой ответил я, и вдруг вспомнив Таньку из романа, с неведомо откуда взявшейся уверенностью, добавил: – Просто ты девочка, а у девочек это бывает именно так.

Она ещё всхлипнула и подняла на меня свои заплаканные глаза: мне на мгновение показалось, что на меня смотрела не взрослая девушка, – на меня смотрела маленькая девочка, – та Ленка, – из ушедшего прошлого!

– Правда?! – как-то совсем по-детски спросила она.

Вдруг, на несколько мгновений меня охватил восторг: мне захотелось целовать её, ласкать и баюкать на руках, подбрасывать и ловить её, подбрасывать и ловить, и кружить, кружить вокруг себя, – как это делал дедушка, – и чтобы она визжала, визжала от радости! Я растаял от нежности! Это чувство захватило меня полностью, растворило в себе!

Это длилось всего несколько мгновений: Судьба просто решила познакомить меня с самым сильным чувством, которое мне ещё доведётся испытать в своей жизни. И это чувство – нежность отца к собственному ребёнку. Я снова и снова испытывал его, когда целовал и ласкал собственную дочку, баюкал её на руках, подбрасывал и ловил, подбрасывал и ловил, и кружил, кружил её вокруг себя, а она визжала от радости… Или когда я за ручку вёл её, и от этой ручки во мне разливалась такая волна нежности, что я таял от неё и с трудом мог сдерживать слёзы счастья…

На следующей неделе, выходя из школы, я увидел старшеклассника с синяком на глазу.

«Он?» – подумал я. – «Боже мой… Ну и рожа… »

И мне стало очень обидно за мою сестрёнку.

Платье валялось в углу пару недель. Ленка полностью утратила к нему интерес. Мама деликатно не задавала никаких вопросов. Потом она перекроила платье и сшила его на себя, – после смерти бабушки мы жили на небольшую мамину зарплату и бабушкины сбережения, которые она оставила, чтобы «поднять детей».

***

Свою любовь я всё-таки встретил, когда уже стал взрослым и самостоятельным. Она оказалась совсем не такой, как её описывают в романах. Мы поженились, и моя возлюбленная подарила мне очаровательную девочку. Сейчас дочка уже выросла и переехала к мужу, а мы с нетерпением ждём внука: мы уже знаем, что это будет мальчик. И я уже люблю его, как и раньше любил моего ещё не родившегося ребёнка.

Ленка вышла замуж поздно, когда для всех она уже была Еленой Владимировной. Она была хороша, – былого «мальчика» в ней, для тех, кто её знал в детстве, выдавали только крупные ладони и неширокие бёдра, – и мужчины вились вокруг неё. Однако, она искала того, единственного:

– С мужем я хочу чувствовать себя женщиной, а им всем «мамка» нужна! – так обычно она отшучивалась от особо назойливых приятельниц. С её характером найти достойного её, сильного мужчину было непросто.

Но это – уже совсем другая история…

Бабушкина рукопись

Когда бабушка работала в своём клиническом институте, она, помимо научной работы, также вела и приём пациентов. Ещё учась в институте, она пришла к выводу, что многие психические расстройства «родом» из детства и часто были связаны с ошибками родителей в интимной сфере, а то и вообще – с преступлениями против ребёнка. Это и предопределило её редкую специализацию, также как и специфичность заболеваний её пациентов.

Бабушка брала и сложные случаи, вызывавшие затруднения у её коллег: мы знали, что если «пациент тяжёлый, на грани», – это человек, склонный к самоубийству. Чаще всего, её пациентами были жертвы изнасилований, бытового насилия, школьной травли и других психотравм. Она занималась и более традиционными пациентами, – мужчинами с проблемами с «мужской силой», «холодными женщинами» и подростками с проблемами в социальной адаптации. Бралась она и за маньяков, – она считала необходимым дать человеку, оказавшемуся преступником, ещё один шанс. В этих случаях она пыталась понять, что сделало обычного человека преступником. Она была против принудительного лечения, какого-бы вида заболевания это не касалось.

В её свободомыслии и крылась основная причина, почему ей долго не удавалось сделать научную карьеру. Она консультировала коллег, брала аспирантов, многие из которых давно стали кандидатами и докторами наук; некоторые из них бесстыдно пользовались её наработками, выдавая их за свои.

Её пациентами были «руководящие товарищи» и члены их семей. Некоторые из них не доверяли клинике, – не каждому хотелось иметь в истории болезни, даже в секретной, каких-либо записей о глубоко личном, – и предпочитали лечиться у неё частным образом, – лично ей они доверяли.