Я криминальный репортер. Криминальные очерки и репортажи разных лет

Я встрепенулся:

– Это как?

– А так, – покрепче усаживаясь на стуле, сказал Мунир Галеевич, – что место уединенное, посторонних никого – и труп человека лежит в комнате. Все окружающие налицо, а убийцы нет… Картина, значит, такая: в соседней комнате сестра жены убитого сторожа со своим сожителем ночевали – эти говорят, что не видели, мол, ничего. А жена убитого свое твердит: я покурить ненадолго выходила, а когда вернулась, то уже труп… Словом, сплошные загадки…

– Разгадали?

– А как же. Я практически всю ночь с женой убитого просидел, и только к утру она призналась. Рассказала, как несколько дней подряд они пьянствовали с мужем-сторожем, парнем молодым, он ее якобы оскорблять начал. Она не выдержала, взяла нож и замахнулась, а он, лежа, подзадорил по пьянке: «Ну, давай-давай! Убивай меня…» Она и ударила ножом – точно в сердце, как поросят режут… Потом заметалась, убежала, нож выкинула – не знала, что и предпринять…

Я как раз изучал проблему садов, поэтому взволновался:

– Как вы думаете, это убийство в чем-то закономерно?

Начальник угрозыска задумался:

– Тут, конечно, у женщины какой-то психологический шок вышел. Но, знаете, случайной я всю эту историю не назвал бы. Там, в сторожке коллективного сада, меня поразило количество бутылок от спиртного – и сторож, и жена пили, она не работала. Толком их никто не знал – они даже не из наших мест, по Уфе болтались, никому не нужны… Видно, куда-то приткнуться нужно было, вот и пошел убитый в сторожа, где можно на зиму зацепиться, все же крыша над головой…

– Это типично для садов?

– Еще как! Вы посмотрите, каких случайных людей нанимают товарищества в сторожа – среди них есть даже судимые. Не мудрено, что в садах кражи – мы знаем случаи, когда охранники сами тянут…

Я встал и захлопнул блокнот:

– Всё! Это надо видеть прямо на месте… Коли у вас там такие дела разворачиваются, так поедем завтра прямо в сады!

– Отлично, – одобрил Каспранов. – А я машину дам с оперуполномоченным и участковым, пусть введут в курс дела. Выезд в девять утра…

С этого разговора и началось мое путешествие в «рублевую» зону – впрочем, почему я назвал ее «рублевой», вы узнаете позже…

2. «Шакалье идет», или Почем справедливость по сторожу Коневу…

– Вы мне здесь не курите! – сказал сторож Конев Геннадий Иванович, вытирая рукавом глаза. – Я человек газом травленный на заводе, дыма не выношу…

Дело было в коллективных садах акционерного общества БНХРС неподалеку от пригородной железнодорожной платформы «Санаторная» (председатель товарищества В. Д. Полторацкий). Как я и ожидал, никуда особо далеко от Уфы мы с демскими милиционерами не поехали: их участок – сады от Дёмы до Чишминского района. Снега тут обычно знатные, но пока во многие места еще можно попасть. Вот и «допилили» мы на своем милицейском «уазике» по солнечной погоде до этих садов – и встретили Геннадия Ивановича, поставленного на охрану. Рубежи его невелики, за сторожкой прячутся. Но заслоняет их собой пусть травленный газом, пусть не при здоровье, но все-таки неравнодушный человек.

– Досаждают бродяги, Геннадий Иванович?

– Не то слово, туды-сюды! – крякает он. – С электричек больше тянутся. Мы их уже видим издалека: «Ну, шакалье идет!»

– А что воруют?

– Да что под руку попадет: газовые баллоны, посуду, инструмент, соленья. Давеча одного аж на платформе догнал с ворованным электрорубанком – уже поезда ждал на Уфу. Отнял у него вещь, хозяин потом нашелся…

– Каждый раз отнимать удается?

– Когда как… Иной раз такие лбы попадут здоровущие – не могу же я, отравленный, сладить с такими хвостоплетами… (Приношу извинения за смягчение выражения. Далее и везде лексикон опускается. – Ред.) Мне здесь уже и грудь ломали, и «мочить» собирались. То четверо ввалятся – дай выпить или домов пять спалим… Местным я во-о где! Как-то вперлись в домик. Один вот тут сел, развалился, другой стоит и грозит… А что собака? У этих цепь была: они собаку так звезданули, что заскулела! У меня на окне ножик лежал. Ну, думаю, пырнуть этого, что ли?.. Так их же двое здоровенных, кончают меня и выскочить не успею… Ладно повезло: во двор вышли, успел вилы схватить. Так они топор мой взяли: «Щас „замочим“, туды-сюды!» Потом дубиной по ногам… Правда, обошлось – ушли с моим топором, но ничего не стащили…

– Так надо в милицию бежать!

– А что толку! Ну, дадут им суток по пятнадцать, так ведь они потом меня в магазин за хлебом не пустят, караулить начнут. Я насчет ноги зашибленной дежурному в город звонил – он говорит, заявление пиши, езжай на экспертизу… Дык, куда ж я поеду: без меня тут все сопрут или собак удавят! Сейчас на обходы в ночь без вил не выхожу…

– Ружье бы тебе, дядя, – не выдержал видавший виды оперативник из Дёмы. – Ты ружье у председателя сада просил?

– Да чего только я у них не просил – бесполезно! Какое ружье – валенок ни хрена не могут дать, спецовки… Председатель на той неделе контракт привез: подпиши, мол, по контракту работать будешь! Туды-сюды… Мол, пьяным увидим – уволим, три часа тебя на охране нет – тоже уволим. А я ему говорю: ты свое-то все написал, а про мое забыл… Напиши: в какие часы я должен охранять, когда отдых? Где дрова по 12 кубов в год? Ты ведь пять лет меня только объёживаешь: то три куба привезешь, то шесть…

…Мы уже уходили, а Геннадий Иванович, не замечая моего репортерского диктофона, все изливал и изливал душу:

– А недавно говорят, мол, тыщу рублей вычитать будем, если хоть одну будку подломят. Это как можно? Если банк, к примеру, ограбят – так что же, милиция без зарплаты сидит? Или с каких других служб вычитают? Я всю их систему на себе знаю: хотят ни хрена сторожу не платить, а чтобы все в сохранности было…

Возразить нам Коневу было нечего, тем более, что подобное нам говорили в каждом саду. А посему мы дружно сели в «уазик» и поехали к другим героям садовых историй. К ворам…

3. Деньги в печке

и Рубль, давший имя зоне…

На станцию Юматово оперуполномоченный Демского угрозыска В. М. Плотников по надоевшей тропинке вывел к знакомой ему двери:

– Лишь бы достучаться! Спят, наверняка, еще, если ночь пьянствовали…

Он саданул несколько раз в глухую дверь и побежал вокруг избенки достукивать в окошки. А я оглядел двор: на веревке висели вымороженное белье и платья. Вот с такого платья и потянулась цепочка к этой маленькой, но дружной преступной группе, одним из главных героев которой был юркий пацаненок по кличке Рубленыш, или Рубль. От этого Рубля милиция стонала: сын алкоголиков, он прибранное в окрестных садах тащил «в семью». Когда оперативники с одной из потерпевших впервые нагрянули по «рублевому» адресу, та в изумлении показала на мамашу, щеголявшую в украденном желтом платье потерпевшей. Семья кормилась «с садов» – пустые банки наполняли дом. Поскольку ни один прокурор не давал санкции на арест малолетнего, милиция брала с Рубленыша подписку за подпиской, уличая шкета в новых кражах. С февраля, когда папаша Рубля по пьяни порешил супругу ножом, Рубленыш-Толик чаще всего ночует здесь, у Пети…

…За дверью, наконец, гремит засов – мы гурьбой вваливаемся в избу. Среди проснувшихся Рубля нет; уставясь на милицию, сидит на лежанке сонный Петя М—цев, восемнадцати лет, выглядывают лица его сестер и матери, опухшей от сна, со спутанными волосами. Семья, лениво переругиваясь, отходила после «дискотеки». Маленькая Надя, хлопая в ладоши, кричала на котенка:

– Ой, проснулся! Дай…

– Не трожь котенка, сдохнет! Он лапы о печку обжег!

– Да нет, ходит! – Петя за шкурку, как спущенный шарик, поднимает обвисшего жалкого инвалида и ставит на пол. Шатаясь и припадая, котенок ползет в кучу тряпья…

– Ну, что, Петро, с Рубленком в сады опять не ходили? – спросил привыкший к этому быту опер Плотников и, наметанным глазом выловив в куче одежды «вещдок» – проходящую по одной из краж рубашку-«олимпийку», откладывает, чтобы отдать следователю в Дёме.

– Да он у нас уже не ворует, – выкрикивает мать. («С несовершеннолетними пьет», – шепнул участковый).

– Ага. А если ты велела в тот раз ворованные вещи в посадку унести, так уж и ничего не знаешь…

На лице у Пети отразилось уныние: сейчас к возбужденному против него уголовному делу добавляют новые эпизоды. Опять пойдут вопросы про 12 тысяч рублей, которые они своровали в саду и давно пропили, про резиновые сапоги, которые зачем-то взяли из домика и сожгли. Пикантность ситуации заключалась в том, что друзья, ломая домик за домиком по ряду, обчистили большого начальника[1 - Дачу мэра Уфы.]. Но поскольку Петро и Рубль при галстуках на сессиях не сидят, им это «до лампочки»…

– Зачем сапоги-то брали?

– А фиг знает…

– А почему объектом воровства выбираете именно сады?

Петя впервые оживляется от наивности вопроса:

– Так куда здесь еще лазить? Здесь, кроме садов, ничего нет…

И тут опер Плотников врасплох задает главный вопрос, за которым шли: