Лучший шпионский детектив

– Чем дальше, тем интереснее! – убеждённо говорю я. – Вы и в самом деле неплохой рассказчик. С нетерпением жду, что вы скажете дальше.

– Да, собственно, почти всё. В аэропорту Кеннеди вы дадите мне ваш револьвер. Генри и в голову не придёт, что у меня может оказаться оружие…

– И что, вы на самом деле готовы его убить?

– Это – крайняя мера. Думаю, будет вполне достаточно сунуть ему под нос револьвер, заставить пристегнуться к чему-нибудь его же наручниками и позвонить нашим, чтобы оформили клиента.

– Ну, а моя-то какая роль?

– Создать необходимые условия, для того, чтобы я смогла это осуществить. Вы ждёте в отеле где-то часа два. Им я скажу, что вы в моей квартире. Дзанутти сам, разумеется, не поедет, отправит нас с Генри. Там я поступаю с ним по первому или второму варианту. А вы заявляетесь на квартиру Генри и сообщаете Дзанутти, что с хозяином квартиры покончено. По сложившейся традиции можете его даже побить, только потом обязательно отпустите. У него не будет другого выхода, кроме как рвануться в Атчисон. А там его встретят.

– Но вы же просите у меня мой револьвер. Значит, на квартиру я приду безоружным. И что же может помешать Дзанутти спокойно меня выслушать, а затем поднять пистолет и пустить пулю мне в лоб?

– Мэтт, спрошу ещё раз: вы действительно частный детектив – ну, такой крутой парень, который каждый день по роду службы скачет под пулями, – или я обратилась за помощью к члену кружка любителей поэзии? Дзанутти никак не сможет ожидать вашего прихода, значит, ваш расчёт на внезапность. Вот и выжмите отсюда, что можно.

Неплохо она мне на самолюбие надавила.

Есть в её рассказе детали, которые не стыкуются, но у меня будет время всё обдумать и в случае необходимости внести в её план свои коррективы. Пока же лучше всего действовать с ней заодно. Полицию к этому я подключить не могу, для местной полиции я – довольно мутный тип, нарушивший, к тому же, подписку о невыезде. Так что они и разговаривать со мной не станут: упекут в каталажку и запросят полицию Атчисона, что со мной дальше делать. Одному с ними справиться тоже тяжеловато: отправляясь в Мидлтаун, я и сам откровенно считал свои действия плохо обдуманной авантюрой и рассчитывал только на импровизацию. С этой стороны план Милдред представляется реально осуществимым. И её рассказ об операции ФБР тоже логичен и объясняет многие не стыковавшиеся до этого факты…

Но тут мне в голову приходит мысль настолько дикая и нелепая и в то же время вполне возможная, что я, не в силах справиться со своим ошеломлением, просто впиваюсь в Милдред своим взглядом, словно это может помочь проникнуть в неё насквозь и, наконец-то всё про неё понять. Ну да, возможно и такое объяснение её осведомлённости!

Она в это время снова смотрит в спинку переднего сидения и моего взгляда не замечает.

И я решаюсь.

– Как я узнаю, что вы справились с Генри, а не наоборот?

– Вы мне дадите свой мобильный, и я вам позвоню.

Оставшееся до прилёта время обсуждаем мелкие детали плана, хотя, в принципе, всё и так ясно.

В аэропорту не без колебаний отдаю ей свой револьвер, сажусь в такси и уезжаю в гостиницу «Комфорт». Принимаю душ, ложусь на кровать, закуриваю и начинаю размышлять, что же меня насторожило в рассказе Милдред.

Во-первых, её слова о якобы невозможности обратиться за помощью в свою контору. Ни за что не поверю, что ФБР не в силах исправить ситуацию с двумя сбежавшими преступниками и вернуть туда, куда надо. Хотя и логика здесь тоже есть: чтобы до одури напугать Дзанутти и заставить сорваться в бега, лучшей кандидатуры, чем я, и придумать невозможно. И вполне объяснимо, что Милдред не хочет обращаться за помощью к конторе: она желает исправить ситуацию сама, чтобы не дать повода усомниться в её профессионализме. Ещё один довод в её пользу – Мэтт Харрис в качестве наживки. Стремясь разделаться со мной, они вполне могут забыть и про осторожность, и про игры разума.

Во-вторых, как-то странно, что у агента ФБР нет своего оружия. Ну, положим, по легенде ей нельзя его иметь, но ведь должен быть какой-то тайник – хотя бы в её же квартире?

Я пытаюсь найти объяснение и этому, но здесь у меня не получается.

В-третьих, очень странно по поводу Генри: бандит, на счету которого несколько убийств, работает охранником в школе. В школе-то он действительно работал: об этом мне сообщил Стив, но то, что он уже в то время был бандитом, я знаю только со слов Милдред.

Словом, нестыковки действительно есть, и единственное, что заставляет поверить в рассказ про агента ФБР, это убедительное объяснение, каким образом сначала Чаку стало известно о мошенничестве Дзанутти, а потом тому – что Чак обо всём узнал и собирается с ним расправиться. И в том, и в другом случае действие шло через неё.

Но ведь всему этому есть и другое объяснение! То самое, которое внезапно пришло мне в голову в самолёте, и процесс осуществления которого я уже запустил. Так что теперь не у неё, а у меня два альтернативных варианта, и надо быть очень внимательным, чтобы вовремя понять, к которому из них склониться.

Смотрю на часы – со времени расставания с Милдред прошёл уже час. Пора.

Спускаюсь в холл отеля и внимательно всматриваюсь в тех, кто там сидит. Самый приятный, конечно, вариант – вон та дамочка, тут же окинувшая меня призывным взглядом. Одинокая искательница приключений сексуального характера; в каждом отеле всегда встретишь что-нибудь подобное. Она вполне мила и возраст достаточно приемлемый – где-то ещё значительно до сорока – но мне, к сожалению, это не подходит: нельзя исключать, что она желает тут развлечься втайне от мужа, так что уже через пять минут после того, как мы расстанемся, я стану для неё совершенно незнакомым мужчиной, которого она впервые видит.

А вот старичок с белой окладистой бородой и в полосатом костюме-тройке, пошитом явно ещё в 50-е годы прошлого века – похоже, именно то, что нужно. К тому же, сидит он недалеко от ресепшена в пределах видимости клерка, все усилия которого направлены на то, чтобы сдержать зевоту – вообще замечательно. Когда же замечаю у старичка цепочку, свисающую из кармана жилета, что указывает на наличие карманных часов, прихожу к выводу, что данный персонаж послан мне судьбой, поэтому дальше и раздумывать нечего. Бросаю в сторону дамочки взгляд, исполненный самого глубокого сожаления, и решительно направляюсь к нему.

– Будьте добры, сэр, не скажете, сколько сейчас времени? – спрашиваю я, с озабоченным видом глядя на свои часы. – Мои часы опять остановились, а этим, – киваю на отельные, – я не доверяю.

– И правильно делаете, молодой человек! – оживляется он, достаёт из кармашка свои часы и любовно на них смотрит. – Сейчас семнадцать минут пятого. Эти, – он с презрением кивает в сторону отельных часов, – спешат почти на две минуты, представляете?

В мои планы не входит объяснять ему, что это, скорее, его часы отстают, поэтому просто усаживаюсь рядом.

– Мэтт Харрис, частный детектив, – представляюсь я, очень надеясь, что он запомнит хотя бы что-нибудь из этого. – Приехал сюда по делам клиента, но до встречи ещё много времени. Не будете возражать, если мы немного поболтаем, мистер…

– Роберт Формен, в прошлом коммивояжёр, а ныне просто счастливый отец, дед и прадед! Поболтать – с удовольствием! С молодости зачитываюсь детективами. Хэммет, Чандлер, Стаут… Скажите, мистер Харрис (Ого! Память-то у старичка отличная!), в вашей работе действительно всё так? Может, расскажете что-нибудь?

– Может, у кого-то и так, – пожимаю я плечами, – а у меня самая обычная рутина: слежка за неверными супругами, розыск пропавших родственников… Так что ничего интересного. Лучше расскажите мне про ваши замечательные часы!

Тридцать минут по отельным часам изображаю полную заинтересованность под аккомпанемент вдохновенного рассказа о том, как и при каких обстоятельствах мистер Формен-старший вручил своему сыну эту семейную реликвию, доставшуюся ему, в свою очередь, тоже от отца, а сам пытаюсь решить главный сейчас для меня вопрос: следует ли мне действовать по плану Милдред или же полностью заменить его на свой? В конце концов, прихожу к решению пойти к дому Генри и в каком-нибудь укромном местечке ждать звонка Милдред, а дальше – по ситуации. Мистер Формен, тем временем, перешёл к описанию ситуаций, при которых ему помогли часы, так что слушать дальше не так уж и неинтересно.

На исходе часа делаю вид, что спохватываюсь, горячо благодарю мистера Формена за интересный рассказ и выражаю глубокое сожаление, что не удалось дослушать до конца: «Необходимо ехать на встречу с клиентом». Этот хитрый мой ход помогает узнать, в каком номере остановился мой собеседник:

– Понимаю, мистер Харрис: работа! Но ничего страшного: я буду здесь ещё два дня, приходите ко мне в номер 214, поговорим!

С энтузиазмом жму ему руку и убегаю.

В номере переодеваюсь таким образом, чтобы выглядеть абсолютно непримечательно; пару секунд остолбенело смотрю на пустую кобуру, потом вспоминаю, отстёгиваю её вместе с ремнём и швыряю на постель.

Время уже поджимает, а мне ещё надо бы что-то перекусить. Снова спускаюсь в вестибюль и, стараясь не попасться на глаза мистеру Формену, быстро прохожу в ресторан.

Народу там нет вообще, а слева возле входа на столике стоит какая-то непонятная статуэтка. Внимательно её рассматриваю и прихожу к выводу, что не должна такая потуга на искусство стоить дорого. Убедившись, что на меня никто не смотрит, делаю неловкое движение локтем – хлоп! бумс! тарарам! Судя по количеству выскочивших сотрудников, это и есть весь их штат: большее количество держать просто нет смысла. Прикладывая руки к сердцу, заверяю, что готов без всяких формальностей оплатить собственную неуклюжесть, пусть необходимую сумму приплюсуют к счёту за бифштекс с картофелем и кофе.

Сумма, которую мне приплюсовали, не более, чем в два раза превышает истинную цену, но поскольку и двойная стоимость укладывается в десять долларов, то поднимать скандал нет никаких причин. Тем более, что посмотреть, как я отреагирую на счёт, снова собрался полный штат, а на такую удачу я даже и не рассчитывал.

Выйдя на улицу, спохватываюсь, что забыл заказать такси, но мне везёт: прямо на моих глазах к подъезду подкатывают сразу две машины, скорее всего, тоже из аэропорта от очередного рейса. Пока водители выгружают вещи постояльцев, приглядываюсь к ним, выбирая, кому отдать предпочтение, но потом решаю, что разницы, собственно, никакой, поэтому подхожу к тому, который справляется первым. Сажусь к нему в машину и называю улицу, а номер дома – другой: хочу сначала проехать и осмотреться.

Проезд ничего подозрительного не выявляет, поэтому останавливаюсь у шестнадцатого дома, расплачиваюсь и отпускаю такси.

Очень удачно перед линией тротуара посажена сосновая аллейка, поэтому перехожу улицу, иду вперёд и останавливаюсь в некотором отдалении от двадцатого дома таким образом, чтобы довольно мощная сосна укрыла меня от его окон.

Едва успеваю занять позицию, как звонит мобильник. Конечно, это Милдред.

– Я своё дело сделала, Мэтт, – говорит она. – Теперь вы постарайтесь.

И отключается. Всё. Ни слова ни полслова о том, как именно сделала: пристрелила? сковала? Вроде как особой-то разницы нет, и общий смысл таков: проблема Генри решена, так что теперь пора уже мне заняться Дзанутти.

Но я остаюсь на месте, потому что уже заметно темнеет, в соседних домах зажигается свет, а окна двадцатого дома остаются тёмными. Почему? Не мог ведь Дзанутти прилечь спать, не дождавшись известия о долгожданной для него кончине Мэтта Харриса. Да он сейчас должен быть, как на иголках.

Всё это мне не нравится и настораживает, поэтому решаю для начала пройти пешком до Коновер-авеню, 7, осмотреться там, а уж дальше – видно будет. Дзанутти, если он в доме, никуда не денется. Ему просто некуда деваться.

Я разворачиваюсь и иду в обратную сторону до пересечения улиц.

Но добраться до авеню мне не удаётся. Сзади нарастающий звук мотора и рядом со мной скрип тормозов.