Воспоминания Анатолия. Документальная трилогия. Том первый

День за днём, в горы шли караваны ослов. Возглавляемые опытными возчиками-проводниками. Зачем они туда поднимались, я не знаю… Только потом, они возвращались с вязанками дров. С одним из караванов, в горы отправился дядя Витя.

Естественно, я напросился его проводить! Меня посадили на осла, только я не долго, наслаждался верховой ездой. Хитрая животина, как только мы выехали из посёлка, подкараулила нужный момент и скинула меня, на землю! Я удивился, но не расстроился, поскольку дядя Витя, был сброшен раньше.

В разгар лета, к нам приехал погостить, Адам Николаевич Слишин, мамин отец – наш с Валеркой, второй дедушка. Это был крепкий, сильный человек, со светлыми усами и коротко остриженными волосами с проседью. Дед прибыл для того, чтобы помочь отцу, заготовить лес, для постройки нашего дома и возвести надёжный, ладный сруб. Предполагаю, что у него были планы, осесть рядом с нами. Уехать из холодной Сибири и поселиться здесь, в тёплом подбрюшье, Северного Кавказа.

Адам Николаевич, латыш по национальности, родился в Витебской губернии, в местечке Кому Грива. Вырос и выучился, в Лютенском уезде, а затем уехал в Западную Сибирь. Прибыв в Томск, будучи деятельным по натуре, молодым человеком, он открыл кондитерский цех.

Именно в город Томск, имея постоянный доход, он вызвал из Витебской губернии, жить и работать, своих братьев Николая и Иннокентия, а также сестру Бригитту. После чего, он решил заняться, сельским хозяйством и переехал в Енисейскую губернию. Поселившись в деревне Конок, Перовской волости, Канского уезда. Его женой, стала полька – Казимира Антоновна, в девичестве Шицко. Предков которой, выслали из Польши, после какого-то восстания.

Моя мама Роза, была самой младшей, в семье.

В 1907 году, родился первенец Адама и Казимиры – Бронеслав Адамович, которого в детстве, ударил копытом жеребец и он на всю жизнь, остался хромым. Он женился на Анели и стал отцом Кати. В 1937 году, его забрали и расстреляли в Красноярске, как врага народа. Конечно, он таковым не был. Мирно жил в селе и видел паровоз, возможно только на станции Клюквенной. Как говориться, тележного скрипа боялся… Его реабилитировали посмертно, в 1958 году.

Второй родилась Нюра, или Анна Адамовна, в 1909 году. Мать Тони и Лёни. Которая умерла в городе Уяре, на руках моей мамы, в 1987 году. Третьим родился Болеслав Адамович, иначе дядя Борис, в 1912 году. Отец Виктора, Леонида и Елены. Который умер, в возрасте 64-х лет. Четвёртым родился Виктор Адамович, в 1915-ом году, согласно семейного архива. Или в 1916-ом году, как записано в его наградных документах, участника Великой Отечественной Войны. Муж Розы, отец Ларисы. Он умер в 1980-ом году. Последней в семье Адама и Казимиры Антоновны, родилась Роза, моя мама.

Адам Николаевич, будучи хлеборобом в деревне Конок, добился больших успехов и накопил, на каждого ребёнка в приданое, по тысяче царских рублей! По тем временам, очень большие деньги. Затем дедушка Адам, открыл лавку смешаных товаров, в которой помимо зерна, круп и выпечки, он продавал соль, сахар и керосин. Не случись революция, мой дед наверняка, стал бы, богатым купцом.

Великий Октябрь, положил конец семейному благополучию. Деньги обесценились, а деда Адама, осудили в Красноярске и отправили в БамЛаг. После этого, Советское государство реквизировало, его новый дом, построенный на станции Клюквенной. Бабушка Казимира, не выдержала лишений и отравилась, а моя тринадцатилетняя мама, решилась выживать самостоятельно.

В связи с чем, мне следует пояснить, что железнодорожные коммуникации, со станции Ольгино, во время строительства Транссибирской Железнодорожной Магистрали, ещё перед революцией, были перенесены на станцию Клюквинную. Которая тогда, относилась к Томской железной дороге.

На этой станции, помимо близлежащих деревень – Конок, Иннокентьевна и Громадск, некогда происходили события, описанные в этой книги. В Советское время, станция Клюквенная была названа Уярской и стала относится к Красноярской железной дороге, а после Ельциновского передела собственности, получила называние Уяр.

Деляна, на которой Адам Николаевич, вместе с отцом, валил и ошкуривал брёвна, была на другом берегу Лабы. Поэтому напрямик, туда можно было добраться, только минуя подвесной мост. Когда дед, его медленно переходил, то всякий раз, испуганно замирал во время качений, деревянного настила. Зажмурив глаза и вцепившись руками, в боковые лаги, он просил нас, туда-сюда скачущих, неугомонных внуков: «Осторожней, детки! Не раскачивайте, эту беду на подвесках… Идите тихо! Ведь упадём!».

Николай Гурьевич, иногда приглашал деда Адама, знавшего агрономию не понаслышке, на планёрки в контору. На которых, после его рекомендаций, принимались важные решения, связанные с высадкой и обработкой посевов. В другое время, топор в искусных руках Адама, творил плотницкие чудеса. Теперь я понимаю, что мамин отец, обладал редкостным во все времена, практичным кругозором.

Как-то раз, во время прогулки, по берегу Лабинки, дедушка нашёл плитку песчаника. В которой, после стачивания острых краёв, он выбрал аккуратные канавки. Изготовленное точило, Адам оправил в тальниковый прут, концы которого, стянул шпагатом.

Прошло шестьдесят лет… Тальниковая державка, немного рассохлась и пожелтела. Тем не менее, исправное точило сохранилось и лежит в моей, прикроватной тумбочке. Рядом с незатейливыми бусами, трагически погибшей Казимиры Антоновны. Его первой жены, моей бабушки.

По выходным, на строительство дома, я относил горячий обед, приготовленный мамой. Когда в очередной раз, я принёс наваристый суп, сруб был готов наполовину. Мне запомнился, тот радостный день. После сытной трапезы, пережидая полуденный зной, отец Николай, вместе с дедом Адамом, устроился в перелеске, на отдых. Раскурив в тени, свою любимую трубку, мой родитель без всякой просьбы, начал вырезать из куска дерева, грузовой автомобиль.

Пока отец, точными ударами стамески, выбирал последние кусочки дерева, из кузова новой игрушки, дед Адам отпилил четыре кругляшка, от сухой ветки, в которые вбил, маленькие гвоздики. Когда Николай Гурьевич, прибил к основанию игрушки, дедовы колёса, получился маленький, светло-жёлтый грузовик. Конечно, я был на седьмом небе, от счастья! Ведь не часто, папа баловал нас, великолепными подарками. Только Валерка, плаксивый вредина – увёл машину…

Дедушка заболел неожиданно. Тогда, когда сруб нашего дома, был почти закончен. В тот день, я крутился возле строителей, с самого утра! В надежде на то, что отец сделает мне, новую игрушку, взамен выпрошенной братцем. В полдень, Адам отложил топор и пожаловался, что болит голова. После чего, заручившись пониманием Николая Гурьевича, он медленно пошёл по тропинке, направляясь к подвесному мосту. Больше маминого отца, я в добром здравии, не видел…

Когда вечером, вместе с отцом, я вернулся домой, то увидел его без сознания, лежащим на топчане. Возле него, ставя компрессы на чело, хлопотала мама. Всю ночь, Адам Николаевич дышал прерывисто, шумно и часто, с периодами затиший. На рассвете, его увезли в Псебайскую больницу. В которой через сутки, он умер, от менингита. Через два дня, мы приехали в Псебай, чтобы его похоронить… Только мне, эти подробности не запомнились. Видимо потому, что моё подсознание, отключило зрительную память! Избавив меня, от непосильных для шестилетнего мальчика, нервных расстройств.

Тем не менее, я хорошо запомнил старика, в доме которого, мы остановились на ночлег. Я помню цветущий сад, которым тот, заслуженно гордился. Ведь в нём, росли прекрасные цветы, ягодный кустарник и плодовые деревья. Всё то, что начинает вызревать в изобилии, после многолетних забот. Груши, сливы, яблоки и персики. Мне особенно запомнились, висевшие на ветках кустарника, сизо-чёрные сливы. Покрытые каплями росы, сверкающей на солнце. Добродушный старик, любезно разрешил нам с Валеркой, лакомиться ягодой. В тоже время, охотно угощая родителей, свежими фруктами.

Многим людям, сняться красочные видения, но весьма редко – вещие сны. В старину например, пророческие сны, извещали князей о победах в сражениях, либо предупреждали волхвов, о готовящихся злодеяниях. В Советское время, сумма многовекового, эмпирического опыта, накопленного Человечеством, к сожалению, была объявлена суеверием. Что было сделано, ради простоты управления, народными массами…

Как бы то ни было, но перед кончиной Адама Николаевича, мой отец увидел вещий сон. Который поутру, собираясь на работу, он пересказал маме и дедушке. В видении, у него сильно разболелся зуб. Вот почему, поселковый зубодёр, клещами устрашающего вида, его выдрал!

Выслушав отца и немного поразмыслив, дед Адам изрёк: «У тебя Николай, скоро умрёт, близкий родственник… Близкий, но не кровный!». И умер сам, через три дня, в Псебае. Как говорят, в таких случаях, комментарии излишни…

Заслуживает внимания, ещё один, повторяющийся сон, о котором отец, нам часто рассказывал. В нём, он видел своего друга детства и юности – Анатолия Утробина, разбившегося на самолёте, под Красноярском, в 1939 году. Именно в честь него, он назвал меня Анатолием. Дак вот, когда отец с ним встречался, разговора не получалось! Поскольку тот, был постоянно занят… И под любым предлогом, покидал недоумённого отца.

Иначе произошло во сне, за три дня, перед смертью отца… После встречи, Утробин не ушёл, как всегда, а пригласил Николая Гурьевича, к себе в гости. В глухую комнату, без окон и дверей. Потом, он пригласил отца прилечь, отдохнуть на кровати. Расстелившись сам, на соседней лежанке… Проснувшись, отец рассказал маме сон и подытожил: «Приготовить чистое бельё и костюм, Роза. Я скоро умру…».

В чём же дело? Выходит, что подсознание умирающего человека, обрабатывает скрытые, биологические импульсы? Или это предвидение, некая способность мозга, извлекать сведения из внешнего источника? Как разобраться в этом, чтобы найти истину? Я склоняюсь к тому, что наше сознание, способно подключаться к глобальной, информационной сети! Которая незримым облаком, обволакивает землю и веками работает, на неизвестных человеческой науке, принципах бытия.

Как нам, обычным людям, представить то, что выходит за рамки, нашего понимания? Верующие, зовут эту ипостась Богом! Прочие же, не столь легковерные люди, могут называть эту субстанцию, энергетическим фоном… Который возможно, простирается своей иной, разумной составляющей, далеко за пределы нашей, солнечной системы! Мои рассуждения, пожалуй странны, для Советского человека, считавшего в прошлом, что религия, это опиум для народа! Не обокрали ли мы, самих себя, самоутверждаясь в Научном атеизме?!

Где истина? Я не знаю, и видимо не узнаю, до конца жизни… Хотя я убеждён в том, что человеку, для общения с информационным полем земли, либо вселенной, не нужен посредник, в лице жреца, медиума или попа!

Каждый из нас, должен самостоятельно находить, свой индивидуальный путь. Повидав на свете многое, я начал задумываться о фундаментальных вещах, на которых покоится, растущее здание, человеческого общества. Мне пришлось начать, аналитически размышлять, десять лет назад, во время написания романа, об экстрасенсорных способностях человека.

Начав писать, для развлечения, я постепенно увлёкся и вложил в роман, немалую часть, своей души! Именно он, заставил меня задуматься о религии и выработать собственный взгляд, на основополагающие принципы, природы Вселенского бытия. Недавно, мне припомнилась пара случаев, которым, будучи взрослым человеком, я в своё время, не смог дать, разумного объяснения.

Незадолго до смерти, знакомых мне товарищей, я обратил внимание, на их необычный вид! Первым из них, был экспедиционный взрывник, Меркучев Алексей, а вторым Серов Николай – рабочий топографического отряда. Они оба, при нашей встрече, выглядели просветлёнными! Конечно, если так можно выразиться… Их лики, неясно светились, каким-то внутренним светом. Два человека, два отрешённых лица, во взглядах которых, читалось полное спокойствие.

Ребята выглядели ангелоподобно, хотя по жизни, они не были святошами! Матерились и выпивали, точно также, как мой старший рабочий, Бадретдинов Мамед. Будучи выносливыми, Таймырскими «пахарями». Тем не менее, их вскоре не стало… После смерти деда Адама, отец продолжал самостоятельно, достраивать дом и наша жизнь, постепенно вошла в привычное русло.

Глава 5. Станица Лабинская. 1946 год

Наступил цветущий август. Однажды на досуге, сын отцовского друга, сосед Павлик, изобрёл несложный для понимания Тарабарский язык. На котором, уже через несколько дней, заговорили старшие ребята.

Говорящий на тарабарском, ко всем слогам Русских, информативных слов, добавлял зависимый ритмослог «р-с». Который приобретал собственные, вторичные гласные, идентичные первичной гласной, управляющего русского слога. Например имя Володя, вместе с зависимым ритмослогом, звучало как «ВОросоЛОросоДЯряся», а слово мама, как «МАрасаМараса».

Вот почему нам, для понимания тарабарских выражений, важно было научиться, отсеивать вводящий в заблуждение – зависимый ритмослог! Не поняв этого, я наивно посчитал, что научился говорит по-тарабарски, а Валерка не задумываясь, начал выдавать звонкие, якобы тарабарские рулады… После чего, мы радостно поднялись, по крутым ступенькам трибуны, на дощатый настил и замерли в нерешительности, вблизи старших ребят.

Немного погодя, нам стало очень любопытно. Так как ребята, не замечая нас, постоянно жестикулировали! Помогая друг дружке, наглядно постигать тонкости, новомодной речи. Поэтому, горя желанием войти, в круг тарабарского общения, мы начали горланить. Невзначай, привлекая к себе, их внимание. Ребята притихли и неопределённо пожимая плечами, нас немного послушали… Правда затем, недовольно отмахиваясь, начали прогонять!

Я возмутился: «Мы уверенно тарабарим! Что вам не нравится?!». На что те, с улыбкой возразили: «Вы балаболите языками, без всякого смысла!». Тогда я, взглянув на замолчавшего брата, упрямо заявил: «Но ведь мы, горланим очень красиво!». После чего, откровенно посмеявшись над нами, собравшиеся высказались, предельно ясно: «Идите отсюда! Займитесь чем-нибудь другим».

«Чёрт возьми! – подумал я. – Сами тарабарят без умолку, а нам с Валеркой, напыщенно не велят!». И только через неделю, ко мне пришло понимание, тарабарских фраз… Тем не менее, братец продолжал выкрикивать, бессмысленные рулады. Которыми он сам, подталкивал меня, сперва к тайным, а затем к явным, обидным насмешкам.

На окраине посёлка, рядом с нашим домом, разросся густой орешник. Ветки которого, так сильно переплелись между собой, что стали напоминать, тропические джунгли! Пройти через кустарник по земле, стало невозможно и кто-то из сверстников, предложил «ходить» по верхам! Примерно так, как это делают обезьяны…

Вскоре выяснилось, что наши легкие тела и цепкие руки, натренированные лазаньем по столбам, позволяют бегло перескакивать с ветки на ветку. Хотя временами, мы срывались и падали вниз! Правда нас, награждая легкими царапинами, останавливали хитросплетения лозы, в низах густого кустарника.

Хватаясь за гибкие ветки, мы научились прыгать далеко и точно. Причём старшие, а потому более тяжёлые ребята, как выяснилось вскоре, не могли передвигаться в верхах! Тем паче, с такой ловкостью и быстротой, с какой им на зависть, передвигались мы… Наряду с парой, наиболее цепких ребят, я прыгал как настоящая обезьяна! Меня до сих пор, удивляет наша живучесть! Всех тех, бесстрашных шестилеток Малой Лабы, которые во время головокружительных прыжков, не сломали себе, неокрепших конечностей. Тем самым, предвосхитив и опробовав воочию, киношную неуязвимость, послевоенного «Тарзана».

Незаметно подкралась осень. Утром первого сентября, посоветовавшись с мамой, Николай Гурьевич повёл меня в школу. Немного прихрамывая, я семенил по дороге, вцепившись в его руку и трусливо ныл… Пару недель назад, под моей коленкой, выскочил крупный чирей, который только накануне, вышел в горячей бане и моя нога, снова начала сгибаться. Только я, хныкал не из-за терпимой, подколенной боли, а из-за того, что не хотел знать, непонятных букв! Не хотел учиться, в непонятной школе и вопреки уговорам, ласкового отца, мечтал удрать…

Моей первой учительницей, стала двадцатилетняя девушка, Роза Степановна Дуцинина. Которая была старшей дочерью Веры Фёдоровны Дуцининой, пожилой учительницы, ведущей занятия, в старших классах. Немногословная Роза Степановна, нравилась мне меньше, чем её младшая сестра, мило картавящая, хохотушка Тамара. Поскольку с той, можно было поговорить о чём угодно, или запросто посмеяться.

Роза Степановна, будущая жена нашего дяди Вити, была другой… Она считала себя красавицей и делала всё, чтобы выглядеть исключительно. По тогдашней моде, её брови были выщипаны безупречной ниточкой, а волосы уложены привлекательным валиком. Причём строгий костюм девушки, был всегда отутюжен, а в платья подложены ватные плечики. Тем не менее, от неё, можно было ожидать, чего угодно! Роза могла неожиданно вспылить, накричать на весь класс или устроить истерику, со слезливыми воплями.

Вопреки занудным прихорашиваниям Розы, её младшая сестра Тамара, собиралась на выход, весьма споро, предпочитая надевать воздушные, цветастые платья. По моему она, была тайно влюблена в Виктора Адамовича…

Каково же было, наше с Валеркой удивление, когда вдруг выяснилось, что наш дядя, предпочёл скромной Тамаре, расфуфыренную Розу! Которая как оказалось в последствии, была исключительной неумёхой, не подготовленной к семейной жизни. Тем не менее, дядя Витя, её очень любил, до самой смерти.

Однако в поселковой школе, Роза Степановна добросовестно обучала наш класс. Помимо разучивания букв, она учила нас тому, как правильно держать ручку, со стальным пером и делать умеренный нажим. Хотя её уроки, часто прерывались нудными и малопонятными нравоучениями.

Школьные прописи, были расчерчены сеткой продольных, наклонных и поперечных линий. Которые на уроках чистописания, помогали всем первоклассникам, начинать правильно писать. Со временем, тяготея к изяществу, наши корявые буквы, начинали приобретать правильный размер и наклон.