Оборванная юность

Юра зардел от похвалы.

– После Бойко все трое ступайте к Ольге Васильевне. У хозяйки к вам есть поручение, – приказал Бортич.

Юные партизаны гордые пошли выполнять новый приказ. Они как-то быстро сошлись, и трудности, которыми была полна лесная жизнь, переносились легче.

Был тёплый осенний вечер, напоенный ароматом лесной хвои и нежеланием знать, что скоро придёт колючая холодная зима.

Юра был рад на кухне повидать Андрея. А тот потихоньку шепнул товарищу:

– Юр, спроси у командира, надолго я здесь.

– Ладно, – пообещал он, – спрошу.

В землянку с охапкой дров вошла Даша, бесшумно положив поленья, стала подбрасывать их в печь. Яркие языки огня весело заиграли на серьёзном лице девушки. Юра, показывая глазами, тихонько спросил у Андрея.

– Кто это?

– Дочка Ольги Васильевны, Даша, – так же тихо ответил Андрей.

– А что, она дрова сама рубит?

– Иногда она, иногда я, иногда сама хозяйка, – по-мальчишески хмыкнул. – Она добрая, но сердитая.

А недалеко от входа на кухню, дожидаясь Ольгу Васильевну, скучали Егор и Степан.

– Куда же она пропала? – озабоченно пробормотал Степан, глядя на ручные часы.

Егор заметил это и ошарашенно, с удивлением посмотрел на товарища.

– Стёпа! Откуда у тебя часы? – его стало разжигать любопытство.

Степан сделал вид, что ничего особенного не произошло.

– Откуда, откуда… От верблюда, – вяло попытался отшутиться он.

– А ну покажи.

Степан неохотно засучил рукав, показывая часы. Егор впился глазами в циферблат.

– Ух ты, какие. Это ты у фашиста снял, когда мы оружие собирали? – сразу догадался Егор.

– Да ладно тебе, – удрученно глядя перед собой, поёжился Степан.

– Это же мародёрство! Бортич узнает – по головке не погладит.

– Я знаю, – он виновато опустил голову. – А ты не говори ему, ладно?

– Как же ты мог? И молчал… Бесшабашный ты человек, – от этой мысли ему стало тоскливо.

– Егор! – умоляюще затараторил Степан. – Он лежит, гад, мордой в траву, а руками размахнулся, будто хочет заграбастать всю землю… Такая злость накатила… А на руке – часы. Они так на солнышке сверкали! Ну я и подумал: «Зачем они ему? Его фашистское время закончилось…». Ну… я… и… – Стёпа запнулся.

Но тут подошла Ольга Васильевна.

– Чего ждёте, ребятки? – по-доброму улыбаясь, спросила она.

Из землянки вышли Юра и Андрей.

– Нам Василь Ефимович сказал, что у вас какое-то поручение к нам, – выступил вперёд Егор.

– А-а… да-да. Поручение простое, – сказала хозяйка. – Скоро зима. Она будет суровая и, может быть, голодная, – улыбка её пропала с лица, – поэтому надо сделать запасы. Пока ещё можно. Я попрошу вас, ребятки, набрать побольше грибов, а мы с Дашей их засушим. И, конечно, наберите ягод: брусники, черники, голубики… Сейчас ягод в лесу полно. А зимой всё это ой как пригодится.

Грибов и ягод действительно было много, и ребята несколько дней приносили полные корзины. Андрей тоже с удовольствием включился в этот процесс. Уж больно не хотелось ему находиться на кухне.

Юра старался первым появиться с грибами на кухне в тайной надежде увидеть Дашу. Иногда ему это удавалось, и он смущённо передавал ей корзину. А Даша – ничего ей не оставалось – порозовев, улыбалась, опускала длинные ресницы и, аккуратно разбирая грибы, удивлялась, как много грибов и какие они хорошие. Отчего сердце у Юры начинало сильно стучать.

Партизанский отряд пополнялся очень быстро. Приходили и приезжали на своих повозках люди из ближних и дальних деревень: мужчины и женщины со своим небогатым скарбом, бежавшие от оккупантов. Приходили и военные, вышедшие из окружения.

В отряде появился молодой лейтенант Павел Бычков с двумя рядовыми красноармейцами Олегом Бусыгиным и Федей Чавкиным. Вид у них был измождённый. Лейтенант был ранен в голову, а главное, у них не было оружия. Тимофей Стрига не раздумывая определил, что это дезертиры, и их надо расстрелять, как предателей. Но мудрый Василь Ефимович отдал распоряжение Ивану Сегелю обработать раны у бойцов, накормить и дать выспаться, а там видно будет.

На другой день командир усадил вновь появившихся за стол возле штабной землянки и задал вопрос, как они оказались в лесу?

Лейтенант подробно рассказал, что, когда наши части отступали на восток, ему, как командиру взвода, и его бойцам приказали прикрыть на шоссе отступающий артиллерийский полк. Задание он выполнил, полк отступил без потерь, но сам был ранен. К концу боя в живых осталось трое вместе с ним. Они отстреливались, но патроны закончились, и им пришлось идти на восток в сторону магистрали. Отступая, потеряли оружие. В лесу бродили несколько дней. У него сохранился только командирский пистолет.

Бортич вежливо и внимательно слушал рассказ лейтенанта, незаметно рассматривал и изучал военных. К концу рассказа спросил:

– Хорошо отдохнули?

– Спасибо! Я, кажется, никогда так крепко не спал, на еловых ветках под шинелью спалось спокойно, как дома, – за троих ответил лейтенант.

– Что думаете делать?

– Не знаю. Наши далеко ушли… Где их искать?.. Не знаю, – неопределённо сказал Бычков.

– А сами-то откуда будете? – Бортич посмотрел на Бусыгина.

– Я из Воронежа. До армии на заводе работал, слесарем. В армию взяли весной…

– А я из-под Сталинграда, жил на станции Сарепта, а работал путевым обходчиком на железной дороге, – резво доложил Федя Чавкин.

– Как же вы оружие потеряли? – во взгляде Бортича появилась жесткость.

– Я и сам не знаю как, – удивляясь сам себе, сказал Федя и вопросительно посмотрел на Бусыгина. – Немцы раскалашматили нашу часть. Мы бежали в укрытие, а они поливали нас из миномётов. Еле добежали до леса…

– А рядовой Бусыгин сбивчиво, подавленным голосом, подхватил:

– Когда оторвались от немцев, мне хотелось перекреститься, но вспомнил, что на политзанятиях говорили – бога нет.

Бортич едва заметно усмехнулся.