Кровавых ягод наберу с бугром
И в бочку ссыплю. И еще, и снова.
И чтобы ни соринки, так сказать,
Чтоб всё ладом, чтоб по-мужски, толково…
А ягода такая – в рот не взять!
Но в декабре, когда всё проморозит,
И до костей протянет сиверком,
Добудет мама чугунок и спросит:
– Ну, что, сынок, напарим? С сахарком…
Напарим, мама…
Годы пролетели.
По-новому живет моя страна.
Вы знаете калину?.. нет?.. не ели?..
Советую. Целебная она.
Конь
…И рухнул ты,
На розовом снегу
Задрав копыта и откинув морду,
И я уже до смерти не смогу
Забыть твою монгольскую породу.
Какая стать!
Каких степных кровей!
Набраться ты успел роскошной силы
В каких краях?
Тебе – что суховей,
Что – снеговей, что – холода Сибири…
Прекрасен ход…
Крошится тяжкий наст…
Рвут цепи кобели, срывая клети…
Такое завораживает нас
Однажды в детстве и до самой смерти
Удерживает будто на вожже,
Затем, чтобы храня осколки боли,
Ты помнил тот рассвет и на меже
Лежащего коня в январском поле,
Отброшенную в сторону дугу,
Подков мерцанье синее стальное
И мертвый колокольчик на снегу,
И на сто верст дыханье ледяное…
«Ощущая, что детство уходит навек…»
Ощущая, что детство уходит навек,
Понимая, что старость черна и беззуба,
Я за ласточкой в небо поднялся из сруба,
И увидел простор, и рискнул на побег.
Помню – ночь серебром заливала просторы,
И немые курганы татарской ордой
Залегли у костров, отраженных водой,
И смотрели на запад, и прятали взоры.
Только мне удалось подсмотреть в их глазах
Тягу к долгим кочевьям и жажду погони…
О, веселая жизнь на скрипучих возах!
Здесь рифмуется то, что мне нравится.
Кони!
Но мне рифма еще неизвестна на вкус.
Я кружусь в разноцветном кочевничьем стане,
И слова, что рождаются в створе гортани,
Зелены, зелены.
И змеиный укус
Той, жестокой, которая Музой зовется,
Поджидает меня где-то там, за холмом,
Но еще я об этом – ни духом, ни сном,
Только сердце замрет и тревожно забьется.
Не спи, пацан
Самому себе
Как весело с утра колесам
По холодку, по звонким росам
Скрипеть, постукивать, юзить!
…Всё это там, в краю далеком,
В таком высоком синеоком,
Что даже не вообразить…
Степям длинноты не помеха.
Как ни шуми – не слышно эха,
Но глазу видно то и то:
Высокий беркут, даль сайгачья,
Сурка – в нору – движенье рачье
При виде пугала в пальто.
Возница же, ногой качая,
Сурка (бы как) не замечая,
Под ляжку подоткнув вожжу,
Вдыхая пот гнедой лошадки —
Солено-терпко-душно-сладкий —
На гривы смотрит, на межу,
На то, как, зерна наливая,