Нас разведут, как разводят мосты.
Кони вот так же встают над обрывом.
Черная пропасть и холод по гривам…
О, как надежен запас высоты!
Жилы немеют… Хватило бы воли
Не передернуть поводья узды.
Если и впрямь – как разводят мосты,
Я не смогу и не вынесу боли
Этой разлуки…
«Тайным тленьем охваченный…»
Тайным тленьем охваченный
Затихающий сад.
Солнца мяч перекаченный
Подан в аут, в закат.
На колодезном вороте
Бьет синица крылом.
Жизнь хорошая в городе…
И большак за селом
Перемолотый шинами
Пухнет грязью, ползет.
Кто вывозит машинами,
Кто в тележке везет.
И не больно, не горько мне,
И душа взаперти…
Где ж вы там, за пригорками,
Проливные дожди?
У Понта Аксинского
Ночь тихо входит в сумерки. Углом.
Индийский чай, на удивленье, скверный.
В окне напротив, прямо за таверной,
Торгует грек каким-то барахлом.
Уже темно. Зачем он там торчит?
Навряд ли это что-то кто-то купит,
А впрочем… если здорово уступит…
И грек ключами по столу бренчит.
Я вижу всё. Стекло мешает слуху.
Официант за стойкой (ё-моё!)
Бьет полотенцем муху-цокотуху
И деньги забирает у нее.
И в тот же миг за лентою прямою
Причала, в свете ламп из янтаря,
Какой-то швед с надраенной кормою
Трубит и выбирает якоря.
На Литейном мосту
…А потом подступают печаль и бессилье…
Колокольною медью гудит пустота,
И ломается мост, и растут у моста
Крылья…
И такси завизжит, на подвески припав,
Подвергая сомнению формулу Гука,
И водитель в сердцах прохрипит: «вот же, сука…»
И помчит к Володарскому, фары задрав,
Потому что ему нужно только на юг,
Потому что его ожидают на юге,
Потому что «фрегат на крови», как утюг,
Рвет тяжелую цепь, посинев от натуги.
А Невы простыня собрала в буруны
Черно-белые свитки до края вселенной.
И горластые чайки сливаются с пеной,
Ударяя крылами о гребни волны…
«Тронул звук, не подумав…»
Тронул звук, не подумав…
Не примерив, решил…
Ни крыла, ни котурнов —
Семь натянутых жил.
Неизвестно – откуда,
Сам не знаю – куда.
Непонятное чудо,
Ни добра, ни вреда.
Будоражу округу.
Ни душе, ни уму.
Ни врагу и ни другу,
Ни себе самому.
«Рассвет – и петухи охрипли…»
Рассвет – и петухи охрипли.
Роса – и выгнулась трава.
Глаза соскучились по рифме,