С мыслью о…

– А стерлядь где?

– Ты её, Вася, прям с панцирем съел. Тебе что… у тебя зубы железные, – держась за сердце, ответил Николай Павлович. – Ты бы, Вася, шёл домой. Что-то худо мне, растревожил ты меня шибко.

Тебя растревожишь. Знаю, как водочку-то хлещешь! Ладно… пусть я съел уху. А где курица? У меня ведро пустое… костей нету.

– Ты что, Вася!? Думаешь, что я её съел. Ты посмотри, – Николай Павлович ощерился, показывая гнилые зубы. – Моими зубами только манную кашу исть… а ты курица, курица. Сам её всю с костями съел, а сейчас ходишь и выпытываешь что, к чему. Не ел я твоей курицы… ни кусочка… она у тебя и недоваренная была. Ты её при нас на газ поставил, а как вода закипела, через десять минут вынул и стал есть. Меня, прям, чуть не выворотило.

Вася сел на табурет, он скрипнул, но не развалился.

У Николая Павловича вся кухонная мебель, как впрочем, и гостиная – раздвижной квадратный стол, облезлые стулья, диван, тумбочка под телевизор, этажерка с десятком книг, – в основном стихи, трёхногий журнальный столик и шкаф для посуды, были куплены в годы его молодости, и несли печать усталости.

– А яйца? Кто яйца слопал? – не унимался Ключкин. – У меня в холодильнике было тридцать два яйца… ни одного не осталось.

– Ты, что и вправду думаешь, что мы съели все твои яйца? Ни я, ни Воронцов сырые яйца не едим. Мы это тебе говорили! И что в них там тыщи всяких са-ло-майи-незов, – по слогам выговаривал трудное, малопонятное слово Николай Павлович, – тоже говорили. Нафиг они мне сдались! Я и жареные не ем. Чё, я дурак чё-ли чтобы разные сало-маниё-зы подхватывать. От них, говорят, в век не избавишься, они как живчики там разные по организму разбегаются и грызут его. Не-е-ет, Вася, ты меня этим не упрекнёшь. Ты хоть кол на своей голове тещи, а только всё одно будет бесполезно. Так-то!

– А тогда ж где они? Скорлупа есть, а яиц нету!

– Ты сначала дырочку в них проколупывал и выпивал, от тех первых яиц скорлупа и осталась, а потом стал по-одному доставать из холодильника, ты же рядом с ним сидел, и со скорлупой в рот пихать. Так все со скорлупой и поглотил.

Вася почесал правую бровь, встал и, не сказав ни слова, вышел из кухни. Через пять секунд до Николая Павловича донеслись шлёпающие шаги Ключкина, поднимавшегося по подъездной лестнице к своей квартире.

– У-у-уф! – Облегчённо выдохнул тугую струю воздуха Гудзь, и пошёл к входной двери, чтобы закрыть её за нежданным гостем, но прикрыл её всего лишь наполовину.

Дверь толкнула Николая Павловича в обратную сторону. На пороге стоял Ключкин.

– Дай топор! – безумно вращая глазами, прокричал он.

– Ты эт… Вася… ты чего это?..– отстраняясь в сторону, перепугался Николай Павлович.

– Дай, говорю, топор! Дверь захлопнулась, домой не могу зайти.

– А… я эт… щас… усмиряя глухо забившееся сердце глубокими вздохами, отрывисто проговорил Гудзь и пошатывающейся походкой пошёл в гостиную комнату. Открыв нижние створки шкафа, вынул из него топор.

В голове Николая Павловича за миг пронеслась жуткая мысль:

– Я ему топор, а он меня им по голове. Нет, не дам. Ежели и вправду дверь захлопнулась, сам открою. Нет, нельзя, потом скажет, что я вломился в квартиру, чтобы убить его. У него с перепоя чёрт-те знает, что сейчас в голове. И не дать, тоже не хорошо, сосед как-никак. А, нафиг, брошу топор, а когда он его поднимать станет, дверь захлопну.

Свершить задуманное Николаю Павловичу не удалось. Вася вырвал у него топор прежде, чем тот выбросил его за порог своей квартиры.

Дело было так. Гудзь шёл по прихожей, держа топор опущенным вниз. Приблизившись к открытой двери, за порогом которой, на лестничной площадке стоял Вася в ожидании топора, взмахнул им с целью выбросить его за дверь. Но Ключкин, подумав, что Гудзь хочет его зарубить, в один прыжок, откуда только у него взялась такая прыть, подскочил к нему, вырвал из рук опешившего Николая Павловича топор и, толкнув его в грудь, грозно прокричал:

– Я тебе, падла, зарублю! Ишь, что надумал!? На человека топор поднимать!

Николай Павлович провожал соседа часто моргающими глазами. Шаркающие шаги ног по бетону лестницы вплетались в тяжёлое Васино сопение, потом минутная тишина и неожиданно быстрые шлёпающие шаги сверху вниз.

Как и в первый раз, Николай Павлович не успел закрыть входную дверь в свою квартиру.

Вася безумно вращал глазами и, задыхаясь, пытался что-то произнести:

– Т-т-т-там! – тыча указательным пальцем правой руки поверх своего левого плеча. – Т-т-т-там! Т-т-т-там!

Николай Павлович почувствовал, как на его голове зашевелились волосы. Отшатнувшись от Васи, протянул в его сторону руку и, тыча ею, выдавил из себя два отрывистых слова:

– Ч-ч-что т-т-там?

– К-к-кто-т-т-то есть! – заикаясь, высказался Ключкин.

– Где?

– В-в-в моей к-к-квартире! – всё ещё находясь в состоянии испуга, ответил Вася. – Пойдём п-посмотрим, а, Коль! Вдруг там воры.

Николай Павлович не мог позволить себе выказать страх и показать трусость.

– Если струшу, Вася разнесёт по всему заводу, тогда хоть беги, сломя голову, оттуда, а мне до пенсии ещё два года, – пронеслась мысль в голове Гудзя. – Надо идти! Закрыл свою квартиру на ключ.

Вася мелкими шашками поднимался на свой этаж, следом, опираясь на перила подъездной лестницы, шёл Николай Павлович.

Остановились у двери Васиной квартиры. Прислушались, тихо.

– Открывай, – проговорил Гудзь.

– Так ключей у меня нет. Забыл. Может быть, твои подойдут?

Не подошли. Вася стал взламывать дверь. Через пять минут усиленной работы, деревянная дверь, жалобно пискнув, распахнулась в полную ширь.

Медленно перешагнули порог квартиры. Первым с топором в руке шёл Вася Ключкин, за ним, осторожно ступая на половицы, шёл Гудзь.

Посреди гостиной комнаты стоял Аркадий Павлович Воронцов, в его руках была швабра.

– Ты к-к-как здесь… того… оказался? – увидев Аркадия Павловича в странной позе, проговорил Ключкин.

– Так это… ночевал у тебя.

– Ночевал? – ещё больше удивился Вася. – А воры?

– Какие воры? – скривив от удивления губы и вжав в шею плечи, проговорил Воронцов.

– Здесь… которые… – выискивая воров на потолке и под ногами, справа и слева от себя, отрывисто проговорил Вася.

– Никого здесь не было. Один я здесь, – посмотрев направо и налево, ответил Аркадий Павлович.

– Никого? А сам-то ты как здесь оказался? – ворочая какую-то мысль в голове, спросил Воронцова Вася. – Как проник в мою квартиру? Может быть, ты и есть вор?!

– Ну, ты и падла, Ключка долбанная! – возмутился Воронцов. Что я у тебя украл? Ну! Что? Говори, давай!

– А вот! Курица и яйца, где? – распалялся Вася.

– Ах ты падла ты жирная! Нафиг мне твоя курица! Я чё больной сырую курицу есть?