Между закатом и явью

Пока он обговаривал блюда, я не спеша огляделась по сторонам. Зал был полон. Звяканье тарелок, ложек, бокалов, равномерный гул голосов, временами прерываемый выкриками, когда кто-то подзывал прислугу. Все как будто были заняты своими делами. И лишь из-за соседнего стола на меня беззастенчиво пялились две пары глаз. Темноволосый парень, лет, наверное, восемнадцати-девятнадцати, и рядом с ним однорукий мужчина с неприятным, перерезанным шрамами, лицом. Впрочем, оба они не вызывали у меня симпатии. Развязные манеры, неприкрытые оценивающие взгляды, с которыми они следили за мной…

Я отвернулась, обратив все свое внимание на тарелку с едой. Но куски застревали у меня в горле: я постоянно чувствовала на себе их глаза.

– Эй, старик! – высоким голосом вдруг выкрикнул парень, обращаясь к Конраду, который даже не глянул в его сторону, —

– У тебя красивая дочка! Следи за ней повнимательней!

И оба захохотали, видя, как мои щеки заливаются краской.

– Уйдем отсюда! – шепнула я своему спутнику.

– Ты, разве, не голодна? – спросил он, по-прежнему, не отрываясь от тарелки.

– Что-то аппетит пропал, – ответила я.

Краем глаза я продолжала наблюдать за соседним столом. Двое мужчин о чем-то переговаривались, бросая на нас короткие взгляды, но больше к нам не обращаясь.

– Ладно, – вздохнул Конрад, —

– Сейчас пойдем. Потерпи минут пять.

Он, как будто ничего не замечая, расправился со своей порцией и в три глотка осушил бокал.

– Сколько с нас? – спросил у подошедшей обслуги и выложил деньги на стол.

Мы поднялись из-за стола и вернулись в комнаты, каждый – в свою. Несмотря на усталость, мне что-то не спалось. Те липкие взгляды не выходили у меня из головы. Я не стала задувать свечу, и, не раздеваясь, легла в кровать, прямо на покрывало. Отчего-то было не по себе. Мама обычно называла это «предчувствиями» и говорила, что я, обладая такой же способностью, как и у нее, всегда буду предупреждена об опасности заранее. До сих пор так оно и оказывалось. Я старалась дышать неслышно и молча ждала.

Наконец, ожидания мои оправдались: где-то неподалеку скрипнула половица, и осторожные шаги приблизились к моей двери. Я сунула руку под подушку, нащупывая кинжал.

Конечно, можно было бы закричать, позвать на помощь Конрада… Но я до сих пор злилась на него, а еще мне хотелось доказать, что я и сама кое-чего стою.

Между тем дверь в мою комнату бесшумно приотворилась, и на пороге возник силуэт. В полумраке было плохо видно, но мне показалось, что я узнаю в нем того самого темноволосого наглого юнца, что так беззастенчиво разглядывал меня сегодня. Я затаилась, крепче сжав рукоятку. А незваный гость на цыпочках приблизился ко мне. Вот он уже навис надо мной, обдавая винными парами – видно, здорово «набрался», прежде чем решиться на подвиг. Вгляделся в мое лицо – я ощутила это сквозь сжатые веки, но продолжала притворяться спящей. Он постоял какое-то время, словно в нерешительности, и вдруг кинулся на меня. Но я была готова к нападению, и мгновенно вывернулась из-под него, а лезвие моего кинжала оказалось прижато к пульсирующей вене на его шее. Это, и в самом деле, оказался мой недавний знакомец. Он совершенно не ожидал того, что произошло, и сейчас в неровном свете свечи я увидела, как в почти бессмысленных глазах зажегся огонек страха.

– Думал, я не сумею постоять за себя? – прошипела я ему в ухо, —

– Сейчас ты медленно встанешь, выйдешь за дверь и уберешься отсюда. Но только медленно! – и для большей убедительности я слегка ткнула его острием кинжала. На коже выступила капелька крови, и он затрясся.

– Н-н-не убивай меня! По-пожалуйста!

И все-таки я допустила непростительный промах. Увлеченная нашей содержательной беседой, я совсем перестала следить за дверью, позабыв о том, что мой посетитель был не один. Как оказалось, зря. Потому что в следующую секунду мелькнула чья-то грузная тень, и кто-то с силой ударил меня по голове. На какие-то минуты я отключилась, а когда открыла глаза, то поняла, что безоружна, и более того, – привязана к кровати. Кроме всего прочего, во рту у меня был кляп, и я при всем своем желании не могла позвать на помощь.

Теперь в комнате находились двое. И во втором я, с дрожью отвращения, узнала однорукого.

– Ну, что, – произнес он, с ухмылкой приблизив свое красное лицо к моему, —

– Теперь-то будем сговорчивей?

Если бы я могла говорить, он услышал бы много лестного о своей персоне, но я сумела лишь изогнуться и слегка пнуть его в живот.

Он охнул, отшатнувшись.

– Ничего, – проскрипел он в ответ, —

– Мы здесь одни, а папочка давно видит десятый сон. Вряд ли он примчится тебе на помощь. Впрочем, если бы и явился старикашка – для него же хуже!

Я сжала зубы, мучительно пытаясь вспомнить хотя бы одно заклинание, не требующее произнесения вслух, и тут – как вовремя! – дверь с грохотом распахнулась, и словно картинка, на пороге возник Конрад, будто окруженный ореолом героя. Он больше не был стариком, и от его взмаха посохом оба негодяя отлетели в другой конец комнаты.

Трудно выразить словами, как я была рада его видеть! Впрочем, у меня во рту, по-прежнему, находился кляп, а на запястьях – веревки, и потому я могла лишь молча наблюдать за происходящим, не имея возможности принять личное участие, хотя у меня и чесались руки.

Конрад, меж тем, распахнул окно, впустив в комнату прохладный ночной воздух, и легко, будто тюк с сеном, перебросил однорукого через подоконник. Откуда-то снизу послышался тяжелый удар об землю и сдавленный стон. Второй же сообщник не стал дожидаться расправы, и пока мой учитель и защитник возился с его приятелем, по-быстрому улизнул за дверь.

Наконец, маг приблизился к кровати и задумчиво взглянул на меня.

– Слушай, а может, тебя так и оставить? Гораздо меньше проблем и капризов…

Я замычала, отчаянно пытаясь вымолвить хоть слово, сжимая руки в кулаки.

– Ну, ладно, ладно, – произнес он, видя, что чаша моего терпения переполняется, —

– Сейчас, – и осторожно распутал веревки, стягивавшие мои запястья.

Я вскочила с кровати, тяжело дыша.

– Надо было сразу позвать на помощь, – словно бестолковому ребенку, разъяснил Конрад, —

– А что, если бы я, и вправду, спокойно спал?

– Я надеялась, что справлюсь…

– Надежда умирает последней.

Он зашагал по комнате взад и вперед, задумчиво потирая лоб, а я любовалась его ставшей вновь стройной фигурой и четким, словно чеканным, профилем.

– Все-таки, где-то я его раньше видел…

Однако вспомнить ему так и не удалось.

Остаток ночи, впрочем, прошел спокойно. Несмотря на пережитые волнения, я крепко проспала до тех пор, пока солнце, поднявшись высоко, не добралось до наших окон, залив комнату горячим оранжевым светом. День обещал быть по-летнему жарким.

Я встала, радуясь, что в кои-то веки удалось выспаться, умылась холодной водой из кувшина и отправилась будить Конрада, который, вопреки обыкновению, тоже проспал.