Оценить:
 Рейтинг: 0

Утренний дом

Год написания книги
2023
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 ... 9 >>
На страницу:
2 из 9
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Всё нормально, – сдавленным, не своим голосом ответила Светка.

Наталья нахмурилась и хотела уже что-то сказать.

– Нечего глазеть! Ешь, растает, – нарочито громко выпалила Светка и вышла из кабины.

Когда она приблизилась к своему креслу, её сердце отчаянно застучало в невидимую, но крепкую стену. На сиденье лежал свежий букет из наломанных веточек сирени и яблони. Светка прикрыла рот ладонью и разрыдалась.

Наташка переполошилась. Выскочила из кабины в вагон. Она впервые видела подругу плачущей. Светка не просто ревела, она выла, прижав руки к груди и согнувшись:

– О-о-о-о-ой… О-о-о-о-о… О-о-о-ой…

Наташка в растерянности засуетилась.

– Мужик твой, что ли, звонил? Опять набедокурил? С сыном что? – выспрашивала она.

Светка в ответ только мотала головой и ещё громче голосила. Наташка посадила её на первое попавшееся место.

Светка, красная и мокрая от слёз, сжала губы. Вытерла слёзы рукавом и выпроводила Наташку в кабину книжку свою читать. Когда подруга ушла, она подняла букет и опустила лицо в медовый аромат желтоглазых цветов. Светка пила этот аромат, прикрыв глаза, жадно и нежно держа пушистые воздушные веточки. В голове зазвучал далёкий ласковый голос, словно вырвавшийся из какой-то старой тёплой книги: «Света! Слушай, что бы ни случилось… Слышишь? Что бы ни случилось, пожалуйста, оставайся такой, какая ты есть!»

До самого вечера её душа примеряла разношёрстное: грусть, удивление, тревогу. Часто Светка в течение дня замирала, ныряла глубоко в себя, оставляя мелкие редкие веснушки на носу загорать на солнце, мурлыкала что-то своим мыслям, убаюкивала их.

Оставался последний ночной рейс. Светка устало плыла вместе с трамваем. Вечер укутывал в тёплое душное одеяло.

В вагон вошла молодая, несозревшая, как зелёное яблоко, парочка. Девушка и парень встали в конце и смотрели на железный хвост дороги. Смеялись, шептались. Молодой человек держал руку своей спутницы и ни на минуту её не отпускал. Девушка в коротенькой юбочке и полосатых гетрах склонила голову ему на плечо. Рюкзаки низко свисали на спинах. И на них болтались крошечные деревянные медведи. Ребята придумывали сказку про медвежий сон. И столько юной жизни и любви было в одних только затылках, в звенящих голосах, в слившихся ладонях!

Идя от них, кондуктор тихо улыбалась этой льющейся через край жизни: у неё тоже все тёплые сказки юности начинались с ладоней… Защемило в груди: Светка снова вспоминала невозвратимое. Поёжилась, обхватила себя руками и отвернулась к окошку.

Трамвай, пиликнув, остановился. В вагон с трудом, при помощи маленького востренького мальчика, поднялся седой сухопарый старик в коричневой шляпе.

Они уселись впереди. Мальчик протянул деньги, и Светка отдала ему билеты. Она остановилась недалеко, наблюдая за мальчонкой, который прилип к окошку. Чернявенький затылок с торчащими вихрами… Заполнилось сердце тревожной материнской нежностью, заскучало по дому. Там тоже в окне торчит мордашка и выглядывает мамку.

Мальчик прижался к деду.

– Деда, а ты больше не уедешь?

– Та ни, вернусь до дому, а як же ж.

– А мама сказала, что у тебя нет дома, и ты теперь с нами останешься.

– У дидуси есть дом, Данилка. Ох, хлопчику, лучче б тоби не знати, шо то таке – война!..

Что-то оборвалось внутри Светки. Она вздрогнула и тряхнула головой. А затем внимательно и тревожно посмотрела на старика…

Желтоглазый трамвай выдохнул сначала сказку про медведей, потом и рассказ о войне. И только аромат сирени и яблонь нескоро вылился из него.

Рейс закончился. Светка вышла из депо, сжимая в руках чуть сникший букет, хвостик которого был бережно спрятан в разрезанную пластиковую бутылку с водой. Вдохнула свежую влагу созревающей черничной ночи. Рядом зашуршали от лёгкого дыхания ветра листочки и тут же смолкли.

– Как дышится легко! Наташка! Как дышится легко! Как жить хорошо!

– А знаешь, – оживилась Наташа, – я молодой красивая ведь была. Ох, какая была! За мной всё один студентик бегал и про звёзды рассказывал; говорит, новую звезду нашли, и самую яркую. Я смеюсь: как я, что ли. Он говорит: как вы. Всё выкал. И где вот эта звезда, а? – подняла голову. – Какая самая яркая из всех?

Светка тоже взглянула на тёмно-синий бархат неба. Остро блестели начищенные мундирные пуговицы на нём.

– Раз, два, три – чтобы не было войны, – прошептала она.

– Что? – не расслышала напарница.

– Отец воевал в Афганистане, домой вернулся контуженный. Летом всё время по двору слонялся, голову прикрывал и шептал, будто спорит с кем-то: раз, два три, чтобы не было войны, раз, два три, чтобы не было войны! И прихлопывал так…

– Ох… – вздохнула Наталья, глядя на соседку.

– Вот я и думаю, Наташка, как хорошо, что нет войны. Как хорошо жить и дышать. Это ведь чудо. Просто жить и дышать. Ох, Наталья! – вскочила с лавки Светка. – Вот приеду домой, всё поменяю, слышишь? Всё изменю! Будут нам яркие звёзды.

Наталья искоса посмотрела на подругу и тяжело вздохнула. Но ничего не ответила. Хорошо ведь сейчас. Просто жить и дышать.

Август

Под лесистым увалом шуршала ещё густая, но уже огрубелая от летнего солнца поляна. Здесь, среди пожухлых цветков клевера и ромашки, обманчиво яркой льнянки и цепкого вьюнка, дёргал траву долговязый подросток. Рядом в зарослях мышиного горошка возилась его четырёхлетняя сестрёнка. Она уговаривала резинового крокодила Тузика вылезти из шалаша, построенного ею из стебельков и цветов.

Разморённый усталостью и жарой, Сёма сгрёб в кучу траву, и, подоткнув под голову холщовый мешок, вытянулся на самом угреве. Вдыхая горьковато-ржаной аромат догорающего лета, он закрыл глаза и растянул длинные губы в довольной улыбке. Вокруг разливался мерный стрёкот и шелест, рядом журчал голос Катюшки, а из рощи доносилась отрывистая перекличка птиц.

Зная, что скоро надо будет собирать траву в мешок и нести его домой, а потом идти продавать рыбу, Сёма наслаждался выкраденными минутками покоя и тишины. «Только бы не уснуть…» – лениво подумал он и приоткрыл глаза. В слепящей белизне он увидел расплывающиеся солнечные пятна – и крепче смежил веки. Кто-то пополз по его указательному пальцу. Сёма поднял руку – это была божья коровка. Щурясь, он медленно пропел:

– Божия коровка, лети на небко, принеси нам хлебка, чёрного да белого, только не горелого…

– А шоколадка сойдёт? – ответила божья коровка сильным, звонким голосом.

Сёма быстро приподнялся на локтях и радостно заулыбался. Перед ним, скрестив руки, стояла невысокая девчонка в модном джинсовом комбинезоне и ослепительно белых кроссовках. Длинные тёмные волосы свободно лежали на плечах и блестели на солнце, а над синими лучистыми глазами топорщилась чёлка – всё это в портрете Женьки было новым для Сёмы. Присвистнув, он то ли с сочувствием, то ли с насмешкой сказал:

– С возвращением в родные пенаты.

Женька только закатила глаза и, ничего не ответив, подошла к замершей в любопытстве Катюшке.

– Привет, Котя! – ласково обратилась она к малышке, и присев на корточки, поправила синие бантики на тонких пшеничных косичках. – Не забыла меня за лето?

Катюшка радостно залепетала и повисла на Женькиной шее. Девочка откинула волосы назад и взяла Котю на руки.

– Как поживаете?

– Мы с Сёмой постлоили Тузику летний домик!

– Ого, какие вы молодцы! Тузик, наверно, теперь очень довольный?

– Нет, он невольный… – поморщила носик Катюшка и восторженно спросила: – У тебя есть шоколадка?

Кивнув, Женька отпустила Котю на землю. Порывшись в своём новом бархатном рюкзаке, она достала подтаявшую молочную плитку и отдала Катюшке.

– Ну чё, как вы?
<< 1 2 3 4 5 6 ... 9 >>
На страницу:
2 из 9

Другие аудиокниги автора Виктория Игоревна Иванова