Лабиринты Миров – 2. Мир, в котором меня ждут

Воспоминания о двух комочках накрыли неожиданно. Момент осознания, что они уже не умещаются на руках, и ноги свисают далеко вниз, а ведь когда-то их крошечные тела помещались на предплечье. Перед глазами встали их беззубые улыбки и пухлые щечки, передернуло от бессонных ночей и недовольных криков. Вновь волной поднялась радость от первых слов, неуверенных шагов.

Впереди раздался смех. Высокие голоса, такие родные, ворвались в душу, одним мощным ударом разбивая некогда выставленный блок. Теплом по телу растеклись воспоминания о семейном уюте, игровых вечерах, нескучных ужинах. Все, что, казалось, осталось за чертой времени, сейчас само плыло ко мне в руки. Я могла дотянуться до этой жизни. То, что привело меня сюда, было лишь страшным сном, потому что жизнь, которую я думала, что потеряла, сейчас отпускала свежие побеги.

Наблюдая, как дети прыгают по сугробам, исчезают в белом покрове и выныривают черными фигурками с красными щеками, я приняла решение никуда отсюда не уезжать. Было просто забыть месяцы слез, пропитанные сладким вином, боль от впивающихся предметов в тело, оставлявших синяки и шрамы. Новых знакомых и год учебы вытеснила чужая, но упоительная реальность. Даже образ Максима отошел на задний план.

Я наконец была там, где должна была, там, куда стремилась, там, где хотела обрести покой. И в вакууме собственных эмоций чувствовала, как сердце успокоило свой хаотичный бег. Оно забилось ровно, но легче и немного веселее отмеряло новый ритм. Даже боль в животе прошла, ее затмило захватившее тело ликование.

– Братья лучшие друзья – это редкость. Ты молодец, что такими их воспитала, – пустила я ей стрелу лести. И попала в цель, потому что румянец удовлетворения появился на подмерзших щеках.

– Мы с Сережей готовились. У него неудачные отношения с сестрой, поэтому воспитывал – и меня учил – на основе собственного опыта.

– А еще это очень удобно, когда они существуют автономно. Можно быть уверенным в том, что они первые поддержат друг друга… и на свободное время, да? – я хитро улыбнулась.

– Точно, – подхватила она, попавшись на мою удочку. – Иногда так устаешь к вечеру, но вместо уроков и работы аниматором можно просто отдохнуть.

Интуитивно я чувствовала, что надо надавить на больную тему.

– Мамой быть нелегко. И одновременно женой.

– И плюс работать. Знаешь, я иногда скучаю по декрету. Не надо было никуда торопиться, ты контролировал скорость жизни по своему настроению. Никаких будильников, кроме голодных мальчишек, – рассмеялась она. – А теперь надо быть суперженщиной, чтобы успеть все. Мальчишки всегда остаются мальчишками, поэтому помощи от них особо нет. А вот требований – хоть отбавляй.

– И в отпуск одну никто не отпустит… – по капле добавляла я масла в огонь.

– Всего бы недельку – а лучше месяц… – мечтательно проговорила она. – Кажется, я забыла, что такое свобода. С самого утра приходится думать за всех о питании. Кто что любит на завтрак, кто что любит на обед, и как подсунуть тарелку овощей и немного фруктов. Постирать, погладить. Боже! Как же я не люблю гладить! Трое мужчин в доме, и всем надо отпарить штаны, пиджаки и рубашки. Я уже решила, что с двенадцати лет введу правило, чтобы мальчики учились ухаживать за одеждой, иначе я просто сойду с ума, – она шумно выдохнула и сделала паузу, чтобы успокоиться. – Все праздники на мне, подарки на мне. Распланировать, распределить, подготовить. Я так устала!

Она зарылась лицом в руки, а по моим губам пробежалась улыбка. Было приятно вспомнить хлопоты по дому. Конечно, иногда и я злилась, что домашние дела не заканчиваются. Но радость от семейных вечеров перечеркивали любую усталость. За отдыхом я обращалась к подругам – то, как они умели смехом выместить проблемы, было бесценно. Дача родителей мужа, которые не позволяли мне подходить к плите и баловали внуков, тоже помогала перезагрузиться, даже если мы не выбирались никуда в отпуск.

– Знаешь, я забыла, когда принимала ванну, в тишине, с бокалом вина и тихой музыкой, как делала раньше. Раз в месяц полчаса – я не так много прошу! Но теперь я так устаю, что боюсь уснуть в воде. Забыла, как до работы прогуливалась пешком и все успевала. Теперь без машины никак: футбол, хоккей, шахматы, научный кружок, робототехника. Не представляю, как все это осилить пешком… Да и вообще осилить. Хочется потом просто лечь и уснуть, но нет: ужин и уроки сами себя не сделают, – она вдруг посмотрела украдкой на меня, но сразу отвела глаза. – То, что случилось в твоем мире, ужасно, но разве оно не развязало тебе руки? – в ее голосе боролись надежда и отчаяние.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы решить, ответить ли честно о том, что свобода потеряла свою привлекательность, или продолжить заманивать ее в ловушку. И я не соврала:

– Это многое изменило. Больше никакой суеты под праздники, суток у плиты, чтобы всех прокормить, споров, что лучше посадить помидоры или цветочки, неконтролируемого шума или постоянных жалоб друг на друга. Тишина.

Я хотела продолжить, рассказать о том, как хотелось заполнить эту пустоту, услышать в чужих разговорах голоса родных, выучить все сорта помидоров и цветов, чтобы поддержать беседу с родителями, и жить в шуме-гаме круглосуточно. Но она мечтательно выдохнула и заговорила:

– Вижу по глазам, как тебе больно. Но сижу слушаю, и все больше хочу хоть ненадолго поменяться с тобой местами. Это звучит глупо и жестоко, понимаю, но ты так сладко говоришь о тишине, что я бы хотела заглянуть в твою жизнь.

«Скажи ей! – кричал внутренний голос. – Скажи, как искала повод жить, стоя на балконе двадцать пятого этажа. Как держала нож над венами – и с тех пор не могла подойти к кухне, чтобы не соблазниться вновь. Как смешала все таблетки в доме и приняла, но горсть не прошла дальше горла, вырвавшись обратно. Сколько соболезнований выслушала, сколько психологов посетила, сколько разных методик попробовала, но все было тщетно до того, как узнала о проекте. Скажи, как мечтала не проснуться, но каждый раз открывала глаза, хотя только после того, как нащупывала бутылку. Скажи!..»

– А ведь это возможно, – проглотив крик, сказала я вслух.

Невозможно было скрыть улыбку. Ведь план, родившийся еще до подписания контракта, уже не казался таким нереальным. Меня опьяняла мысль, что я смогу не просто остаться, но и заменить себя в этом мире так, что никто и не заметит. О деталях задумываться не хотелось. Но я уже видела себя обнимающей детей, целующей мужа. Мы что-то едим, что-то смотрим, куда-то идем, но во всех фантазиях мы смеемся. И этот смех отзывался электрическим током по всему телу. Мое место. Это мое законное место. И она сама отдает мне его.

Шаг четырнадцатый

Компания друзей стояла за воротами. Их было видно по охапке цветов и связке шаров, что они принесли с собой. Максим знал, это лишь красивая упаковка его плана. Но веселье, которое он наблюдал из окна здания, было настоящим. В мыслях промелькнули образы недавней встречи на даче, и на лице поселилась улыбка.

– До свидания! – проговорил мужской голос, и Максим понял, что обращаются к нему. Он обернулся и протянул руку.

– Петр! Для меня была честь познакомиться с вами.

– Ой, ну что вы. Это все Аня с Олей. Я просто рядом стоял.

– И все-таки хотел поблагодарить вас за их возвращение. И, конечно, за помощь в понимании той вселенной. Ваши рассказы оказались очень ценными. Надеюсь, она не сильно вас потрепала.

– Раз отпускают, значит, жить буду.

Пилот посмотрел по сторонам, будто собирался добавить еще что-то, но в последний момент передумал.

– Не буду вас задерживать, – догадался Максим. – Думаю, ваша семья достаточно долго вас ждала.

Пилот зарделся, и его щеки налились удовольствием, а глаза наполнились слезами. Он поджал губы и несколько раз кивнул. Не в силах выразить чувства словами, мужчина устремился к выходу. Максим вернулся к окну и вскоре увидел, как радостно встретила Петра Оля. После уже с шариком и цветами пилот проследовал к недалеко стоящей пожилой паре. Родители. Мама, не сдержавшись, расцеловала сына и прижала к себе. По тому, как сотрясалось ее тело, было понятно, что она плакала. Они все плакали. Сердце пропустило удар при воспоминании о собственных родителях.

Но тут его отвлекли последние наставления медика Анне. Он передал ей бокс с таблетками и лист с рекомендациями. Она была в красном спортивном костюме, в том, что выдали в институте. В том, в котором он столкнулся с ней после долгой разлуки. Сейчас, когда она стояла к нему боком, она была так похожа на настоящую, что Максим еле сдерживался, чтобы не рвануть навстречу.

Мысль, что он проникнется к подмене нежностью, что тело потянет к женскому теплу, что душа рядом с ней успокоится и перестанет искать, парализовала ужасом его движения. Но страх отпустил, как только он увидел ее взгляд. Нет, это чужие глаза, чужая Аня. Походка, осанка, ужимки, – все было другим. Она даже на сестру-близняшку не была похожа, а просто гостьей из параллельного мира, которую ему выпало сопровождать.

Из медблока Анна выходила неуверенными шагами, осторожно всматриваясь в толпу незнакомых людей. Сотрудники пришли проводить последнего пилота, задержавшегося на космодроме. Она улыбалась поздравлениям, пожеланиям здоровья, благодарила кивком, но глаза бегали по лицам, не останавливаясь ни на ком, пока она не наткнулась на Максима. Он выставил букет роз, зазывая ее к себе. Однако подойдя к нему, она отодвинула цветы и прильнула к груди.

– Забери меня домой.

Максим обнял ее так, как обнял бы свою Аню. Наверное, она скажет ему то же самое, когда он приедет за ней.

– Конечно.

Она наконец обратила внимание на цветы.

– Розы. Такие яркие и пахучие. Не стоило, но спасибо.

Коридоры утопали в аплодисментах. Не было равнодушных работников: они восхваляли усердие и трудолюбие, которые проявила Аня на пути, твердость решений и непоколебимость характера. Она была звездой космодрома. Первой в параллельном мире, сильной женщиной с нелегкой судьбой. Все восхищение было направлено только на нее, хотя она не заслуживала ни секунды их внимания. Максим поймал себя на мысли, что придирается ко всему. Даже к спортивному костюму, который на ней он совсем не сидел, и цвет ей не шел, особенно к ее мелированию. Максим не знал, заметили ли это другие – женщины ведь любят подмечать такие детали. Но сейчас они ей в рот смотрели, будто завороженные.

– Так удивительно вели себя эти люди, – проговорила девушка слащавым голосом, от которого у Максима стало приторно во рту.

– Они сделали все, чтобы послать тебя в параллельный мир.

– Да! Я об этом и говорю! Это я должна их благодарить, а не принимать от них столько похвалы.

Максиму понравилось такое отношение, и он решил, что возможно, все будет не так плохо, как он представлял. Он хозяйски накинул ей руку на плечо.

– И все же ты решилась пройти сквозь материю миров. Это им недоступно. Они боготворят тебя за твою смелость.

За воротами нарастал шум. Друзья приветствовали девушку. Она прикрыла ладонями лицо в знак смущения, а потом схватила Максима за руку и крепко стиснула. Максим понял намек, ведь она впервые в жизни видела своих друзей. Надо было внедрять общение потихоньку.

– Так. Ну, чего все сразу накинулись. Давайте по машинам и поехали. Успеете наговориться, – Максим говорил с несвойственной ему небрежностью. Если бы люди напротив не знали, что сейчас происходило на самом деле, это могло бы их обидеть. – Только минуту – я уточню, куда поедем.

Он отвел в сторону Анну и почувствовал, как у него краснеют уши.

– Я не решусь предложить тебе переехать сразу ко мне… Хотя очень хочется… Но я понимаю, что тебе требуется время… Я знаю, что ты продала квартиру, поэтому организовал корпоративное жилье. Там скромно, но жить можно… Что скажешь?