Не стирайте поцелуи. Книга 2

– Просто упади прежде, чем дойдёшь до конца.

На рукоходах я круче Меган, потому что меньше ростом, весом и обычно тренируюсь, пока она оттачивает искусство лидерства на своих подопытных последователях.

– Может, ты просто угостишь его батончиком? Если хочешь, я отдам тебе свой, – предлагаю.

Я ищу альтернативные варианты, потому что «Репутация». Репутация важнее конфет.

– Давай, – соглашается с моей идеей Меган. – Потом я дам ему и конфету, но вначале ты упади.

Я бы очень не хотела опозориться перед мальчишкой, но Меган говорит со мной таким ласковым тоном, что это даёт надежду на дружбу. Если она возьмёт меня в свою банду – это будет лучшим, что может сегодня случиться.

– Ладно, – сдаюсь. Уже далеко не в первый и даже не сотый раз, но каждый раз себя за это ненавижу.

Мы стартуем одновременно, и все дети на площадке за нами следят – уж что-что, а обеспечить внимание публики Меган всегда умела. Я, конечно, ловко и быстро впереди, но, не дойдя до конца две перекладинки, падаю вниз, на песок. И делаю это неудачно – подворачиваю ногу. Из моих глаз хлещут слёзы, кто-то из детей смеётся, кто-то неуверенно замечает:

– Смотрите, она плачет!

А кто-то положил мне на лопатку ладонь:

– А я ел кошатину.

От неожиданности, я даже забываю о боли и позоре.

– Врёшь! – говорю.

– Вру. А ты умная. Очень больно? – спрашивает он с таким серьёзным выражением лица, что я мгновенно чувствую себя лучше. – Дай-ка, посмотрю.

Он разглядывает мою ступню и даже с деловитым видом что-то там ощупывает, затем выдаёт вердикт:

– Перелома нет.

– Откуда ты знаешь? – спрашиваю.

– Кость бы торчала. А так, немного поболит и пройдёт. У меня такое уже было. Трижды. Меня зовут Алехандро, кстати. Я видел, как ты тут лазала раньше – пять кругов туда и обратно – это вау! Мой рекорд – три. Как ты умудрилась упасть?

– Р-р-рука соскользнула… – мямлю.

– Рука… надо обязательно давать себе отдых. Батончик хочешь?

Глазам своим не верю – клубничный. Точно такой, как я люблю. Как тот, который я отдала Меган в качестве приманки для Алехандро.

Его глаза сощурены. Одного вообще не видно из-за чёлки, постриженной наискось и достающей до его подбородка. Его выработанная тяжёлым фэшн-детством привычка откидывать её набок, резко мотнув головой, уже стала для меня одним из проявлений совершенства. А второй его глаз вдруг совсем не по-детски мне подмигивает.

На следующий день Меган приносит ему свой Тетрис, а он, поиграв минут пять, возвращает его обратно и предлагает виртуозную игру в догонялки, когда лов может бегать с открытыми глазами только по земле, а если влезает на любое сооружение детской площадки, он должен их закрывать. Я очень люблю эту игру, и почти никогда не проигрываю. Но в тот день я злюсь на Алехандро, потому что он, не стесняясь, гоняется только за мной, остальные же интересуют его постольку-поскольку. Меган, конечно, это замечает, и такое положение дел никак не устраивает её лидерскую сущность.

– Эта игра уже надоела. Скучно! Давайте играть в «Правду или действие»?

Детей увлекает и её идея, и её авторитет, тем более, что всем давно действительно приелось наблюдать, как Алехандро пытается поймать меня. Они залезают в деревянный домик под горкой, мы с Алехандро висим на перекладине.

– Алехандро! – кричит Меган. – Ты идёшь или нет?

– Нет, – отвечает он. – Терпеть не могу эту дурацкую игру.

И смотрит на меня своими необычными глазами, на этот раз обоими, потому что чёлку уже откинул.

– Ты классно лазаешь.

– Спасибо, – благодарю его и, конечно, от смущения краснею.

– Идём на берег? – спрашивает шёпотом.

– Идём, – так же шёпотом отвечаю.

Океаническое побережье было расположено всего в десяти минутах от нас – родителям было не по карману снимать виллы на первой линии – но ходить туда самим, без взрослых, нам запрещали. И пока я, засунув руки в карманы шорт, точно так же, как Алехандро, с довольной улыбкой шагала рядом с ним, моя разумность вопрошала, будет ли сегодняшний день тем днём, когда отец впервые поднимет на меня руку? Он не был человеком, которого я любила, он больше обижал меня, чем заботился, но никогда прежде не бил. Не ударил и на этот раз.

Ещё через несколько дней Меган подхватывает простуду и ей позволено весь день смотреть телевизор. На площадке никого нет, кроме Алехандро, потому что с утра прошёл вялый летний дождик.

– Хочешь, я покажу тебе свой тайник? – спрашивает он меня.

И когда видит, как загораются мои глаза, улыбается своим большим ртом довольной от уха до уха улыбкой. Он ведёт меня на речку, которая по сути своей довольно полноводный, но всё же окружённый небольшим леском ручей. Мы долго пробираемся сквозь тоннели в кустах выше нас ростом, и Алехандро несколько раз спрашивает, не страшно ли мне. А я, что поразительно, и что впоследствии многократно буду анализировать, совсем ничего не боюсь, ни в чём не сомневаюсь, и полностью ему доверяю. Ни на одну секунду мой семилетний и привыкший доверять только самой себе мозг не заподозрил никаких угроз. Их и не было.

В укромном и очень уютном месте, где ручей разливался так широко, что действительно походил на маленькую речку, был спрятан кузов старого автомобиля. Ржавчина уже почти полностью съела его краску, неизвестность – колёса и сиденья, но даже так было ясно – когда-то он был красным и очень дорогим. А теперь ещё и любимым. Пол кузова кто-то выстлал старым ковром, в нишах, вмещавших когда-то магнитофон, бардачок и прочее, этот же кто-то соорудил полочки и хранил в них свои сокровища. Вместо водительского сиденья был установлен старый деревянный стул, также накрытый яркой и довольно приличной на вид красной тканью.

Алехандро, самой собой, в первую очередь показал мне, как круто он «водит», производя все нужные звуки и главные манипуляции с рулём и сохранившимся рычагом переключения скоростей. Я уселась на пол и с уважением наблюдала за нашим «движением», а после, когда он меня уже «прокатил», мы дошли до самого интересного – сокровищ. Боже, чего тут только не было! Старые пластинки, журналы, книги о приключениях, детские игрушки – чаще железные автомобили – рождественские стеклянные шары с падающим снегом в количестве пяти штук, щелкунчик, фарфоровая чашка с изображением часов с кукушкой и еловых веток – впоследствии меня не раз угостят из неё колой здесь же – морские раковины, корпус краба, но самое главное – цветные, отшлифованные морем бутылочные стёкла. Предела моему восторгу не было – я собирала точно такие же на берегу. Некоторые из них были склеены между собой, и если приглядеться, то можно было увидеть «секретик», спрятанный в месте склейки.

– Хочешь один? – гостеприимно спрашивает меня Алехандро.

– Конечно! – отвечаю, не веря своему счастью.

– Выбери.

И я выбираю тот, в котором спрятана маленькая металлическая улитка с розовой раковиной. Очень знакомая на вид улитка.

– Любишь улиток? – усмехается Алехандро.

Я не то, что бы очень их любила, просто из всех его сокровищ, именно это показалось мне самым красивым – коричневое и зелёное бутылочное стекло, а между ними улитка. Улитка, очень сильно похожая на мою.

– Люблю, – говорю зачем-то.

И вот тут уже его глаза загораются.

– Моя мать называет меня улиткой. Говорит, я слишком медленный!

Мы смеёмся немного, потом он изрекает свою первую философскую мысль:

– Я не против. Улиткой быть классно.

– Почему это?