Мария в поисках кита

СВЕТ ГОРИТ И СЕЙЧАС!!!

Специально вышла и посмотрела – благо идти минуту, не больше. Свет по-прежнему горит, несмотря на то что за дверью не слышно ни звука. Сколько бы я ни стучала (а стучала я довольно долго) – ответом мне была тишина.

ВПЗР потребовала разжечь камин. А насчет света в доме (предполагаю, что дом принадлежит старухе Майтэ и ее сыну) сказала лишь, что мои «досужие овечьи домыслы яйца выеденного не стоят, и идиоты-испанцы просто забыли выключить свет. Они все здесь не в себе, а не один какой-то Кико, или как там еще зовут этого придурка?»

Испанцы, может, и идиоты (спорить с ВПЗР бесполезно, сам окажешься – и испанцем, и идиотом). Но при этом никто, уезжая, не оставит свет включенным, он здесь стоит дорого. А если и забудет – вернется с полпути, чтобы потушить! Так что теория ВПЗР, как и любые ее теории, касающиеся повседневной жизни, несостоятельна.

К тому же сегодня утром она влезла в чертово кафе!

Об этом – в порядке хронологии, не отвлекаясь на лирические отступления. Лирические отступления нужны меньше всего – особенно в момент, когда у тебя неприятно сосет под ложечкой!..

Спала отлично (сказались-таки перелеты-переезды!), без всяких сновидений – и проснулась поздно. В редких случаях такого вот просыпания всего на свете меня обычно будит ВПЗР: колотится в дверь моей комнаты как ненормальная, требует китайской чайной церемонии и прочих, не связанных с церемонией, английских завтраков. Потому что она, видите ли, «с рассвета на галерах». А я, «блудливая овца, где-то шлялась полночи» – и далее по раз и навсегда накатанному шаблону о моем беспутстве за ее «кровные денежки, а ты, между прочим, мне не дочь и даже не младшая сестра!!».

Конечно, я ведь сестра Джека-потрошителя. Двоюродная, по материнской линии.

Этим утром (первым на Талего, гребаном острове) за дверью было тихо. Никто не дергал ручку и не проклинал меня последними словами. Что было довольно странно, ведь ВПЗР не садится за работу, не посклочничав для профилактики. Отнеся странности к смене обстановки, я спокойно приняла душ, привела себя в порядок и спустилась вниз, в салон.

ВПЗР не обнаружилась и там.

Я нашла ее через десять минут, в кафе. Вчера оно было просто закрыто, а сегодня – закрыто, но не полностью, если можно так выразиться. Или – не полностью открыто. Никаких предупреждающих табличек «Cerrado! – Abierto!»[17 - Закрыто! – Открыто! (исп.)], никаких часов работы. Одна лишь вывеска с названием, над которым никто особенно не заморачивался: «TALEGO».

Как и вечером, высокие окна кафе были зашторены кусками плотной льняной ткани, но дверь оказалась приоткрытой. И из-за нее звучала музыка. Что-то очень знакомое – кажется, Фрэнк Синатра.

В свой первый приезд на Талего мы даже не заходили внутрь, ограничившись посиделками на импровизированной летней террасе (несколько столиков под полотняным навесом). И в общем ничего не потеряли. Почти… Потому что кроме двух стандартных автоматов с сигаретами, напитками и сладостями, был еще один, ни на что не похожий, – музыкальный. Самый настоящий американский jukebox времен тотального помешательства на кадиллаках, рок-н-ролле, певце Рое Орбисоне и актере Джеймсе Дине.

Он занимал центральное место в полусумрачном и довольно большом помещении. Мимо такого не пройдешь, не разинув варежку, – учитывая совершенно феерическую подсветку и большое количество старомодного винила в чреве. Из этого самого чрева и вещал Фрэнк Синатра, а легкое поскрипывание винилового песка сразу же подняло мне настроение. Обожаю ретростиль и обожаю островки давно прошедшего времени, куда можно хоть ненадолго сбежать от реальности – хоть на кадиллаке, хоть на чем.

А вот от ВПЗР – не сбежишь!

Она настигла меня и тут. Вернее, это я настигла ее, стоило перевести взгляд с jukebox’а на зал. ВПЗР сидела за самым дальним столиком и курила самокрутку.

Примечание: Иногда (в пафосных местах и просто в местах большого скопления народа) ВПЗР изменяет своим вонючим дешевым сигаретам с самокрутками. Самокрутки – вещь запоминающаяся, процесс их свертывания – почти сакральный, и вообще… Они нетривиальные, следовательно, и человек, курящий их, нетривиален. Таким вот кретиническим способом ВПЗР повышает собственную самооценку и хочет понравиться людям, которых (по определению) ненавидит – всех вместе и каждого по отдельности. Ну не дешевка ли?

– Привет! – сказала ВПЗР. – Долго спишь.

– Вы уже сделали заказ?

– Сейчас сделаю. И заказ придется принимать тебе. Потому что здесь ни души.

– Как это?

– А вот так. Есть только ты, я и Синатра. И больше никого. Ты ведь умеешь обращаться с кофемашиной? Потому что лично я – пас.

Я умею обращаться с кофемашиной: до ВПЗР у меня была другая жизнь, и в ней я как раз и работала баристой в кофейне. Собственно, в этой самой кофейне на улице Моховой (она называлась «Elephant») мы с ВПЗР и познакомились… Но об этом – как-нибудь в другой раз.

– Даже если я умею – что с того?.. Куда подевались хозяева?

– Ты у меня спрашиваешь или у себя?

– У вас.

– Ответ простой: я не знаю.

– Как же вы сюда попали?

– Через заднюю дверь. Мы могли оказаться здесь и вчера, если бы ты догадалась сделать то же самое…

– Я бы никогда не сделала то же самое. Вторгаться на чужую территорию, когда вас совсем не ждут, – противозаконно.

– Противозаконно страдать от голода и отсутствия чашки крепкого кофе. Давай подсуетись, сообрази что-нибудь на завтрак.

– А если придут хозяева? Как мы объясним им подобную самодеятельность?

– Ну, если они до сих пор не пришли… И Фрэнк Синатра не сподвиг их явиться…

– Так это вы завели автомат?

– Конечно. Это было несложно. Я дождусь кофе или нет?

– Кофе мы можем выпить и у себя, никого не напрягая и не влипая в сомнительные ситуации.

– Здесь мне нравится больше. Всегда мечтала стать владелицей кафе…

– Это не ваше кафе.

– Покончим с препирательствами, Ти. Обещаю тебе уладить все проблемы с хозяевами… когда они появятся… Если появятся… Заплатим им чуть больше. Никто не останется внакладе.

– Что значит – «если появятся»?

– Это всего лишь фигура речи. Не придирайся к словам.

Вид у ВПЗР чрезвычайно довольный. Как будто она получила неожиданный подарок. В кривозеркальной реальности (место обитания ВПЗР) с подарками постоянно выходит какая-нибудь лажа: ей невозможно угодить. Поздравительные открытки от издательства она презирает, потому что «в них нет ничего личного» – стандартный типографский текст со стандартными же пожеланиями. И только имя-отчество вписано от руки, «хоть на это у них хватило ума, идиоты проклятые». Однажды, правда, мелкая издательская сошка что-то там перепутала, и ВПЗР получила открытку с совершенно другим именем… Чего только я не выслушала!.. Прицепом к открыткам идут книги, и это уже – «верх наглости, квинтэссенция неприличия, как можно одному автору дарить книги другого автора? На что они намекают?!» После парочки пошлейших скандалов и проведенной мной разъяснительной беседы с издателями те стали присылать вполне нейтральные художественные альбомы. Не самые дорогие, не с золотым обрезом, не с переплетом из буйволиной кожи, не отпечатанные в Италии ограниченным тиражом в 100 экземпляров – что тоже бесит ВПЗР. В идеале ей бы хотелось, чтобы экземпляров было только три: один для президента США, один – для президента России и еще один – для нее любимой. Боже, с какой

е

е

извращенкой я работаю, дай мне силы, боже!!!

Милые безделушки она ненавидит и называет пылесборниками. Косметика и парфюмерия в качестве подарка ее тоже не устраивает, она, видите ли, сама в состоянии купить себе «эту дрянь». Но теперь абсолютно ясно, что бы устроило ее: абсолютно пустое кафе, куда она проникла сомнительным путем. Мелкий экстрим – все же экстрим, который при желании можно раздуть до экстрима глобальных масштабов. Разродиться приличествующим случаю текстом, где кафе предстанет не просто пустым, а исполненным тайн. Не самых приятных – кровавых. Леденящих душу. С трупами в подвале, с отрезанной головой Укокской принцессы в морозильнике. С приветами от невидимых убийц – они написаны кровью жертв на зеркалах и днищах адских сковородок. Со звуковыми письмами на виниле – они включаются сами собой, не дожидаясь своей очереди, нагло отпихнув Джоан Арматрейдинг с Рейчел Ямагатой и перебив на полуслове Фрэнка Синатру. Ах да, я еще забыла шепоты и крики! Инфернальные шепоты и крики, от которых становятся дыбом волосы на всех частях тела, а глаза самопроизвольно вылезают из орбит. Такие приемчики постоянно используют Стивен Кинг и Дин Кунц – признанные классики жанра. ВПЗР всегда мечтала написать роман ужасов, что ж, как говорится, флаг в руки и барабан на шею! Карманным Зюскиндом и карманным Мураками она уже была, пусть теперь побудет карманным Стивеном Кингом!

На барной стойке – ваза с яблоками.

Яблоки хороши собой, но при ближайшем рассмотрении оказываются искусно выполненным муляжом. На них нет ни грамма пыли, парафиновые бока блестят. Стойка тоже выглядит чистой, во всяком случае, ее недавно протирали, – и вряд ли это дело рук ВПЗР.

От почти стерильной чистоты мне становится не по себе.

– Ну, ты скоро?.. Мне, пожалуйста, кофе и парочку бутербродов, – взывает со своего места ВПЗР.