Если сгорим

– Шеф велел ей оставаться у себя дома, но она снова приехала. Парни пытались ее остановить – вечером вернется Давид, и тогда всем не поздоровится, за то, что ослушались его приказа. Но Женя заявила, будто Гесс ее позвал.

От удивления, я забыла, как дышать.

– Исай позвал Смирнову?

Парень кивнул.

– В любом случае, к вам она не подойдет, не переживайте.

Приблизившись к окну, я увидела, как к бассейну подошел Гесс со Смирновой. Они о чем-то говорили, находясь друг от друга на минимальном расстоянии. Я не видела его лица, но ее я могла рассмотреть детально. Женя улыбалась, глядя восхищенным взглядом на Исая.

Ненавижу… каждой клеточкой своего тела, каждым сантиметром израненного сердца. Прикрываю глаза, желая скорее прекратить эту пытку.

– Олег, я хочу немного поспать. Ты можешь оставить меня одну?

Он переводит тоскливый взгляд на еду, что принес с собой.

– А что делать с этим? – когда он возвращает ко мне внимание, на его лице вся скорбь мира.

– Роксан, пожалуйста, съешьте хотя бы что-то. Если я вынесу нетронутой еду, Гесс мне устроит проблемы.

Подобного я допустить не могу. Молча подойдя к столу, забираю тарелку. Выбросив все ее содержимое в мусорное ведро под раковиной в ванной комнате, возвращаюсь обратно.

– Было очень вкусно, скажи, что я объелась и тут же уснула.

Он опускает настороженный взгляд на пустую тарелку, зажатую в руке.

– Это неправильно.

– Вечером обещаю съесть все, что принесешь. А сейчас мне нужно отдохнуть.

Я буквально выпихиваю его из комнаты. Он закрывает дверь, а я ложусь в кровать. Накрывшись с головой одеялом, я пытаюсь гнать прочь все, что терзает мне душу. С каждым днем все становится только хуже, с каждым днем моя ненависть к нему растет. Я уверена, рано или поздно, я научусь его ненавидеть. Ненавидеть так, что мне больше не будет больно знать о его новом вранье и предательстве.

Я успеваю погрузиться в сон, но меня будит резкий грохот со стороны двери. Подскочив на постели, судорожно осматриваюсь по сторонам. В этот момент дверь открывается, и в комнату влетает разъяренный Гесс.

Ни слова не проронив, он стремительно приближается ко мне, и, схватив за руку, тянет с кровати.

– Отпусти! Что ты делаешь?! – я бью его по ладони, пытаясь ослабить хватку, но его пальцы вцепились в мою кожу слишком крепко. Резко обернувшись, Гесс смотрит на меня так, словно я последний человек с кем бы он хотел иметь дело.

– Я делаю то, что давно уже нужно было. И лучше тебе выполнять то, что я говорю.

Он продолжает тащить меня к выходу. Я упираюсь ногами в пол.

– Я не пойду! У меня нет сил, и мне плохо! Ты хочешь, чтобы я снова свалилась в обморок?!

Когда он снова оборачивается ко мне, в голубых глазах тонны холода и льда. В этот момент я думаю о том, что практически не помню того времени, когда любила тонуть в них. Сейчас я ненавижу их всем сердцем.

– Еду выбросить – силы были, значит, и до кухни дойдешь.

Больше не проронив ни слова, он вытянул меня в коридор. Не обращая внимания на мое сопротивление, Гесс привел меня в кухню. Резко толкнув на стул, навис надо мной.

– Ешь, – подвинул ко мне тарелку с едой.

Я принципиально даже не смотрела на ее содержимое. Верчу головой по сторонам в попытке унять бешеное сердцебиение.

Гесс устраивается напротив. И когда вокруг нас воцаряется тишина, мой желудок жалобно урчит.

Чувствую его пристальный взгляд, но стараюсь не смотреть на него, не думать, как сильно он мне противен. Со Смирновой были улыбки, а меня, словно на повадке сюда притащил. Сволочь. Испортила ему планы, не съела еду, а он не хочет получить от Давида. Горько смотреть на то, как мы оказались по разные стороны баррикад.

Я сижу неподвижно. Даже если буду умирать от голода, не притронусь к еде. Я устала от них.

– Ешь, – грубая команда над головой.

Он стоит рядом, вытянувшись во весь рост. Огромный, сильный, тот, кто сломал меня. Тот, кто продолжает ломать мою жизнь. И мне приходиться прикрыть глаза, чтобы вспомнить, ради чего я терплю весь этот ад.

– Где он, скажи? – срывается сиплое с губ, когда я поднимаю на него взгляд. И ведь понимаю, что не ответит.

– Ты должна поесть. Не думай не о чем, Роксана. Делай так, как тебе говорят.

Злится. А когда я не отвечаю, подается ближе, сжимает пальцами мой подбородок. Смотрит мне в глаза впервые за последние недели. Все это время, он делал вид, будто и не знает меня.

– А зачем мне делать то, что говорят? Давид забрал у меня сына, а ты выбрал своего брата, – слезы начинают душить, но я упорно держу улыбку на лице

– Ешь, я сказал.

Ярость мгновенно окатывает жаром.

– Пошел к черту!

Исай отстраняется. Но не для того, чтобы уйти, а для того, чтобы достать из-за пояса пистолет и направить его на меня.

– Я сказал, ешь.

– Стреляй, Исай. Ведь это именно то, что я готова от тебя принять. Это то, чего ты достоин.

Молчит, только скулы стиснуты, а в глазах бездна. Это злит. Я резко поднимаюсь, едва не роняя стул. Сейчас мне хочется говорить с ним на равных.

– Все, что происходит здесь – лишь твоя вина. Ты отдал ему меня, позволяя делать все эти вещи, а теперь имеешь наглость о чем-то просить меня? Только не говори, что я важна для тебя, не опускайся в мох глазах еще ниже!

Смотрит так, что душу наизнанку выворачивает.

– Ты важна для него.

Мне хочется расплакаться от его слов. Я ждала вспышки гнева или ярости, хоть чего-то, что укажет на то, что все это время он врал. Я жду доказательств того, что он все еще любит меня. А получаю новую пощечину. И почему его слова до сих пор причиняют мне боль? Неужели так и не смогу научиться быть сильной? Меня разрывает от боли, но когда я поднимаю на него глаза, в них нет ничего кроме ненависти.

– Вот пусть он и говорит мне, что делать. Но не ты. Не трогай меня, ты больше не имеешь права даже смотреть на меня, Гесс.

Я отталкиваю его, выбегая из кухни. Внутри меня настоящий пожар. Я так сильно горю, что мне больно! И когда я оказываюсь во дворе, практически у ворот, он догоняет меня.