Винный склад

Монтенегро посмотр?лъ ему всл?дъ, когда онъ быстро удалился по направленiю къ предм?стью, и повернулъ зат?мъ на улицу Ларга, самую широкую и главную улицу въ город?, засаженную двумя рядами дикихъ апельсинныхъ деревьевъ. По об?имъ сторонамъ улицы высились дома осл?пительной б?лизны съ зелеными балконами, на которыхъ то туть, то тамъ появлялись смуглыя женщины съ лучистыми черными глазами и цв?тами въ волосахъ. Лучшiя казино и лучшiя кофейни съ ихъ громадными окнами выходили на эту улицу. Монтенегро устремилъ взглядъ на «Circulo Caballista», н?что врод? дворянскаго клуба. Это былъ центръ, въ которомъ собирались богатые люди и «золотая молодежь». По вечерамъ тутъ шли оживленныя пренiя о лошадяхъ, охотничьихъ собакахъ и женщинахъ. Другихъ сюжетовъ разговора зд?сь не существовало. На столахъ лежало очень мало газетъ, а въ самомъ темномъ углу зала стоялъ шкапъ съ книгами въ роскошныхъ переплетахъ, но стеклянныя его двери никогда не открывались.

Въ н?сколькихъ шагахъ отъ этого клуба Монтенегро увид?л? идущую ему навстр?чу женщину, которая быстрой своею походкой, своимъ заносчивымъ и вызывающимъ видомъ и сильнымъ покачиванiемъ бедеръ привлекала на себя общее вниманiе. Мужчины останавливались, чтобы посмотр?ть на нее, и долго сл?дили за ней глазами, женщины же отворачивались отъ нея съ притворнымъ презр?нiемъ и, проходя мимо нея, шептадлись, указывая на нее пальцемъ.

Ферминъ улыбнулся, зам?тивъ любопытство и смятенiе, вызванныя появленiемъ молодой женщины. Изъ-подъ кружевъ над?той ею на голову мантильи выбивались русые волосы, а черные, жгучiе глаза ея смотр?ли вызывающе. См?лость, съ которой она высоко приподымала юбку, т?сно обрисовывающую вс? очертанiя ея т?ла и показывала ноги чутъ ли не до кол?нъ, раздражала женщинъ.

– Здравствуйте, прелестная маркезита, – сказалъ Ферминъ, переступивъ ей дорогу.

– He маркиза я, н?тъ, – отв?тила она съ улыбкой. – Теперь я занимаюсь разводомъ свиней.

Они говорили другъ другу «ты», какъ добрые товарищи.

– Какъ ты хорошо выглядишь… Слушай, непрем?нно заходи ко мн?, ты знаешь, что я къ теб? очень расположена, конечно, такъ, по-хорошему, какъ къ брату. А этотъ глупый мужъ мой, который ревновалъ тебя ко мн?!.. Придешь?…

– Подумаю объ этомъ… Я вовсе не желаю впутаться въ непрiятности съ торговцемъ свиней.

Молодая женщина разразилась см?хомъ.

– Онъ настоящiй рыцарь, Ферминъ, знаешь ли ты это? Въ своемъ горномъ зипун? онъ стоитъ больше, ч?мъ вс? эти сеньоры изъ «Circulo Caballista». Мн? по душ? все народное… по природ? я настоящая гитана…

И слегка и ласково хлопнувъ молодого челов?ка маленькою ручкой, она продолжала путь свой, оборачивадсь н?сколько разъ, чтобы улыбнуться Фермину, который сл?довалъ за ней глазами.

«Б?дняга, – подумалъ онъ про себя. – Несмотря на ея легкомыслiе она все же лучшая изъ семьи… Донъ-Пабло такъ тщеславится знатностью происхожденiя своей матери.

Монтенегро зашагалъ дальше, провожаемый удивленными взглядами и ехидными улыбками т?хъ, которые слышали его разговоръ съ «Маркезитой».

На площади Нуэва онъ прошелъ мимо обычной въ т?хъ м?стахъ толпы перекупщиковъ вина и скота, продавцевъ зелени и овощей, и рабочихъ и поденщиковъ, ожидаюшихъ зд?сь, со скрещенныси на груди руками, чтобы кто-нибудь нанялъ ихъ.

Изъ толпы отд?лддся челов?къ, позвавшiй Монтенегро:

– Донъ-Ферминъ, донъ-Ферминъ…

Это былъ рабочiй изъ виноторговли Дюпона.

– Вы знаете, я ушелъ. Мн? отказали сегодня утромъ. Когда я явился на работу, надзиратель сказалъ мн? отъ имени донъ-Пабло, что я не нуженъ. И это посл? четырехъ л?тъ усердной работы и хорошаго поведенiя! Справедливо ли это, донъ-Ферминъ?

Такъ какъ Ферминъ спрашивалъ его взглядомъ о причин? отказа ему, рабочiй отв?тилъ съ возбужденнымъ видомъ:

– Всему виной проклятое ханжесгво! Знаете ли, въ чемъ состояло мое преступленiе?… Я не отдалъ бумажку, полученную мною въ субботу, при уплат? заработанныхъ денегъ.

И какъ будто Монтенегро не зналъ обычаевъ, бывшихъ въ ходу въ торговой фирм? Дюпона, добрый челов?къ подробно изложилъ Фермину все случившееся съ нимъ. Въ субботу, когда имъ выдавали заработанныя деньги, надзиратель раздавалъ вс?мъ по бумаженк?: это было приглашенiе явиться на сл?дующiй день, въ воскресенье, къ об?дн?, на которой присутствовалъ Дюпонъ со всей своей семьей. При вход? въ церковь у каждаго рабочаго отбиралась его бумаженка, – а она была именной. Такимъ образомъ узнавали, кто изъ нихъ былъ и кто не былъ у об?дни.

– А я не пошелъ вчера къ об?дн?, донъ-Ферминъ, потому что у меая н?ть охоты подыматься ни св?тъ ни заря въ воскресенье утромъ посл? того, какъ въ субботу вечеромъ я съ товарищами поразвлекся и попировалъ. Если работаешь столько дней въ нед?л?, можно же когда-нибудь и повеселиться, не такъ ли?

Къ тому же онъ воленъ располагать воскресеньемъ по своему усмотр?нiю. Хозяинъ платитъ ему за его работу, онъ работаетъ на него, но никто не им?етъ права посягать на принадлежащiй ему день отдыха.

– Справедливо ли это, донъ-Ферминъ? Оттого что я не разыгрываю комедiй, какъ вс? эти… доносчики и ябедники, которые б?гуть къ об?дн?, заказанной дономъ-Пабло и его семьей, меня вышвыривають на улицу… Признайтесь откровенно и по правд?: работаешь какъ волъ, а на тебя плюють, не такъ ли, кабальеросы?

И онъ обратился съ этимъ вопросомъ въ толп? «своихъ друзей», рабочихъ, слушавшихъ его на н?которомъ разстоянiи и осыпавшихъ проклятiями Дюпона.

Ферминъ зашагалъ съ н?которою посп?шностью. Инстинктъ самооохраненiя подсказывалъ ему, что для него опасно оставатъся дольше среди людей, ненавид?вшихъ еро принципала.

И пока онъ направлялся въ контору, гд? его ждали съ отчетомъ, онъ думалъ о вспыльчивомъ характер? Дюпона и о ханжеств?, ожесточавшемъ ему сердце.

«А въ сущности в?дь онъ не дурной челов?къ», сказалъ онъ про себя.

Да, не дурной… Ферминъ вспомнилъ капризную и порывистую щедрость, съ которою онъ по временамъ помогалъ людямъ, впавшимъ въ нужду. Но взам?нъ денегъ онъ требовалъ полнаго подчиненiя своей вол? и своимъ желанiямъ, а его религiозность или, в?рн?е, ханжество его коренилось въ безконечной благодарности, которую онъ чувствовалъ къ Провид?нiю за то, что оно посылало усп?хъ д?ламъ торговой фирмы и служило опорой общественнаго строя.

II

Когда донъ-Пабло Дюпонъ со своимъ семействомъ ?здилъ на денекъ въ знаменитый свой виноградникъ въ Марчамал?, одно изъ развлеченiй его въ деревн? состояло въ томъ, что онъ заставлялъ сеньора Фермина, стараго приказчика, появлятъся передъ монахами iезуитскаго или доминиканскаго ордена, безъ присутствiя крторыхъ не обходилась ни одна изъ его по?здокъ.

– Слушайте, сеньоръ Ферминъ, – говорилъ онъ, призвавъ старика на большую площадь передъ домами Марчамалы, составлявшими чутъ ли не ц?лый городокъ, – крикните что-нибудъ рабочимъ, но повелительнымъ тономъ, какъ въ то время, когда вы были въ числ? «красныхъ» и участвовали въ партизанской войн? въ горахъ.

Приказчикъ улыбался, видя, что его хозяину и его друзьямъ въ рясахъ и капюпгонахъ доставляло удовольствiе слушатъ его, но въ этой улыбк? крестьянина себ? на ум? нельзя было разобратъся, кроется ли въ ней насм?шка или какое-либо другое чувство? Довольный т?мъ, что онъ можетъ доставить н?сколько минутъ отдыха рабочимъ, которые, нагибая спину посреди виноградныхъ лозъ, поднимали и опускали свои тяжелыя мотыки, старикъ съ комичной суровостью подходилъ къ краю площади, и разражался продолжительнымъ и оглушительнымъ возгласомъ:

– За-а-а-курива-а-ай!

Блестящiя мотыки переставали сверкать среди виноградныхъ лозъ, и длинный рядъ виноградарей съ обнаженной грудью принимались тереть себ? руки, он?м?вшiя отъ рукояти мотыки, и зат?мъ медленно вытаскивали изъ кисетовъ вс? приспособленiя для куренiя.

Старикъ д?лалъ то же, что и они, и съ загадочной улыбкюй принималъ похвалы сеньоровъ громовому его голосу и интонацiи полководца, съ которой онъ отдавалъ приказанiя своимъ людямъ. Онъ свертывалъ сигару и медленно курилъ ее, чтобы б?дные рабочiе воспользовались н?сколькими лишними минутами отдыха, благодаря хорошему настроенiю духа хозяина.

Когда онъ докуривалъ сигару, для сеньоровъ наставалъ новый моментъ развлеченiя, старикъ опять начиналъ шагать съ д?ланной суровостью, и, отъ звука его голоса дрожало эхо сос?днихъ холмовъ:

– За-а-ра-а-боту-у!..

Старый сеньоръ Ферминъ былъ одной изъ достоприм?чательностей Марчамалы, которую донъ-Пабло показывалъ своимъ гостамъ. Вс?хъ см?шили его поговорки, его удивительныя, совершенно народныя выраженiя и образы р?чи, и сов?ты, преподаваемые имъ напыщеннымъ тономъ. А старикъ принималъ ироническiя похвалы сеньоровъ съ простосердечiемъ андалузскаго крестьянина, который еще и по настоящее время живеть точно въ эпоху феодальнаго строя, безъ той суровой независимости мелкаго крестьянина, считающаго землю своей собственностью. Къ тому же сеньоръ Ферминъ чувствовалъ себя на всю свою жизнь связаннымъ съ семьей Дюпоновъ. Онъ вид?лъ донъ-Пабло еще въ пеленкахъ, и хотя, въ обращенiи съ нимъ, и проявлялъ вс? т? признаки, которыхъ требовалъ отъ вс?хъ властный хозяинъ, для старика донъ-Пабло продолжалъ оставаться какъ бы ребенкомъ и онъ относился къ его раздраженiю и вс?мъ его вспышкамъ съ величайiiшжъ добродушiемъ.

Въ жизни приказчика былъ тяжелый перiодъ нужды. Въ молодости онъ работалъ въ виноградникахъ въ ту хорошую пору, о которой съ такой грустью вспоминалъ старый техникъ фирмы Дюпонъ, въ ту пору вогда рабочiе ?здили иногда въ коляскахъ и над?вали лакированные башмаки.

Живя въ довольств?, рабочiе тогдашняго времени им?ли возможность думать о высокихъ матерiяхъ, которыхъ они не могли хорошенько еще опред?лить, но величiе которыхъ они смутно предчувствовали. Къ тому же все государство было въ великомъ перелом?. Вблизи города Хереса, въ морскомъ порту, съ котораго в?терокъ доносился до виноградниковъ, правительственныя суда стр?ляли изъ пушекъ, чтобы возв?стить королев?, что она должна сойти съ своего престола. Ружейная пальба въ Алколе?, въ противоположномъ конц? Андалузiи, разбудила всю Испанiю, «лицем?рная династiя Бурбоновъ» б?жала, жизнь шла лучше и вино казалось вкусн?е при мысли (ут?шительная иллюзiя!), что всякiй влад?етъ маленькой частицей той власти, которая до того задерживалась руками одного лица. Къ тому же, какое убаюкивающее п?нiе стало раздаваться для б?дняковъ, сколько похвалъ и лести расточалось народу, который н?сколъко м?сяцевъ передъ т?мъ былъ ничто, а теперь сталъ вс?мъ!

Сеньоръ Ферминъ волновался, вспоминая эти счастливыя времена. Онъ въ ту пору какъ разъ еще и женился на «б?дной мучениц?», какъ онъ называлъ покойную свою жену. Вс? товарищи по профессiи собирались въ трактирахъ каждый вечеръ, чтобы читать газеты, и стаканы съ виномъ ходили по рукамъ въ томъ изобилiи, которое позволялось хорошо оплачиваемою поденной платой. Неутомимо леталъ съ м?ста на м?сто соловей, принявъ за рощи города, и дивное его п?нiе сводило съ ума людей, заставляя ихъ громко, во весь голосъ требовать республику… но непрем?нно федеративную или никакую. Р?чи Кастеляра читались иа вечернихъ собранiяхъ; проклятiя, посылаемыя имъ прошлому, и его гимны домашнему очагу, матерямъ, и всему тому, что волнуетъ д?тскую душу народа, заставляли ронятъ не одну слезу въ стаканы съ виномъ. Сверхъ того, черезъ каждые четыре дня получались въ город? брошюрки гражданина Роке Барсья, адресованныя друзьямъ, съ частыми возгласами: «Слушай меня хорошенько, народъ», «подойди, б?дняга, и я изм?рю твой голодъ и холодъ». – Все это умиляло виноградарей и пробуждало въ нихъ величайшее дов?рiе къ сеньору, который обращался къ нимъ съ такой братской простотой.

Особенно льстило сеньору Фермину въ пору юношескихъ его восторговъ общественное положенiе тогдашнихъ революцiонныхъ вождей. Никто изъ нихъ не былъ рабочимъ или поденщикомъ, а это, какъ ему казалось, еще бол?е подчеркивало ц?нность новыхъ воззр?нiй. Самые прославленные защитники «идеи» въ Андалузiи вышли изъ того сословiя, которое онъ, по атавистическому чувству – все еще продолжалъ уважать. Это были сеньоры изъ Кадикса, привыкшiе къ легкой и веселой жизни большого города, кабальеросы изъ Хереса, – люди знатные, влад?вшiе пом?стъями, прекрасно ум?вшiе обращатьоя съ оружiемъ. И даже аббаты принимали участiе въ движенiи и утверждали, что Христосъ былъ первымъ республиканцемъ и будто бы, умирая на крест?, сказалъ н?что врод? «свобода, равенство и братство».

И сеньоръ Ферминъ нимало не колебался, когда, посл? митинговъ и громогласныхъ чтенiй газетъ, ему пришлось отправиться въ экспедицiю въ горы, съ ружьемъ въ рукахъ, для защиты Республики, которую не желали признать генералы, только что изгнавшiе изъ Испанiи королевскiй домъ. Долгое время пришлось ему, скитаться по горамъ и не разъ вступать въ перестр?лку съ т?ми самыми войсками, которыхъ онъ, н?сколько м?сяцевъ тому назадъ, вм?ст? со вс?мъ народомъ, встр?тилъ рукоплесканiями, когда они, взбунтовавшись, проходили черезъ Хересъ, по дорог? въ Альколею.

Въ эту пору онъ познакомился съ Сальватьерра, и воспылалъ къ нему такимъ чувствомъ восхищенiя, которое не охлад?ло и впосл?дствiи. Б?гство и долгiе м?сяцы, проведенные въ Танжер?, были единственнымъ итогомъ его революцiоннаго энтузiазма, и когда онъ могъ, наконецъ, вернутъся на родину, онъ зд?сь увид?лъ евоего первенца-сына, рожденнаго ему б?дной мученицей во время его экспедицiи въ горахъ.

Снова принялся онъ работать въ виноградникахъ, н?сколько разочарованный дурнымъ исходомъ мятежа. Къ тому же, ставъ отцомъ, онъ сд?лался эгоистичн?е и думалъ больше о своей семь?, ч?мъ о державномъ народ?, который могъ добитъся свободы и безъ его поддержки. Услыхавъ, что республика все-таки провозглашена, онъ почувствовалъ, что энтузiазмъ его снова возрождается. Наконецъ-то въ стран? республика! Теперь начнется хорошее житье! Но черезъ н?сколько м?сяцевъ въ Хересъ вернулся Сальватьерра… По его словамъ д?ятели въ Мадрид? оказались изм?нниками, и республика вышла каррикатурной. И снова пришлось Фермину съ ружьемъ въ рукахъ дратъся въ Севиль?, въ Кадикс? и въ горахъ изъ-за вещей, въ которыхъ онъ ничего не понималъ, но которыя должны был бытъ ясны какъ день, если Сальватьерра ихъ провозглашалъ. Это второе его приключенiе досталось ему не такъ дешево, какъ первое. Его арестовали и онъ провелъ долгое время въ Сеут? вм?ст? съ пл?нными карлистами и мятежными Кубинцами.

Когда онъ получилъ свободу и вернулся въ Хересъ, жизнь зд?сь показалась ему бол?е печальной и тяжкой, ч?мъ въ тюрьм?. «Б?дная мученица» умерла въ его отсутствiе, а двое ея д?тей, Ферминильо и Марiя де-Лусъ, – были взяты на попеченiе родственниками Фермина. Работу было трудно достать, она оплачивалась плохо, всл?дствiе чрезм?рнаго обилiя предложенiя; a негодованiе противъ «петролеровъ», смутившихъ страну, было очень сильно. Бурбоны только что вернулись въ Испанiю, и богатые пом?щики боялись наниматъ м?стныхъ рабочихъ, которые незадолго передъ т?мъ угрожали имъ съ ружьемъ въ рукахъ, и обращались съ ними, какъ съ равными.

Сеньоръ Ферминъ, не желая явитъся съ пустыми руками къ б?днымъ родственникамъ, которые прiютили у себя его малютокъ, – занялся контрабандой. Кумъ и товарищъ его въ партизанской войн? Пако де-Альгаръ не былъ новичкомъ въ этомь д?л?. Были они кумовья потому, что Ферминъ былъ крестнымъ отцомъ Рафаэлильо, единственнаго сына сеньора Пако, у котораго, тоже какъ у Фермина, умерла жена во время его заключенiя въ тюрьм?.

Кумовья занимались вм?ст? своими тягостными экспедицiями б?дныхъ контрабандистовъ. Съ границы Гибралтара и до Хереса они подвергались масс? опасностей, не разъ мимо ушей ихъ евистали пули таможенной стражи, у нихъ отнимали ихъ контрабанду – табакъ, ихъ избивали палками. А когда б?днякамъ удавалось какъ-нибудь пронести малую толику табака, господа въ казино и кофейняхъ еще выторговывали у нихъ н?сколько грошей. Неудача пресл?довала ихъ неотступно. Три раза къ ряду у нихъ отняли всю ихъ ношу табаку, и теперь они оказались даже б?дн?е, ч?мъ тогда, когда они въ первый разъ принялись за контрабанду. У нихъ были долги, казавшiеся имъ громадными, и мало уже кто соглашался даяъ имъ хоть грошъ для продолженiя ихъ «д?ла».

Взявъ за руку Рафаэлильо, кумъ отправился съ нимъ въ себ? на родину въ Альгаръ, чтобы прiискать тамъ поденную работу. А сеньоръ Ферминъ ежедневно выходилъ въ Херес? на площадь Нуэва, поджидая, не найметъ ли его кто-нибудъ. Вотъ тутъ-то и познакомился Ферминъ со своимъ «ангеломъ покровителемъ», какъ онъ его называлъ, съ челов?комъ, котораго онъ посл? Сальватьерра чтилъ больше вс?хъ, со старикомъ Дюпономъ. Этотъ посл?днiй, увидавъ его однажды, вспомнилъ уваженiе, выказанное ему въ то время Ферминомъ, когда тотъ ходилъ по Хересу, гордый своей цв?тной шапкой и оружiемъ, звен?вшимъ. при каждомъ его шаг?, словно ржавое жел?зо.