Следы прошлого, или Московские тайны

– А ворота, я вижу, открыты, – прибавил он, не оборачиваясь. – Откуда я знаю, может, вы сами и подбросили… или этот вот… Морда! – он ткнул тростью в сторону дворника.

Остатки хорошего настроения у Артемьева развеялись как дым. Этот старик своей грубостью вывел его из себя. Однако в его работе ему попадались типы и почище этого. Он сдержался и подчеркнуто вежливо ответил:

– Благодарю вас, господин Стоецкий. Вы будете вызваны для дачи формальных показаний.

Стоецкий кивнул и величаво поплыл в дом. Пока он не скрылся за дверью, следователь смотрел ему вслед, затем вопросительно взглянул на дворника.

– Ваш бродь, я же ведь аккурат перед вами пришел… Я ведь в кутузке, ваш бродь, по распоряжению самого господина Власовского… – начал было жаловаться дворник. – Как выпустили, так я и домой. Прихожу, вижу – лежит. А Станислав Тимофеевич…

– Так ворота закрыты были? – перебил его Артемьев. Ему вдруг вспомнилось, что точно такой же вопрос он задавал Гесину год назад после убийства Скворцова.

– Закрыты… ну, то есть вначале. Отпер, значит, вошел – я ведь завсегда при ключах, ваш бродь – увидел, значит, и давай звать кого на помощь…

– А во дворе никого не заметил?

– Никак нет, никого.

– Точно?

– Я, ваш бродь, на службе в наблюдателях ходил. У меня глаз наметанный. Никого не было. Точно!

– Так-с. Ты вот что, покажи, где ты стоял, когда увидел… пострадавшего?

– Так, где стоял? Только вошел, вижу – мертвый, ну и…

– Так-с. Значит, к… пострадавшему близко не подходил?

– Никак нет! Малость по дорожке прошел, вот как бы досюда, гляжу – мертвый…

– Откуда же ты узнал, что он мертвый?

– Так видно же, ваш бродь. Дырка вон, и лежит-то сам… как мертвец. Я же на службе…

– Ну ладно, ладно. Я после тебя вызову – еще раз все точно расскажешь.

Пристав, который не приближался к следователю, пока тот разговаривал с домовладельцем и дворником, теперь подошел к нему в сопровождении недавно прибывшего тюремного врача. Чищеные сапоги пристава и пола его шинели были выпачканы глиной. Артемьев поздоровался с ними, взял пристава под руку и кивнул в сторону убитого.

– Ну, Леонтий Евсеевич, что вы про это думаете?

– Черт знает что, грязь развели!..

– Разделяю ваше возмущение, однако… – Артемьев кивнул на шнурок, – вам этот натюрморт ничего не напоминает?

– Как же-c, дело Скворцова! – буркнул пристав, осматривая свою пострадавшую шинель.

– Вот именно, даже слишком!

– Что же вы, Евгений Лазаревич, и теперь анекдот не расскажете?.. А что до удавки – так был тут один умелец. Рудаков – Сергей Федорович, из сыскного, да вы с ним знакомы! – давно за ним охотился, вышел тогда на него, ну, после убийства Скворцова, да взять не смог…

– Не в голосе я нынче, Леонтий Евсеевич, да и анекдот у нас, похоже, уже имеется, так сказать, в осязательной форме.

Артемьев вкратце поведал приставу о своем предварительном осмотре убитого.

– …Так что удавлен он или застрелен – это нам пусть доктор расскажет, но слишком много во всем этом несуразного! А про Сергея Федоровича вы хорошо мне напомнили! Надо будет с ним встретиться…

Он взял пристава под руку и увлек в сторону дома. Доктор между тем склонился над убитым.

– Знаете, что я подумал, Леонтий Евсеевич? Никаких следов возле трупа мы не заметили…

– Как же, – возразил пристав, – я видел там следы!

– Это мои следы, но уверяю вас, что я его сюда не перетащил, криво усмехнулся Артемьев и продолжил:

– Так вот, можно, конечно, предположить, что их тщательно уничтожили после убийства, но, простите, это уже совершенно за границей разумного.

Пристав согласно кивнул.

– Так как же он тогда тут оказался?

– А вот давайте мы с вами и посмотрим…

Пока врач осматривал труп, они успели обойти весь двор по периметру, и наконец снова вернулись к убитому. Тот уже лежал на боку, частично раздетый. Рядом с ним стояли доктор и городовой, который, вероятно, помогал ему поворачивать и раздевать покойника.