Золото Ригаса

«Что я здесь делаю?» – задал себе вопрос. И тут дошло то страшное, что заставило облиться его сердце горечью: бабушка умерла! Слезы побежали по его щекам.

– Проснулся? – вошла в комнату Валентина Ивановна. Она села на край кровати и вытерла ладонью ему слезы. Вздохнула.

– Мы все сделаем как надо. – Помолчала… – Деньги есть на похороны?

– Нет, – давясь слезами, сказал Руслан, – пенсию не несут уже полгода.

– А на что же вы жили?

– Рыбу ловил, продавал.

– Придется нам с тобой съездить на шахту, где работал отец, и просить помощи. Я разговаривала с соседями. Денег ни у кого нет. На поминки кое-что из еды соберем, а вот на сами похороны будем просить. Жизнь настала такая, собачья, – расстроено произнесла она. – Никому мы в этом государстве не нужны.

До шахтоуправления добирались на автобусе. Он был заполнен меньше чем наполовину. Вдвоем сели на заднее сиденье.

В открытое окно врывался утренний ветерок.

Руслан, находясь в полузабытьи, прислонил голову к стеклу. Все, что было вокруг, казалось тяжелым сном. Хотелось, чтобы скорее страшный сон закончился. Он проснется – и не будет ни шара, ни убийства на берегу моря, ни толстого начальника милиции, ни смерти бабушки. Все, что произошло с ним, не укладывалось в голове. Словно птичка, пойманная в силки, билась мысль: «Такого не может быть, чтобы он остался один-одинешенек на всем белом свете. Как самому жить дальше!?». Его разум отказывался осознавать происшедшее. Он вновь и вновь возвращался мысленно к бабушке. «Милая, родная, как я тебя любил… Как же ты могла оставить меня одного… Я всегда помогал тебе: полы мыл, рыбу ловил, на рынок ходил и радовал своими оценками. Господи, верни мне бабушку! Сделай так, чтобы это был всего лишь сон!»

Его рука оказалась в мягкой руке Валентины Ивановны. Она крепко сжала ее.

– Не думай ни о чем, – тихо проговорила она. – Ничего уже не вернешь. Отвлекись. Нам многое предстоит сделать за полдня.

Только теперь Руслан услышал, как в автобусе говорили люди.

– Ну, а толку с того, что мы акционеры шахты? – громко говорил впереди седой мужчина. – Крепежа нет, запчастей тоже. И уголь некому покупать. Денег ни у кого нет. Раньше село дралось за хороший уголь, а теперь там давно на солому, подсолнух и дрова перешли. Благо, кому газ в застойные времена провели. Вот и сидим, какой месяц без зарплаты, хотя угля под землей навалом!

– Мукой и сахаром обещают зарплату выдать, – вставил широколицый парень.

– Хотя бы и так, – соглашался седой. – Переходим, так сказать, на товарный обмен: я тебе топор, а ты мне – овцу, как в средние века. Только, сдается мне, не получат ни топора, ни овцы те, кто по году в неоплачиваемом отпуске. Раньше, помните, сколько нас этим автобусом ездило? А теперь, – мужчина окинул взглядом полупустой салон, – раз, два и обчелся. Да и те, что едут сейчас, послоняются по двору, как голодное воронье по кладбищу, и назад, несолоно хлебавши, вернутся. Вот и получается – реформам крах, а помощь Запада, как и ваучеры, которые выдали нам одна фикция.

Автобус, поднимая тучи угольной пыли, подрулил к шахтоуправлению. У больших стеклянных дверей четырехэтажного здания лежала перевернутая урна. Рядом валялся мусор. Ветер гонял по бетонным плитам обрывки бумаги.

Вместе с Валентиной Ивановной Руслан поднялся на второй этаж. Возле высокой белой двери с табличкой «Приемная» остановились. Валентина Ивановна одернула юбку, поправила кофту. Открыла дверь, пропуская вперед Руслана.

Комната, куда они вошли, была светлая и просторная. Возле одной из стен на стульях, выставленных в ряд, сидели двое мужчин – один в шахтерской робе, другой в костюме. Через стул от них восседала женщина броской красоты с накрашенными красным губами. Она была в светлом костюме с коричневой папкой на коленях.

У другой стены, за столом, находилась пожилая женщина. Она поверх очков взглянула на вошедших.

Валентина Ивановна остановилась у двери. Осмотрелась. Подошла к столу и наклонилась к женщине.

– Совещание закончится, и зайдете, – услышал Руслан слова женщины в очках.

– Как это «зайдете»! – возмутилась дама в светлом костюме. – Я битый час ожидаю здесь.

– Дело связано с похоронами, – пояснила женщина-секретарь.

– У меня, может, тоже важное дело, – капризно поджала губы женщина.

Сидящий через стул от нее мужчина в темном костюме и галстуке глубокомысленно произнес:

– Важнее смерти в жизни ничего нет. Она всему голова. Пусть идут, Галина Александровна.

В это время дверь приемной открылась, и вошел элегантно одетый, стройный, с очень смуглым лицом то ли от загара, то ли от природы, молодой мужчина с тонкими черными усиками. Еще с порога он улыбнулся женщине в очках.

– Мария Ивановна, могу попасть? – он показал пальцем на дверь, рядом с которой сидели мужчины и женщина.

– Совещание, Андрей Николаевич, – улыбнувшись, ответила ему Мария Ивановна.

– Что за вопрос на повестке? – деловито справился Андрей Николаевич.

– Профсоюз решает с администрацией, где изыскать средства на благотворительный обед для ветеранов-шахтеров к восьмидесятилетию шахты.

– Вот и дожились, Мария Ивановна, – свободно, как свой, заговорил мужчина. – Раньше к юбилеям ордена давали, премии большие, а теперь, – его тонкие губы вытянулись в презрении, – на благотворительный обед ветеранам шахты изволим средства выискивать. Ну, да ладно, – произнес он и пригладил рукой вьющиеся волосы, – зайду попозже, мне не к спеху. – Мужчина направился к двери.

– Андрей Николаевич, – остановила его Валентина Ивановна, – у меня к вам просьба.

– Слушаю вас, – губы мужчины тронула улыбка.

Валентина Ивановна прошла к двери, толкнула ее, и они вышли. Руслан остался стоять возле самой двери. Она оставалась приоткрытой.

– Андрей Николаевич, – слышал он голос Валентины Ивановны, – вы не можете выдать мне деньги наперед? Огород я дополю. Мне они сейчас нужны.

– Валентина Ивановна, голубушка, о чем речь, конечно, – послышался голос Андрея Николаевича. – Сколько хотите, но при условии, что вы будете моей.

– Нет, – решительно отвечала Валентина Ивановна, – мы с вами уже говорили об этом. Не будем возвращаться.

– Воля ваша, Валентина Ивановна, – обиженно произнес Андрей Николаевич. – Тогда нам и говорить-то не о чем.

Дверь открылась, вошла покрасневшая Валентина Ивановна. Маленькие красивые губы ее нервно подрагивали.

Из кабинета директора послышался шум сдвигаемых стульев. Через минуту стали выходить люди. На их лицах тенью лежала обреченность.

Директор шахты, коренастый мужчина, средних лет, в белой рубашке и галстуке, стоя у тумбочки, наливал в стакан воду из графина. Он даже не взглянул в сторону вошедших в кабинет. Отхлебнул воды и показал рукой на стулья.

– Присаживайтесь.

Поставил стакан рядом с графином и сел в кресло. Широкое лицо его было уставшим.

– Слушаю, – сказал он и протер рукой глаза.

– У вас на шахте десять лет назад шахтер Михаил Миров работал. Он погиб в завале. Кстати, вместе с моим мужем, Иваном Жилавиным. Это, – Валентина Ивановна показала на Руслана, – сын Мирова. У него вчера умерла бабушка. Матери у мальчика нет. Была врач. Умерла после того как была в Чернобыле. Теперь, – Валентина Ивановна повернула голову в сторону Руслана, – круглый сирота. Помогите с похоронами, пожалуйста.

Директор провел ладонью по лицу.

– Видите ли, – начал он, не поднимая глаз, – шахта пять месяцев стоит. Не успеваем воду откачивать – то и знай электричество за долги отключают. Картотека в банке огромная. Сегодня вместе с профсоюзом на благотворительный обед ветеранам шахты не смогли нужной суммы наскрести. Раньше говорили, каждая копейка на счету, теперь и копейки нет. – Он развел руками.

– Так как же быть? – с болью произнесла Валентина Ивановна.