Талер чернокнижника

Интересно, что это? Какая-то окоренная ветка, напоминающая двузубые вилы… И она медленно вращается, будто прикреплена у моторчику. Но в руках старика нет никакого движка! Он держит ветку за длинный конец – и все. А она, тем не менее, совершает круговые движение.

Мистика…

– Кто вы такой и что вам здесь нужно? – спросил я резко.

А чего миндальничать? Если это новый сосед, то извинюсь за нахрапистость, а ежели какой-нибудь забулдыга, каким-то образом проникший в нашу «крепость», то выпровожу его вон.

Старик ничего не ответил. Он лишь обжег меня своим электрическим взглядом, что-то буркнул и, ускоряя шаг, пошлепал средневековыми коцами к выходу. Я обалдело уставился ему вслед.

Ни хрена себе… Во народ пошел. Наглые все, спасу нет. Ну почему я так дурно воспитан!? То есть, интеллигентным обывателем? Иногда до того хочется какому-нибудь наглецу хлебальник начистить, ан, нет, воспитание не позволяет, хотя силушки вполне достаточно.

Другой на моем месте – например, Васька Штык – догнал бы этого старого пердуна и объясни бы ему, что и в его возрасте нужно быть вежливым и тактичным. И что не хрен шляться где ни попадя.

И вообще – как он сюда попал?

Господи, что за дурацкий вопрос… Мне сразу же вспомнился обворованный Князь. Уж у него-то с замками все было в порядке. Там такое наворочено, сам видел… И что? А ничего. Воры вошли в его квартиру, как в свою, – запросто. Нет таких замков, которые не мог бы открыть человек.

Стоп! Что если появление этого странного старика как-то связано со смертью Хамовича? Вполне возможно. Нужно позвонить майору Ляхову! Он просил, в случае чего, звякнуть и даже дал свою визитку.

Хм… А что я ему скажу? По нашей лестнице бродил туда-сюда какой-то странный старик, в одежде, траченной молью… Ну и что? Может, он и впрямь приходил к кому-то в гости. Хотя…

К богатеям, живущим в нашем подъезде, голь перекатная на огонек не заходит. Я наблюдал за приездом гостей. Там такие огромные пакеты несли, что простому человеку можно месяц вместе с семьей кормиться. Да еще и городским бездомным кое-что перепадет. Мусорные баки возле нашего дома считаются среди бомжей Клондайком.

И потом эта самопроизвольно вращающаяся в руках ветка. Что-то очень знакомое… Где-то я видел нечто подобное… Может, в кино? Возможно.

Погодь, погодь… Да ведь это… Точно! Старик, которого я встретил на лестнице – лозоходец! Когда-то я что-то о них читал… или видел научно-популярный фильм, точно не могу сказать.

Да, похоже. Но лозоходцы, насколько мне помнится, ищут в основном воду – где можно рыть колодец или бурить артезианскую скважину… Он что, проверял утечки воды по поручению коммунальщиков? Но у нас в доме хороший слесарь-сантехник, нигде ничего не подтекает.

Бред сумасшедшего… Похоже, наш подъезд стал прибежищем странных явлений, чтобы не сказать больше. Убийство Хамовича (явно каким-то маньяком), исчезновение Лизаветы, а теперь еще этот «астролог»-лозоходец в средневековых лохмотьях… Что все это значит?

Я постарался как можно быстрее открыть замки на входной двери и шмыгнул в прихожую, как испуганная мышь в норку. Нет, честно, мне стало как-то не по себе. Даже холодок побежал между лопаток, словно кто-то нехорошо и пристально посмотрел мне вслед.

Первым делом сварив крепкий кофе, я включил компьютер и залез в Интернет. Мне не давал покоя мысль о лозоходцах. Надо почитать, что это за птицы такие и чем они еще занимаются, кроме поисков подземных источников.

Из Интернета я узнал, что лозоходцы называются даусерами, что истоки этой, с позволения сказать, профессии теряются во тьме веков, и что раньше они пользовались ветками орешника, а теперь медной рамкой, которая вращается в деревянной рукоятке.

Лозоходцы определяют геопатогенные зоны при строительстве зданий, ищут места, где можно рыть колодцы (это я знал), выступают в качестве первооткрывателей месторождений золота, серебра и железа, проявили себя в поисках кладов, а некоторые особо одаренные личности – лозоходцы-биолокаторы – разыскивают пропавших людей, живых и мертвых.

А еще я вычитал, что лозоходство – это антинаучное направление в биоэнергетике. И что все даусеры – шарлатаны.

Вот и думай тут, как хочешь…

Я выключил свой навороченный «Пентиум» и задумался. Вообще-то мозги у меня в порядке. Иногда мне удается такие комбинации проворачивать, что мои коллеги за головы хватаются. Я умею построить логически верную цепочку событий, а также их последствий и замкнуть ее, где нужно и когда нужно.

Наверное, это качество я получил по наследству от деда. Он здорово меня баловал, но иногда ставил перед собой по стойке «смирно», долго-долго вглядывался в мои глаза гипнотизирующим взглядом, а потом многозначительно говорил: «Все верно. Ты можешь, мой мальчик. Можешь! У тебе есть дар. Но стоит ли?…»

Я повиновался ему беспрекословно. Иногда складывалось такое впечатление, что я могу читать мысли деда. По крайней мере, те, что касались поощрений. Едва его машина останавливалась у подъезда, как я уже бежал ему навстречу, зная, что дед притаранил какое-нибудь лакомство – в детстве я был большой сластеной.

На такие моменты бывали не часто. И не потому, что дед был жмотом. Просто он занимался такими проблемами, что нередко забывал даже пообедать, или зимой приезжал домой в одном костюме, оставив пальто и шапку на вешалке в своем кабинете.

Но что он имел ввиду, когда говорил про какой-то дар, я так и не понял. Возможно, дед хотел открыть мне эту тайну в какой-то определенный момент, да не успел.

Я долго не знал (и даже не догадывался), чем занимался дед на своей работе. Поначалу я Тим вопросом вообще не интересовался, считая, что академик только книжки умные пишет, да бумаги в кабинете перекладывает с места на место. А когда стал постарше и поумней, когда деда не стало, я задал этот вопрос своим родителям.

И получил в ответ приложенный палец к губам и многозначительный звук «Ц-с-с…» То есть, закрой свой юный ротик и во избежание разных неприятностей больше не спрашивай о таких вещах. В особенности в стенах дедовой квартиры.

Я уже привык к атмосфере некоторой исключительности и таинственности, которая, благодаря деду, окружала нашу семью, поэтому молча кивнул головой и умял свой интерес к этой теме.

Но спустя какое-то время после смерти деда я получил доступ к его библиотеке, которая хранилась под замком в дубовом книжном шкафу, больше похожем на деревянный сейф, так как его дверки были без стекол. По правде говоря, я знал, что там находятся старинные книги.

Но солидные фолианты, теснившиеся на полках шкафа, не вызывали во мне никаких эмоций. В детстве и отрочестве я больше любил Дюма, Майн Рида, Ефремова, Алексея Толстого, Агату Кристи, Сабатини, Гоголя, Джека Лондона и так далее.

История меня не прельщала; мне думалось, что это какие-то скучные летописи, притом на старославянском и латыни, которую я тогда не знал. Да и зачем мертвые языки такому лентяю, как я?

Однако, то, что я наконец увидел вблизи и подержал в руках, поразило меня до глубины души. Это были какие-то колдовские манускрипты, совсем не похожие на те книги, что стояли на полках в квартире, где я жил вместе с отцом и матерью.

У нас тоже было много старинных изданий, толстенные тома которых своими позолоченными тиснеными корешками придавали нашей библиотеке очень даже солидный и дорогой вид. Нужно сказать, что никто и никогда их не читал. По крайней мере, на моей памяти. Этот старый хлам предназначался гостям на показ.

Я и сейчас отчетливо помню, каким фанатичным огнем горели жадные глаза некоторых товарищей, когда им позволяли ознакомиться с нашими раритетами. Тогда у многих была такая мания – собрать козырную библиотеку. А что за библиотека без старинных фолиантов?

Но самое интересное: эти самые «собиратели», по-моему, в своей жизни читали только две книжки – сберегательную и «Устав КПСС». Мне как-то довелось побывать на дому у одного такого клиента. Его библиотеке мог бы позавидовать даже секретарь обкома партии, которому все книжные новинки доставляли прямо на дом, едва они покидали типографию.

Меня снисходительно допустили к созерцанию этого богатства, вежливо намекнув, что руками ничего трогать нельзя, но я не удержался и, пользуясь временным отсутствием хозяев, открыл один из шкафов и взял наугад несколько книг. Все они были великолепного качества, отпечатаны на отменной бумаге, но их даже не открывали.

Но это так, отступление. Что касается дедовых фолиантов, то они здорово меня озадачили. Зачем советскому академику мистика? Это был вопрос, что называется, на засыпку.

Я пытался их читать, но это был, образно выражаясь, артель «Напрасный труд». На старославянском я еще мог кое-что прочитать, но что касается латыни и других языков, то здесь передо мною встал абсолютный тупик.

Ничего я не понимал и в различных изображениях и чертежах, которыми полнились пожелтевшие от времени страницы. В общем, эти книги были для меня сложней китайской азбуки.

Тогда я решительно наехал на своих предков. Все-таки, интересно знать, какие такие проблемы планетарного масштаба двигал мой орденоносный дед, который был вхож даже в Кремль. Я хорошо помнил, как за ним приезжали черные правительственные членовозы с охраной.

Батя поначалу сделал грозное лицо и сказал, что если я еще раз… что если еще когда-нибудь… Ну, в общем, начался обычный родительский базар-вокзал.

Но я был уже далеко не мальчик и немного разбирался в психологии своих стариков. Изобразив страшную обиду, я схватил шмотки – якобы с психу – и сказал, что больше в родном доме моей ноги не будет, если мне не доверяют самые близкие люди, и что теперь стану всем говорить, будто я с инкубатора.

Конечно же, как и следовало ожидать, первой сдалась маманя. Поймав меня на выходе, она гневно обрушилась на батю, обозвав его разными нехорошими – но вполне литературными – словами, самым сильным из которых было слово «инквизитор».

И предки раскололись. Правда, знали они немного, но все-таки. И еще одно – случись этот разговор до Горбачевской перестройки, старики даже пара из уст не выпустили бы; когда они рассказали о дедовых делах, я понял, почему. И сам прикусил свой глупый отвязанный язык – есть вещи, о которых опасно не только говорить, но и знать.

Оказывается, дед был учеником знаменитого профессора Чижевского, создателя такого направления в науке как космическая биология. Кстати, Чижевскому тоже довелось попробовать сталинских лагерей.

Его посадили чуть позже деда, в 1942 году – отправили на Урал. Наверное, благодаря большим заслугам профессора перед родиной – на Урале все-таки теплее, чем на Колыме, где тянул срок мой дед, тогда еще не очень известный в научных кругах.

Так вот, кроме космической биологии, а также специальной лампы, которую назвали «люстрой Чижевского» и которую теперь втюкивают борзые молодцы всем лохам, профессор занимался еще и парапсихологией вкупе с экстрасенсорикой.

А его ученик, мой любимый дедуля, оказался очень даже толковым последователем Чижевского, которого еще в 1939 году американцы назвали русским Леонардо да Винчи.