Талер чернокнижника

– Я не об этом. Будет еще одно убийство. И оно случиться в твоем подъезде.

– Ты… ты это видел!?

– Не помню. Кажется…

– То есть, как это – кажется?

– А как во сне. Все забывается, остается лишь главное – или радость, или тревога. Я просто знаю, что нужно ждать беды – и все. Больше никаких подробностей.

– Но ты же говорил, что будет убийство!

– Да. Я видел кровь. Много крови.

Мне стало не по себе. Я немного помялся, а затем осторожно спросил:

– И кого там… на этот раз?… Ты не знаешь?

– Не волнуйся, – сразу понял меня отец. – С тобой должно быть все нормально. Ты был рядом, и в то же время в стороне. Я не заметил на тебе черных теней.

– Спасибо, батя. Утешил… И что мне теперь делать? Бежать в милицию с заявлением? Мол, так и так, мой гениальный и прозорливый отец предрекает дому по такому-то адресу страшную трагедию… Блин! Меня засмеют. И хорошо, если не дадут пинка под зад.

– Никуда не нужно бежать. Беда в твоем подъезде неотвратима. Вот уж это я знаю точно…

Отец вдруг умолк, а потом, судорожно сглотнув, продолжил, не глядя на меня:

– Ника, может, поживешь у нас недельку, другую? Мать соскучилась, я тоже…

– Пап, ты же фаталист. Чему быть, того не миновать.

– Перестань! – Голос отца сорвался на фальцет. – Я не сивилла*, а мои видения могут быть всего лишь бредом сивого мерина.

– Вот и я об этом… – Я преисполнился решительности – или сейчас, или никогда. – Ты лучше скажи мне, как попала к тебе эта монета и куда она потом девалась?

*Сивиллы – в греческой мифологии прорицательницы, в наркотическом экстазе предрекающие будущее (чаще всего бедствия).

Я подсунул ему под нос все тот же листок со сканами рудничного талера.

– Опять ты за свое… – буркнул недовольно отец и взял листок в руки.

– Узнаешь? – Я затаил дыхание.

– Конечно. Памятью я еще не слабую. Было дело. Я приобрел эту монету у какого-то старика – из ваших. Зашел как-то в клуб нумизматов и купил.

– Зачем? Ты ведь не коллекционер. И потом, я думаю, она досталась тебе совсем не дешево.

– Верно. Тот старый хрыч все жилы из меня вымотал, пока сдался и мы сговорились. Хорошо, что тогда были не такие цены на все, как сейчас, и ходили в основном рубли, а не доллары. Что касается твоего вопроса, зачем мне нужны были монеты, то здесь нет никаких секретов. Я тогда купил их не только у зловредного старикашки, но еще у двух или трех человек. Мне нужно было для опытов серебро с определенными свойствами. Старинные серебряные монеты подходили для моих целей просто идеально. А твой дед отказался поделиться со мной частью своей коллекции, хотя я уверял его, что с монетами ничего не случится.

– Ты что, делал из раритетных монет контакты!? – Я невольно ужаснулся. – Это же варварство!

– Наука требует жертв, сынок. К тому же монеты я не портил. Меня интересовали другие вещи.

– Какие?

– Не забивай мозги разной чепухой. Это тебе не нужно. Если я скажу, что исследовал, как испарятся различные сплавы серебра в волноводах при таких-то и таких режимах, ты поймешь, о чем идет речь?

– Нет, – признался я.

– То-то. Эту монету, кстати, я хорошо запомнил.

– Почему?

– Потому что она чеканена из серебра высочайшей пробы. Когда мои лаборанты провели спектральный анализ этой монеты, то ахнули. Старинное серебро практически без посторонних примесей – это что-то уникальное. Такую пробу можно получить только на современном оборудовании.

– Понятно, – сказал я нетерпеливо. – А потом? Что было потом?

– Потом монета исчезла.

– Как, куда?

– Полегче вопросов у тебя нет? Не знаю. Это надо было у твоего деда спросить. Он забрал ее у меня – и все, с концами. Я спрашивал, но отец в ответ сказал, что монету украли. И все, больше никаких объяснений. А она, кстати, не была моей собственностью, я за нее платил казенные деньги. Пришлось вернуть в кассу со своего кармана…

– А как он заметил эту монету? Или ты домой ее принес?

– Монета попалась на глаза нашему деду случайно. Он как-то зашел ко мне на работу, пользуясь своим удостоверением. Оно у него было каким-то особенным, так что охрана пропустила отца, взяв под козырек. А у нас, ты уже знаешь, и сейчас с этим делом очень строго, а тогда и вовсе мы были за семью замками.

– Знаю, – сказал я с легкой обидой. – Дальше твоего кабинета меня так и не пустили.

Отец рассмеялся. Он уже полностью пришел в себя и на его лице вновь появился румянец. Вернее, кожа приняла свой обычный смуглый оттенок, чем отличалась вся наша семья.

– Правильно сделали, – ответил он. – Иначе пошел бы ты в науку, а там лентяям и лежебокам делать нечего. И мучился бы я с тобой, продвигая тебя, благодаря своим связям, по служебной лестнице.

– А это, конечно, противоречит твоим жизненным принципам, – подхватил я с иронией.

– Скажем так – противоречило. Нынче мы все здорово изменились. Даже академики и профессора. Деньги, деньги – вот самое страшное зло в мире. Диссертации покупаются, должности – тоже… До чего дошло – студенты должны платить за сдачу экзаменов! Мерзость…

– Пап, не растекайся мыслию по древу. Давай про деда.

– Он как увидел эту монету, так сразу и схватил ее. Где взял? – спрашивает. И вижу, что очень волнуется. С чего бы? Я объяснил. Он немного успокоился, положил ее в карман и ушел, пообещав вернуть. Даже не сказав, по какому делу приходил. С той поры я больше монету не видел. А затем через какое-то время он сказал мне, что монета тю-тю. Вот и вся история. Но самое главное: перед тем, как забрать этот талер, он положил его на стол и попросил, чтобы я передал ему монету из рук в руки. Странный у нас был дед…

Еще какой странный, подумал я. Похоже, дед сразу определил, что от этого талера за версту тянет колдовством. Уж в чем, чем, а в этом дед разбирался почище всяких там шаманов и экстрасенсов.

Но как монета попала к Жовтобрюху? Это был вопрос…

Глава 14

Я переночевал у родителей. Мать не отпустила меня, на ночь глядя. Да я и сам не хотел. Хорошо, когда есть кому голову положить на плечо… Я любил своих стариков, хотя сыном был, мне кажется, никудышным.

Родные пенаты действовали на меня как патентованное снотворное. Я уснул, едва голова коснулась подушки. И проспал до девяти утра. Отец давно уехал на работу – за ним приезжала шикарная черная «ауди» – а мать гремела посудой на кухне. Она, как обычно, стряпала что-то вкусненькое.