Копье Милосердия

– Где он сейчас?

– По моим сведениям, в Вавилоне.

– Что он там делает? – удивился Гатаспа. – Ведь от прежнего Вавилона с его храмами, библиотеками и обсерваториями остались лишь одни развалины. Да и те разбирают по кирпичику.

– Ну, не совсем так… Кое-что все же осталось. То, что нужно магу такого высокого ранга, как Мелхиседек. Только не спрашивай, что именно. В такие дела он не посвящает никого, даже самых близких ему людей.

– Много ли осталось у него близких… – проворчал Гатаспа.

– Думаю, что не очень. А скорее их вовсе нет. Мелхиседек уже прожил дольше всех самых старых магов. И пока еще не думает отправляться в Высшие Сферы. Ладно, пусть его… Речь пока не о том. Ты подготовил свои дары?

– А как же. Смотри… – Гатаспа поднял крышку резного сундука, достал оттуда красивую кипарисовую шкатулку с чеканной серебряной окантовкой и открыл ее.

Шкатулка была заполнена каплевидными кусками отборного – «росного» – ладана*, розоватого на цвет.

– Теперь твой черед хвалиться, – сказал он, закрывая шкатулку.

Вифисарий сумрачно кивнул и достал из своей дорожной сумки бамбуковый футляр с мягкой обивкой, а в нем широкогорлый сосуд из дорогого и прочного египетского стекла, закрытый притертой пробкой; размерами и формой он походил на небольшую дыню. Верхняя часть пробки представляла собой золотую печать с изображением летящего голубя. Через зеленоватое стекло хорошо просматривались красно-коричневые кусочки мирры*, заполнившие сосуд почти доверху.

– Мирра из страны Нуб*, – сказал Вифисарий. – Самая лучшая.

– Да-а… – Гатаспа тяжело вздохнул. – Путешествие наше радостным не назовешь… несмотря на рождение Спасителя.

– Так решил синклит Посвященных, – строго сказал Вифисарий.

– И нам осталось только подчиниться…

– Совершенно верно. Что ж, к дальней дороге почти все готово…

– Почти?..

– Для наконечника копья нужно отменное древко.

– Ну, это несложная задача. Калаши – великолепные резчики по дереву. А уж древки для копий и дротиков у них получаются одно загляденье. Для этой цели, думаю, нужно взять тонкий ствол мезуа*. У калашей есть запас хорошо высушенных прямых жердей.

– Что ж, тогда за работу…

* * *

Вифисарий с болью в душе смотрел с вершины невысокого холма на Вавилон. Что случилось с самым красивым из городов, которые ему довелось увидеть за долгие годы своей жизни?! Просторный царский дворец с золоченой крышей разрушен, от окружавшей город стены остались лишь отдельные участки, многие трех- и четырехэтажные дома стоят без крыш и с пустыми глазницами окон, глубокий ров с водой, окружавший Вавилон, пересох, обмелел и превратился в свалку отходов и нечистот…

Когда-то город имел восемь ворот, которые назывались именами богов: ворота богини Иштар, бога луны Сина, ворота Мардука, ворота бога земли Энлиля, ворота бога солнца Шамаша, ворота бога грозы и бури Адада, а также ворота Лугалгирра и Ураш. Теперь на их месте зияли лишь проемы.

Более-менее сохранилось только святилище покровителя Вавилона, бога Мардука, с медными вратами, семиэтажная пирамида-зиккурат Этеменанки*, на вершине которой находился храм, и ворота богини Иштар, облицованные синей плиткой с перемежавшимися рядами сиррушей* и быков. Через ворота и коридор, стены которого украшала плитка с изображениями львов, проходил Путь Процессий. Во время празднования нового года по Пути Процессий к зиккурату Этеменанки проносили статуи богов.

Нынче коридор Пути Процессий изрядно обветшал, плитка местами осыпалась, о храме, венчавшем зиккурат, напоминали лишь две колонны, а каменная лестница, ведшая наверх, напоминала щербатый рот древней старухи. Да и возвышенность, на которой стояли Вифисарий и Гатаспа, в свое время была одной из сторожевых башен; когда-то в ней располагалась таможенная стража. Теперь от башни осталось лишь крошево из сырцового кирпича, образовавшее холм, уже поросший чахлой травой.

– И где нам искать Мелхиседека? – спросил Гатаспа и чихнул; тонкая въедливая пыль хрустела на зубах, набилась в нос.

– Язык до Рима доведет, – ответил Вифисарий и тяжело вздохнул: о время, как ты беспощадно!

Им повезло. На одной из улиц Вавилона они буквально столкнулись с магом низкого ранга по имени Артабан. В отличие от Вифисария и Гатаспы, лошади которых были измождены длинной и тяжелой дорогой, вороной жеребец Артабана так и порывался пойти с места в галоп. Но повод держала крепкая рука. На вид рослому, черноволосому Артабану было не более сорока лет. Он был мускулист, жилист, а его большие черные глаза, в которых светился незаурядный ум, поражали своим ярким блеском.

Артабан очень обрадовался встрече и выразил желание лично провести путешественников к Мелхиседеку.

– Он находится в Борсиппе*, в храме Семи Сфер, – сказал Артабан, осаживая танцевавшего от нетерпения коня. – Только, я думаю, вам нужно немного отдохнуть, подкрепиться и переменить лошадей. Бедные животные совсем измучились.

– С отдыхом можно повременить, поедим на ходу, а вот по поводу лошадей ты прав, – ответил Вифисарий. – Но где это можно сделать? Раньше в Вавилоне при почтовых службах находились постоялые дворы, где путнику предлагали не только ночлег и еду, но и свежих лошадей. Но теперь, насколько мне известно, таких услуг и в помине нет.

– Доверьтесь мне, – сказал, улыбнувшись, Артабан. – У меня много знакомых среди торговцев лошадьми. Мы обменяем ваших коней на других с небольшой доплатой. Всего лишь.

– Ну, если так…

* * *

По сравнению с Вавилоном, Борсиппа стал совсем уж затрапезным городишком, больше похожим на селение. От крепостных стен остались лишь валы, храм бога Эзида – «Дом вечности» – сильно обветшал, и его стены были сплошь в проплешинах от обвалившейся облицовочной плитки, а верхние башни зиккурата Эуриминанки – «Дома семи владык земли и неба» – будто срезало ножом.

Единственным достоинством Борсиппы (с точки зрения Мелхиседека) был высокий холм неподалеку от бывших городских стен и то, что сезон пыльных бурь каким-то чудом не касался города, и небо над ним почти всегда было безоблачным, а воздух чистым. На холме стоял храм Семи Сфер. Впрочем, храмом его считали лишь простолюдины. Правители и жрецы Вавилона знали храм как великолепно оборудованную обсерваторию. Семь облицованных голубой и синей плиткой шарообразных куполов виделись издалека. Общий упадок некогда могучего государства почти не коснулся храма Семи Сфер, потому что за ним надзирали Посвященные – маги высшего разряда, имевшие большой авторитет и огромные возможности.

Если на подъезде к Вавилону магам еще встречались отряды всадников, повозки и путники, то дорога к Борсиппе была практически пустынной. Может, этому способствовал неимоверный летний зной; погонщики верблюдов старались водить караваны по ночам, когда становилось прохладно. Лишь старик-пастух с внуком гнал на выпас небольшое стадо коз, да тощий, иссушенный тяжелой работой крестьянин ехал на таком же несчастном с виду осле, кемаря на ходу.

В храме стояла удивительная тишина. Казалось, время замедлило здесь свой бег и застыло, заключенное в толстые белые колонны, поддерживавшие высокий потолок. В храме Семи Сфер и впрямь молились, но на первом этаже. Второй этаж отдали во владение магам и астрологам (что, собственно говоря, одно и то же).

Жрец в длинном балахоне с колпаком на голове, неприкаянно мыкавшийся возле жертвенника в ожидании жертвователей (конечно же, богатых; по крайней мере, об этом он мечтал), оживился, когда в храме появились маги. Но, заметив на груди предполагаемых паломников золотые диски, удостоверявшие их принадлежность к сословию Посвященных, сразу же поскучнел и склонил голову в глубоком поклоне. На вопрос Вифисария, где находится Мелхиседек, жрец молча указал на одну из семи лестниц, которые вели в главный купол.

Сидя у стола с мраморной столешницей, Мелхиседек что-то быстро писал и черкал на длинном пергаментном свитке. По тому, как он часто использовал абак*, можно было понять, что маг ведет какие-то вычисления. Иногда Мелхиседек обращался к другому счетному приспособлению, представлявшему собой довольно сложный механизм с зубчатыми колесиками, циферблатами и стрелками. Он так увлекся работой, что не обратил ни малейшего внимания на своих гостей. Мелхиседек отстранился от всего земного, он был в другом измерении, поэтому в данный момент люди для него просто не существовали.

Вифисарий с интересом присмотрелся к механизму. Маг знал о его существовании, ему было ведомо, как он работает и устройство, но видеть еще не доводилось. Он был очень дорог и существовал всего в трех экземплярах. Их изготовил сам великий Ктесибий*. Другим механикам это оказалось не под силу.

Передние циферблаты механизма показывали знаки зодиака и дни года. Задав нужную дату с помощью рукояти, человек получал массу полезных астрономических сведений. Показания о положении небесных тел считывались на передней и задней стенках коробки (она была размером с большой кирпич), а черно-белый шарик демонстрировал соответствующую фазу Луны.

Циферблаты механизма показывали положение планет относительно звезд, даты солнечных и лунных затмений, а также даты Олимпийских игр. Один из циферблатов на задней стенке отображал сарос – цикл продолжительностью 18 с небольшим лет (223 лунных месяца), в течение которого затмения Луны и Солнца повторяются в одном и том же порядке. Второй спиральный циферблат соответствовал Метонову лунному циклу длительностью чуть более 19 лет (235 лунных месяцев). Кроме того, механизм мог выполнять арифметические действия сложения, вычитания и деления.

Но основной достопримечательностью в главном, самом большом, куполе храма Семи Сфер являлось сложное сооружение, в основном состоявшее из зеркал и больших линз, сделанных из хрусталя и стекла и заключенных в бронзовую трубу. С его помощью Мелхиседек разглядывал звезды и планеты. (Вифисарий тоже имел подобный прибор, но меньших размеров и слабее.) Строители храма прорезали в куполе несколько закрывавшихся заслонками вертикальных щелей, через которые можно было наблюдать за звездным небом.

Наконец Мелхиседек оторвался от расчетов, посмотрел на магов с каким-то отрешенным выражением на своем благообразном лице и сказал:

– А, вы уже прибыли… Быстро. Я ждал вас завтра или послезавтра.

– Приветствуем тебя, о мудрейший! – за всех сказал Вифисарий и маги застыли в глубоком поклоне.

– Будет вам церемонии разводить… – Мелхиседек потер ладонями уставшие глаза. – Главное – дело.

Внешне Мелхиседек выглядел глубоким стариком – длинная седая борода, почти белые волосы, глубокие морщины на лице, несколько замедленные движения, на коже темные старческие пятнышки… И тем не менее в его фигуре чувствовалась странная для его возраста мощь. Странная для непосвященных. Вифисарий хорошо знал напиток, которым старый маг поддерживал свои силы. Он и сам его употреблял. Напиток обновлял организм, добавлял энергии и продлевал годы жизни.

В отличие от Вифисария и Гатаспы, Мелхиседек был белокожим, хотя по его загорелому лицу это не было видно – он чересчур много времени провел на Востоке. Даже Посвященные Главного Круга не ведали, где и когда он родился. Вифисарий знал лишь то, что Мелхиседек прибыл на Восток из Энетии*. Эта таинственная земля, где, как говорят, большую часть года царят мрак и холод, всегда вызывала интерес у восточных магов, но никто из них не отваживался совершить путешествие в Энетию. Поэтому личность Мелхиседека вызывала у них почтение и даже священный трепет; даже в глазах магов он казался почти полубогом, а что тогда говорить о простых людях.

Впрочем, и происхождение остальных магов чаще всего являлось тайной за семью печатями. И Вифисарий, и Гатаспа родились не в горах Гиндукуша. Они оказались там даже не по своей воле. Так решил главный синклит Посвященных.