Звезда по имени Виктор Цой

Я в прошлом точно так же
Сидел один, один, один…
В поисках сюжета для новой песни.

Алексей Рыбин:

«К сожалению, эту запись мы так и не довели до конца: Витьке вдруг разонравилась эта студия, звук записанных барабанов, хотя, на мой взгляд, он был вполне достойным. Мы собрались в Малом драматическом еще раз, записали голос, и Витька, забрав ленту себе, сказал, что пока на этом остановимся. У него не было настроения писать дальше, это было заметно. Отношения наши продолжали оставаться превосходными, он сказал, что просто устал и ему нужно сосредоточиться, чтобы записать полноценный альбом. А пара песен из записи в Малом драматическом потом так никуда и не вошла».[26 - Там же.]

Валерий Кирилов, музыкант группы «Зоопарк»:

«Моя учеба шла по накатанным рельсам. Сокурсники оказались веселыми парнями, я завел массу интересных знакомств и озаботился изготовлением барабанов. Бабушка прислала мне из Литвы на покупку инструментов огромную сумму – 1500 рублей. Я купил подержанное пианино „Красный Октябрь“, а барабаны решил изготовить на заказ. Мастер, который их делал, жил за городом и был подвержен запоям; я же по простоте душевной имел неосторожность заплатить ему всю сумму заранее. И вот теперь мне приходилось еженедельно мотаться на электричке к нему в Рыбацкое, так как метро там еще не было. Наконец барабаны были готовы. Красивые, прозрачные (из оргстекла), они и звучали здорово. Кстати, именно на них я писал музыку с Рыбой и Цоем. Почитать о той записи можно в Лешкиной книге „Кино“ с самого начала“, а качество звука оценить на альбоме „Неизвестные песни Виктора Цоя“. Работы не было, и пришлось было мне собираться преподавать школьникам ксилофон и малый барабан, как тут произошло странное событие, которому я не придал тогда никакого значения. Мне позвонил незнакомец, назвался Рыбой и попросил записать с ним и его приятелем Витей несколько песен на внезапно подвернувшийся студии МДТ.

Кто это такие, я не имел ни малейшего представления, но мне было достаточно того, что они сказали гордо: „Мы играем биг-бит!“

Я согласился, и в назначенный час Леша с Витькой подъехали ко мне. Мы быстро спустили сложенную заранее установку вниз, затолкали ее в машину, с большим трудом влезли сами и покатили на улицу Рубинштейна, в театр. Уже в машине я уточнил некоторые детали и еще раз спросил:

– Так что играете-то?

– Биг-бит! – с заднего сиденья ответил придавленный бочкой Цой.

На студии я быстро расставил инструменты, и, пока инженер обвешивал их микрофонами, Цой наиграл мне приготовленные к записи песни. Я показал ему по несколько ритмических рисунков к каждой из них; он выбрал понравившиеся, разобрались с бреками, вступлениями и формами, а потом быстро записали болванки. Вернее, я не знаю, как назвать то, что мы записали. Рыба играл подобие первой гитары, Цой играл вторую, баса не было, а голос писался сразу – то есть все тогдашние законы звукозаписи были нарушены. Партия бас-гитары была наложена Шурой Храбуновым („Зоопарк“, первая гитара) много позже, почти десять лет спустя! А тогда мы взяли голым энтузиазмом и наглой молодостью. При записи „Последнего Героя“ я был совершенно заворожен ритмом этой песни, поэтому она получилась сразу же. Примечательна история моей барабанной партии песни „Весна“. Майк написал „Лето“, песня для Цоя, и позже, когда я уже играл в „Зоо“, Майк неизменно требовал, чтобы в „Лете“ на всех концертах мною игралась та самая партия из Цоевской „Весны“. Ложилось замечательно, поэтому я не возражал, хотя каждый раз в душе хихикал при ее исполнении.

В студии Витя работал быстро и уверенно – если он и волновался немного, так это внешне было не заметно, а в „Поисках сюжета“ некоторое волнение добавило остроты и небольшой оттенок нервозности. К сожалению, у меня не сохранилась вторая половина этой песни (ее случайно отгрызла кошка Киса), и на той записи она внезапно обрывается. Как и Витькина жизнь… Для них это была первая запись в профессиональной студии, и я рад тому, что был с ними тогда. По окончании смены мы втроем сидели в аппаратной и слушали материал. На магнитофоне мигала лампочка секундного метража, и Цой внимательно смотрел на нее… Пользуясь случаем, я попросил инженера сделать мне копию всей записи. Ту самую. В принципе, Леша Рыбин довольно точно описал эту запись в книге „Кино“ с самого начала“. Действительно: ну позвонили, ну приехали, ну записали… Вот только Рыба забыл написать о том, что, помимо оператора, за тем действом наблюдала фигуристка Марина Кожевникова, которая приехала в студию вместе с нами. После записи я остался на улице с Мариной и кучей тяжеленных барабанов. Посреди ночи, без всяких шансов поймать такси. Рыба с Цоем моментально куда-то испарились после выхода из студии…

Много лет спустя Майк мне рассказал куда. Они заявились к нему среди ночи хвастаться своей первой студийной записью и заставили бедного Майка ее внимательно прослушать.

„Помню, я сонный ее слушал, я сначала не хотел им совсем дверь открывать, но Наталья настояла. Спросил, кто барабанил, а они сказали, что Женя Иванов из „Пепла“ им присоветовал какого-то кренделя, я не помню, чтобы тебя до того раза слышал. Но похвалил, Кирилыч! Запись их похвалил!“

В то время Майк опекал Цоя, и тот отвечал ему благодарностью, многие это помнят…

Позже Майк познакомил Виктора с БГ, сдал, так сказать, с рук на руки.

Через несколько лет Майк, Цой, Буйнов и я стояли в служебном буфете „Лужников“ во время совместного концерта. Буйнов рассказал какую-то байку (он на это дело мастер), я же в ответ поведал ему о том, как „Зоо“ участвовал в совместном концерте с Глызиным (бывали в те времена такие чудеса), где выступал парень, загримированный под Буйнова, („Веселые Ребята“ тогда только разошлись), и я стоял в полном недоумении от увиденного глюка…

То был концерт, посвященный памяти Саши Башлачева. Нечто странное сквозило в воздухе в тот вечер. Казалось, что все насыщены энергией необъяснимой тоски и неопределенности. Я не помню, чтобы кто-нибудь общался друг с другом так, как это делали мы. Все ходили как вареные. Не могу сказать, что игралось на том концерте. Меня так вообще весь день преследовала мысль: „Кто следующий, кто?“ Я вглядывался в лица музыкантов, и этот вопрос то терялся в сознании, то отчетливо проступал, как тошнота с похмелья. В тот день я отчего-то так и не сказал Витьке, что запись сохранилась у меня…»[27 - Из воспоминаний В. Кирилова – 2012 год. https://vk.com/topic-44903339_27446225]

По счастливому стечению обстоятельств именно Кирилов сохранил копию этой записи, только одна песня «В поисках сюжета для новой песни» оказалась оборвана на полуслове. Кошка Кирилова размотала и сжевала часть пленки. Вот так «коту под хвост» пропало 11 метров записанной ленты… Впоследствии запись была издана в 1992 году по инициативе Марианны Цой на грампластинках Петербургской студией грамзаписи, а позже переиздана в 1996 году «Мороз рекордз» на диске «„Кино“. Неизвестные песни».

4 января 1983 года. Квартирник в Москве у Владимира Левитина

Как-то Свинья, впервые приехав в Москву (а-ля молодой ковбой), пришел в «Салун Калифорния» на Самотеке и, распахнув дверь «учреждения» ногой, заявил: «Ну вы, б…, я Свинья, мы на гастроли приехали!» В ответ он услышал: «А я Хозяин. Но ты, б…, можешь звать меня просто Лелик». Этот Лелик – в миру Леонид Россиков – (обладавший внушительным ростом и развитой мускулатурой) стал как бы телохранителем Свиньи, который, будучи настоящим панком, постоянно влипал в истории.

И вот на квартирнике в Москве у Владимира Левитина Цой, игравший с Рыбой, случайно столкнулся со Свином, с которым к тому моменту Цой уже почти не общался. Крепко выпивший Панов начал обвинять одетого в довольно неоромантический наряд Цоя в «мажорстве» и даже назвал его «сопливой эстрадой». Цой же парировал словами: «А ты все дерзаешь? Ну-ну, дерзай», – и похлопал того по щеке. И едва не попал под удар Лелика, который расценил движение Цоя как нападение на Свинью. Конфликт конечно же был улажен, но Свин неоднократно потом упрекал Цоя и Рыбу в «мажорстве», что вызывало у них жгучее раздражение, не меньшее, чем когда их называли панками, которыми ни Цой, ни Рыба себя не считали.

Илья Смирнов:

«Случались и от своих неприятности. Один из первых их концертов еще с Рыбой на квартире у замечательного человека Попова, который на самом деле был студент Плехановского института Володя Левитин… Мы старались шифровать людей, особенно связанных с распространением билетов и с журналом. Я знал его настоящую фамилию, а многие искренне полагали, что он Попов, а, например, студент МИМО Саша Лукин, ныне большой специалист по Китаю, был Матвеев – „что тот евангелист, что этот“, как сказал бы Б. Брехт. Художнику Юре Непахареву даже звонили на завод, где он работал, и просили Хипова к телефону…

Так вот, на тот квартирный концерт заявились ленинградские делегаты всесоюзного съезда панков на Самотеке, Свинья и Нехороший, очень обиженные на Рыбу и Цоя за измену своему грязному делу, не простившие Цою предательского знакомства с Гребенщиковым, и, увидев неоромантические наряды, совсем озверели… И с хиппи тоже возникали проблемы».[28 - И. Смирнов. «Свобода», 7 июня 2012 года.]

19 февраля 1983 года. Концерт в ленинградском рок-клубе

Запланированный рок-клубом концерт состоялся 19 февраля 1983 года. Новые песни «киношников» были отрепетированы в электричестве, и на этот раз «Кино» обошлось без помощи коллег из «Аквариума». Хотя, по мнению некоторых, спешка и несыгранность сильно подвели ребят.

Алексей Рыбин:

«Тот зимний рок-клубовский концерт „Кино“ – „Аквариум“ оставил у меня самые приятные воспоминания, и у большей части моих друзей тоже. Единственным темным пятном была едкая рецензия в рукописном журнале „Рокси“: там говорилось, что то не так, это не так, у Рыбы, мол, ширинка на сцене расстегнулась и вообще, мол, концерт был поганый. Почему поганый, я из статьи так и не понял.[29 - Из воспоминаний В. Шестерикова.] Мы играли первым номером – расширенный состав „Кино“: мы с Витькой, Каспарян, Макс и приглашенный в качестве сессионщика джазовый барабанщик Боря, мой старый знакомый. Марьяша в этот раз постаралась от души, и наш грим, я уж не говорю о костюмах, был просто шокирующим. Ансамбль звучал достаточно сыгранно, Витька играл на двенадцатиструнке, мы с Каспаряном дублировали соло, и звучало все, кажется, довольно мощно. В отличие от традиционных красивых поз ленинградских старых рокеров, мы ввели в концерт уже откровенно срежиссированное шоу – я иногда оставлял гитару и переключался на пластические ужасы – например, в фантастической песне „Ночной грабитель холодильников“ я изображал этого самого грабителя:

Он ночью выходит из дома,
Забирается в чужие квартиры,
Ищет, где стоит холодильник,
И ест…[30 - А. Рыбин. «“Кино” с самого начала». Смоленское областное книжное издательство «Смядынь». Редакционно-издательский центр А. Иванова «ТОК», 1992 год.]

Марьяна Цой, супруга Виктора Цоя:

«Это был второй электрический концерт группы в ее жизни. Первый состоялся почти год назад и, как положено первому блину, вышел комом. Второй ком тоже вышел блином… Рядом стоял его приятель, который почему-то решил, что он бас-гитарист. С таким же успехом это могла сделать я или первый попавшийся водопроводчик. Я уже не помню, кто там был на барабанах, помню только, что весь состав на сцене Цою не помогал, а ужасно мешал, и, несмотря на все Витины страдания, ничего хорошего не получилось».[31 - А. Житинский, М. Цой. «Виктор Цой. Стихи, воспоминания, документы». СПб.: Новый Геликон, 1991.]

Николай Мейнерт, журналист, рок-критик:

«Я был на зимнем концерте „Кино“ в рок-клубе в 1983 году. С моей точки зрения, это был абсолютно провальный концерт, и Цой очень переживал по этому поводу. Я помню, каким несчастным он выходил за дверь. Потому что у них вся эта программа разваливалась, она какая-то не цельная у них, эклектичная, не хватало ни представления, ни опоры, ничего из того, что могло бы произвести на зрителя впечатления, не было. После этого выступал „Аквариум“, который конечно же подавил их полностью.

Мнения после этого концерта были действительно разные, это уже сейчас вот репутация „Кино“ наложилась на впечатления постфактум. Потому что если посмотреть на это сейчас, то можно сказать: ерунда. Потому что „Кино“ стало – о-го-го. А тогда все было гораздо серьезнее. Поэтому это была действительно неудача, и я думаю, что эта неудача была внутренне логично объяснимой. У Цоя к тому времени был конфликт с Рыбиным и другие неурядицы…

Сам концерт, конечно, запомнился, я впервые тогда увидел „Кино“, приехал из Таллина, меня пригласил на этот концерт Рихо Бауман, я помню, что концерт перенесли, мне позвонил Ордановский, предупредил об этом… Конечно, приехали мы все на „Аквариум“, я помню, как „Кино“ начало этот концерт, но запомнилась мне только одна песня – „Ночной грабитель холодильников“. Единственная. Все остальное было вяло и невразумительно. И самое главное, я помню выходящего после концерта Цоя с гитарой в руках, мы к нему подошли, спрашиваем: ну как? А он так в сторону рукой: „А-а-а…“ То есть было очевидно, что он концертом недоволен. По крайней мере, такое впечатление создалось при взгляде со стороны. Поэтому лично я думаю, что считать этот концерт удачным, даже по мерках тех дней, можно только с очень большой натяжкой…»[32 - Из интервью автору – 2015 год.]

Андрей Воронов, фотограф в Ленинградском рок-клубе:

«Я регулярно присутствовал на концертах рок-клуба в начале 80-х, выполняя по просьбе моего друга, тогдашнего администратора клуба Татьяны Ивановой, обязанности фотографа. Выполнял с удовольствием. Кроме того, люблю музыку всю жизнь. Но этим мое участие и ограничивалось. Я редко участвовал в тусовках и редко общался с музыкантами вне концертов. Исключением был лишь один эпизод с „Россиянами“, с командой Жоры Ордановского.

Что касается концерта 19 февраля 1983 года, где я сделал несколько фото выступления „Кино“, я помню, что группа была представлена как дебютант после выступления „Аквариума“. И конечно, по сравнению с гигантами типа Гребенщикова, Курехина, Ляпина и прочих в тот раз они не произвели какого-то особого впечатления. Но только в тот раз…»[33 - Из интервью автору – 2016 год.]

Алексей Рыбин:

«Смотрю сейчас на эти Витькины фото раннего периода: бархатные красные штаны, идиотские сапоги и темно-красная рубаха, длинные волосы и вот эта совершенно дурацкая панк-рокерская поза – и понимаю, что потом из его творчества напрочь исчез, ушел юмор. Который был изначально. Без которого рок-музыка не может существовать, превращается в унылую громкую попсу. В попсе ведь нет юмора. Там все очень серьезно. А юмор в музыке – это не шутки-прибаутки. Это неожиданные сочетания нот, это текстовые „штучки“, это всякие неожиданности. Они и ушли…»[34 - Из интервью автору – 2016 год.]

1983 год. Квартирный концерт у Павла Краева

Пока Каспарян разучивал гитарные партии, Цой вместе с Майком Науменко частенько давал квартирники в Озерках у Павла Краева.

Павел Краев, организатор квартирных концертов:

«Однажды, когда я жил на улице Композиторов в доме 5, с Олей Максутовой в качестве соседки по лестничной площадке, наш общий приятель Владик Шебашов пригласил к нам Майка. Мы уже вместе устраивали домашние концерты Цоя с Рыбой. Концерты прошли весьма успешно и для музыкантов, и для зрителей. И, вдохновленные первым успехом, мы с Олей решили продолжить эту домашнюю концертную деятельность.

Перед концертом Майка на дверь была повешена табличка „Закрытый вечер“. Присутствовали два брата-близнеца Тризно (по прозвищу Большие) с повязками дружинников на руках. Распоряжался всем Юраня – он собирал деньги со всех присутствующих, приговаривая: „Кто не платит два рубля, тот не слушает Майка“. С меня он тоже собрал два рубля, хотя я вроде как бы хозяин квартиры, но я не стал выпендриваться и скандалить. Концерт проходил в комнате у Оли, а перед концертом, в перерыве и конечно же после музыканты отдыхали – выпивали у меня на кухне. А Владик гордо водил Майка по нашим с Олей двум квартирам и, как экскурсовод какой, показывал ему и рассказывал: „Вот, мол, у них какая коммуна“. А Майк внимательно слушал и смотрел – ходил за ним с серьезным видом, как гость на вернисаже.

Так я впервые познакомился с Майком. Перед ним играла группа „Бормашина“, потом „Почта“ (Наиль Кадыров и ныне покойный Сергей Васильев). Они произвели на меня мало впечатления. После них играл Майк – он понравился мне сразу же, целиком и полностью. С Майком играл тот же Наиль, который впоследствии стал басистом „Зоопарка“.

В конце 1983 года состоялся замечательный концерт Майка с Цоем. На третьей гитаре играл Наиль. Табуреток не хватило, и Наиль сидел на перевернутом ведре. Присутствовали всякие именитые люди типа Коли Васина и Гены Зайцева. Был Шебашев и, по-моему, Птеродактиль. Да и вообще народу набилось немало. Ваня Сидоров записал концерт на магнитофон „Нота“.

Одним из самых ярких впечатлений от этого концерта был момент, когда Серж внес авоську с водкой во время выступления. С авоськой, из которой торчали горлышки водочных бутылок. Это было, конечно, прекрасно. Все зааплодировали: полная авоська с водкой. Конечно, все радостно восторгнулись и похлопали в ладоши. И тут Майк сказал: „Цой, это не нам аплодисменты. А водке“.