Полоцкая война. Очерки истории русско-литовского противостояния времен Ивана Грозного. 1562-1570

Полоцкая война. Очерки истории русско-литовского противостояния времен Ивана Грозного. 1562-1570
Виталий Викторович Пенской

Новейшие исследования по истории России #21
В истории русско-польско-литовского противостояния, длившегося с перерывами двести лет, с 1486 по 1686 г., война 1562–1570 гг. занимает важнейшее место. В ходе этого конфликта, который по праву можно назвать войной Полоцкой, именно Полоцк стал главной целью Ивана Грозного, и вокруг него развернулись основные события. В ходе этого конфликта держали экзамен две политические системы, Руси московской и Руси литовской. И если московская Русь прошла это тяжелейшее испытание, то Русь литовская не выдержала проверки и по итогам войны прекратила свое существование как политический субъект, де-факто поглощенная Польшей в результате Люблинской унии 1569 г. Неудачный для Вильно ход Полоцкой войны, которая, несмотря на то что литовские войска неоднократно брали верх над русскими полками, все же по «очкам» была выиграна Москвой, предопределил завершение истории Великого княжества Литовского и изменил историю Восточной Европы на несколько столетий вперед. Из всех составляющих истории Полоцкой войны именно военная ее история в отечественной и тем более зарубежной историографии изучена явно недостаточным образом и сопровождается шлейфом застарелых мифов и заблуждений. Во многом это связано с тем, что внимание исследователей, как правило, привлекали бурные события русской политической истории 60-х гг. XVI в. В лучшем положении оказалось лишь главное событие войны – осада и взятие русскими войсками Полоцка, однако этим знаменательным событием история этой войны отнюдь не исчерпывается. Исправить хотя бы отчасти эту несправедливость и призвано это исследование. Не претендуя на абсолютную полноту и законченность описания конфликта, автор полагает, что эта работа будет интересна преподавателям, студентам и всем, кто интересуется военной историей России XVI в., историей русского военного дела и русского общества той эпохи.

Виталий Пенской

Полоцкая война. Очерки истории русско-литовского противостояния времен Ивана Грозного. 1562-1570

Серия «Новейшие исследования по истории России» основана в 2016 г.

© Пенской В.В., 2019

© «Центрполиграф», 2019

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2019

От автора

Идея написать книгу о русско – литовской войне 1562–1570 гг. (которую смело можно назвать Полоцкой войной, так как вокруг Полоцка и развернулись ее главные события) зародилась еще в 2007 г. Тогда благодаря А. Юшкевичу в наших руках оказалась книга белорусского исследователя А.Н. Янушкевича по Инфлянтской войне 1558–1570 гг.

Естественной реакцией на этот взгляд с «литовской» стороны на события этой войны было желание дать ее описание со стороны «русской».

Однако путь к выполнению этого замысла в силу ряда причин оказался долгим. Пожалуй, среди них важнейшей стала необходимость вписать эту войну в общий контекст военно-политического противостояния в Восточной Европе в раннее Новое время и, само собой, развития военного дела в регионе в эту эпоху. Серьезное же изучение военного дела повлекло за собой обращение к сюжетам по истории Русского государства и общества, их основополагающих институтов и структур, уяснения особенностей их функционирования и эволюции в то время. Фраза, сказанная немодным ныне классиком о том, что «ничто так не зависит от экономических условий, как именно армия и флот. Вооружение, состав, организация, тактика и стратегия зависят прежде всего от достигнутой в данный момент ступени производства и от средств сообщения», остается в силе и сейчас

.

Необходимость проработать эти вопросы привела к тому, что замысел сосредоточиться на истории Полоцкой войны пришлось отложить в долгий ящик (как выяснилось, на десять с лишком лет). Все это время «крот истории» продолжал свою работу, пока в общих чертах не была завершена работа над выстраиванием более или менее непротиворечивой концепции развития и Русского государства в «долгий XVI век», и эволюции международных отношений в Восточной Европе и русской внешней политики в это время

, и, само собой, изменений в военном деле

. И только после этого стало возможным вернуться к истории Полоцкой войны.

Столь долгая пауза, как оказалось, была совсем не лишней! Отечественный историк А.И. Филюшкин, характеризуя сложившееся в русской книжной традиции раннего Нового времени изображение пресловутой Ливонской войны, отмечал, что «в российском историческом нарративе этого времени нет никакой Ливонской войны. Есть отдельные кампании, походы, сражения – но они не сливаются в сознании современников в единую 25-летнюю кампанию борьбы за Прибалтику», На вопрос, как так получилось, историк дает ответ: «В Москве считали: с Великим княжеством Литовским и Королевством Польским война беспрерывно идет с 1487 г., и годы боевых действий перемежаются лишь короткими перемириями (выделено нами. – В. Л.)…». Конечно, продолжал исследователь, «летописец и не выделял новый виток противостояния с Литвой и Польшей из-за Ливонии в отдельную войну, для него это была часть кампании, тянущейся уже почти столетие»

.

Но если развить эту мысль дальше, то неизбежен вывод: эта кампания не закончилась в 1583 г., а продлилась еще столетие. И прежде чем завершилась эта духсотлетняя война, десять раз война «холодная» перерастала в войну «горячую». Девять из них пришлись на «длинный XVI век». Помимо «Пограничной» войны 1486–1494 г., это войны 1500–1503 и 1507–1508 гг., 1-я Смоленская война 1512–1522 гг., Стародубская война 1534–1537 гг., Полоцкая война 1562–1570 гг., Московская, или Баториева, война 1579–1582 гг. война (или войны?) 1609–1618 гг. и, наконец, 2-я Смоленская война 1632–1634 гг. Спустя двадцать лет, в 1654 г., началась десятая и последняя в летописи этого многолетнего конфликта война, «Тринадцатилетняя»

, завершившаяся Андрусовским перемирием 1667 г. Прошло еще почти два десятилетия, и оно было заменено «вечным миром»

, положившим конец этой неизвестной войне.

Полоцкая война занимает в этом списке не самое последнее место. Она стала крупнейшим военным предприятием первого русского царя и его последним значимым успехом на литовском направлении. Взятый в результате масштабной военной экспедиции Полоцк на почти два десятка лет перешел в русские руки и имел все шансы повторить судьбу Смоленска. Последний, будучи завоеван Василием ш, надолго стал предметом ожесточенных споров Москвы и Вильно и, в конце концов, навсегда остался под властью московских государей. Можно провести некую параллель в истории завоевания двух этих городов. И в том и в другом случае за громким успехом последовала неудача (за взятием Смоленска – разгром под Оршей, за капитуляцией Полоцка – поражение на р. Ула), а потом боевые действия перетекли в фазу вялотекущей войны на истощение. Но в конце концов Москва додавила Вильно, одержав победу по очкам. Как здесь не вспомнить фразу русского философа Г.П. Федотова, который писал, что «в татарской школе, на московской службе выковался особый тип русского человека – московский тип, исторически самый крепкий и устойчивый из всех сменяющихся образов русского национального лица… Что поражает в нем прежде всего… это его крепость, выносливость, необычайная сила сопротивляемости. Без громких военных подвигов, даже без всякого воинского духа – в Москве угасла киевская поэзия военной доблести, – одним нечеловеческим трудом, выдержкой, более потом, чем кровью, создал москвитянин свою чудовищную империю. В этом пассивном героизме, неисчерпаемой способности к жертвам была всегда главная сила русского солдата (выделено нами. – В. П.)»

. В этой цитате Федотов четко обозначил главную и наиболее характерную черту московской стратегии, ярко проявившуюся в этих двух войнах, – настойчивость, упорство, выносливость, выдержка и больше пота, чем крови.

Увы, блестящий успех, одержанный на исходе первого года войны, сыграл злую шутку с Иваном Грозным и его боярами. Потрясение, которое испытало литовское общество, узнав о падении Полоцка, оказалось слишком велико и ускорило Finis Lituania, свершившийся в Люблине в июле 1569 г., ибо за личиной «унии» и «еднанья» скрывалось поглощение Литвы Польшей. И в том, что на люблинском сейме сторонники сохранения независимости Литвы потерпели поражение, виновата во многом именно полоцкая катастрофа, показавшая военное бессилие и организационную немочь литовских властей. Они оказались не способными мобилизовать людские, финансовые и материальные ресурсы Великого княжества для очередного раунда русско-литовского противостояния. Московский же административный аппарат и политическое устройство, перестраивавшиеся мало-помалу со времен «регенства» Елены Глинской и «боярского правления»

, оказались работоспособнее, нежели литовские, и установившееся было после 1-й Смоленской войны 1512–1522 г. некое равновесие на русско-литовской границе оказалось нарушено. И уже не важно было, что в Москве и не замышляли покорять Литву и приводить ее под высокую царскую руку. Непреходящее уныние, охватившее немалую часть литовской элиты и шляхты после Полоцка, поспособствовало тому, что выходом из этой представлявшейся безнадежной ситуации перед лицом надвигавшихся с востока «тьмочисленных» московских полчищ казалось именно более тесное, чем прежде, объединение усилий двух государств для противостояния экспансии Москвы.

В 1570 г. Иван Грозный мог с полным на то основанием считать себя достойным продолжателем дела своего отца. Победа в Полоцкой войне (вкупе с последовавшей за ней победой над крымцами) вполне могла стать апофеозом его внешней политики. И прав был русский историк Р.Ю. Виппер, писавший, что «если бы Иван IV умер в 1566 году, историческая память присвоила бы ему имя великого завоевателя, подобного Александру Македонскому. Вина утраты покоренного им Прибалтийского края пала бы тогда на его преемников, ведь и Александра только преждевременная смерть избавила от прямой встречи с неминуемой гибелью и распадением созданной им империи. Грозному также простили бы его опричнину и казни, как прощаются Александру злые убийства сподвижников, причуды и бред величия». Увы, продолжал он, «несчастье Ивана IV в том, что ему пришлось пережить слишком ранние свои успехи, слава его, как завоевателя, померкла, дипломатические и организаторские его таланты забылись, он попал в другую историческую рубрику, под титул „тиранов“»

. История Полоцкой войны оказалась погребена под горой всяких историй не столько о правлении Ивана Грозного, его внешней и внутренней политике, сколько о самом первом русском царе, фигуре величественной и одновременно трагической.

Несколько слов о самой книге, которой мы попробовали напомнить о деяниях наших предков, создавших основы государства Российского. Работая над ней, мы сконцентрировались на военной истории и отчасти – на истории дипломатии. Связано это было в первую очередь с тем, что именно военный аспект истории Полоцкой войны в историографии исследован в наименьшей степени и сопровождается шлейфом заблуждений и мифов «времен очаковских иль покоренья Крыма». При этом мы преднамеренно сделали упор на реинтерпретацию первоисточников, минимизировав обращение к старой историографии как в значительной степени устаревшей. Увы, ограниченный объем этой книги не позволил остановиться на историографии проблемы и на характеристике источников, а также раскрыть вопросы, связанные с сюжетами из русской политической, социальной и экономической истории той эпохи. Надеемся, что эти проблемы составят предмет следующей нашей работы.

По традиции, завершая авторское вступление, мы хотели бы высказать нашу благодарность за помощь, советы и содействие в ходе написания этой работы Д. Селиверстову, А. Лобину, А. Филюшкину, А. Безугольному, А. Красникову, А. Юшкевичу и, естественно, нашей супруге Т. Пенской, обеспечивавшей нам надежный тыл и поддержку во всех наших начинаниях. Естественно, что вся ответственность за результаты многолетней работы лежит целиком и полностью на нас, однако мы утешаемся мудрым изречением древних римлян – Feci, quod potui, faciant meliora potentes! («Я сделал, что смог, путь те, кто сможет, сделают лучше»).

P. S. Мы преднамеренно оставили цитаты из русских и литовских источников без перевода на современный русский литературный язык, так как, на наш взгляд, при переводе теряется ощущение эпохи. Конечно, на первых порах продираться сквозь хитросплетения словес будет тяжеловато, однако этот труд того стоит – за этими фразами стоят живые люди из плоти и крови, а не безликие субъекты исторического процесса.

Глава I

«Откуда есть пошла» Полоцкая война?

1. «Государева отчина»…

Предысторию Русско-литовской войны 1562–1570 гг. стоит начать издалека. Вскоре после Батыева нашествия неизвестный русский книжник, оплакивая увядшее величие Русской земли, вспоминал о славных временах киевского князя Владимира Мономаха, при котором «литва из болота на свет не выникиваху»

. Увы, та эпоха ко временам батыевщины осталась в прошлом. Русские князья, занятые усобицами, уже не имели той силы и власти, как их прадеды. Литва осмелела, вылезла из своих болот, и прилежащие к коренной Литве русские земли стали испытывать всевозрастающее давление со стороны честолюбивых и жадных до добычи литовских «князей» и их дружинников. Война для них, как отмечал русский историк М.К. Любарский, «стала уже не актом самообороны, но и промыслом», и хроники соседних земель, польские и русские, наполнились известиями о грабительских набегах литовцев

.

Растущая военная активность литовцев была связана с важными переменами в самой Литве. Процессы государствообразования в ней ускорились, наметилась дифференциация местного «нобилитета» и выделение из него наиболее влиятельных и могущественных «князей», в договоре 1219 г. с волынскими князьями поименованных «старейшими», Среди этих «старейших» князей был назван и некий Миндовг, один из аукштайтских (Аукштайтия – историческая область в средневековой Литве) «князей».

Именно Миндовгу довелось сыграть решающую роль в формировании Литовского государства. Силой, хитростью, подкупом, не брезгуя убийством своих противников, Миндовг сумел подчинить себе большую часть Литвы и многих литовских «нобилей». При нем в состав Литвы вошла так называемая «Черная Русь» с городами Новгородком (в котором в 1253 г. Миндовг короновался королевской короной, присланной от папы Иннокентия IV), Волковыском, Слонимом и др. При нем усилилось литовское проникновение в смоленские и полоцкие земли.

Пытаясь сыскать себе союзников в противостоянии с литовцами и немцами, полоцкий князь Брячислав в 1239 г. породнился с юным князем Александром Ярославичем, выдав за него замуж свою дочь Александру. Младшим из четырех сыновей Александра, родившихся в этом браке, был Даниил Александрович, князь Московский, родоначальник княжеской династии, сидевшей на московском столе до 1598 г. И не потому ли Иван Грозный именовал Полоцк своей «отчиной», памятуя об этом своем родстве с полоцкими князьями?

Увы, попытка Брячислава опереться на владимирских князей не имела успеха – Владимирское княжество после Батыева нашествия не обладало должными силами для того, чтобы противостоять натиску литовцев на западнорусские земли. После смерти Брячислава Полоцк постепенно перешел в орбиту влияния литовских князей. К началу XIV в. он и вовсе оказался под их прямым управлением

. При Гедимине же процесс подчинения Полоцкой земли был полностью завершен. Некоторое время Полоцк был центром удельного княжества в составе Великого княжества Литовского, но к концу XIV в. при великом князе Витовте он утратил этот статус, став наместничеством.

Отняв у Полоцка право быть столицей удельного княжества, Витовт взамен пожаловал его своим великокняжеским привилеем, наделявшим город привилегированным статусом. Неоднократно редактировавшийся, этот привилей в 1498 г. был дополнен пожалованием городу магдебургского права. Особый статус Полоцка затем подтверждался в 1510, 1511 и 1547 гг., и полочане, как отмечал российский историк М.М. Кром, «освоившись» в политической системе Литовского государства, дорожили своими правами и привилегиями

. «Обращает на себя внимание, что всюду, где горожане боролись с произволом местной администрации, – будь то в частновладельческом Пинске, небольшом великокняжеском городе Кричеве или крупной привилегированной общине вроде Витебска – они неизменно в защиту своих прав ссылались на „старину“, – продолжал он далее. При этом «старина» представляла собой тот привычный уклад жизни, которому следовали отцы и деды и, как следствие, «возникает предположение о том, что города, активно отстаивавшие свою „старину“ во внутриполитической жизни Великого княжества, должны были противиться и покушениям на нее извне». Следовательно, завершал свою мысль исследователь, Москва не могла рассчитывать на серьезную поддержку в городах Великого княжества Литовского

.

С этим тезисом можно согласиться, но с той поправкой, что и Москва в своей внешнеполитической деятельности апеллировала к «старине», как это делал, к примеру, Иван III, диктуя новгородцам условия мира в 1471 г.

, гарантируя соблюдение «старины» при условии лояльности и службы

. Так что эта палка была о двух концах, и в конечном итоге вопрос о том, кто прав, а кто нет, должен был решить меч. И кстати, в Вильно это прекрасно осознавали. В ходе переговоров в литовской столице в 1549 г. в ответ на отсылки русских послов к «старине», ко временам князя Владимира Мономаха

, с литовской стороны было заявлено буквально следующее: «То суть речи давъные, а тот столец Киев есть и будет, дали Бог в моцы, в руках и держаньи его Королевъское милости»

. Одним словом, в споре между Москвой и Вильно о праве владеть теми или иными волостями решающую роль должен был сыграть пресловутый ultima ratio regum. А дальше дал бы Бог силы удержать завоеванное, а «старина» к этому приложится, а не даст – так и разговаривать не о чем. Vae victis!