И на этом все… Монасюк А. В. – Из хроник жизни – невероятной и многообразной

Но вот в огороде углового дома Гемаюнских, на пересечении Кучеровых и Гаражной, был вырыт колодец, в котором была очень вкусная вода. Вот чтобы вся улица могла ходить к колодцу за водой, и были сделаны калитки в загородках, отделяющих усадьбы друг от друга.

В проемах всех калиток внизу были прибиты доски в виде порога. Это – чтобы летом цыплята не шлялись к соседям и не «травили» посадки.

А вот теперь такая картина. Утро, солнце, тишина. На крыше сарая с грузовиком носятся наши малолетние друзья, мы с Валеркой что-то обсуждаем, рядом, как обычно – Валюха и Галка. И тут вдруг благостный покой разрывает полный тревоги крик «Атас!», и начинаются молниеносные движения: лихо, опираясь лишь одной рукой на высокий (не менее метра в высоту) штакетник, один за другим мальчишки перебросив тело, «махают» через ограду и ногами открывая калитки, несутся через усадьбы вперед, к улице Гаражной.

А за ними бежит здоровенный дядька.

И вот когда он, минуя нас, заносит одну ногу через доску, прибитую внизу калитки, Валерка деловито встает, делает несколько шагов к калитке и ногой отправляет створку ворот вперед. Та ударяет по второй ноге преследователя именно в тот момент, когда он одной ногой уже з а калиткой, а вторая… Вот вторая из-за ловкого удара Миуты блокируется между доской и воротиной, и в результате мужик падает. А когда, матерясь, он встает на ноги, впереди никого нет – все уже успели убежать, а сзади он видит сидящих на крыльце дома двух пареньков, болтающих с двумя малолетними девчонками…

Потом мы выяснили, что когда наши друзья лазали по крышам, они вдруг увидели, что кто-то с мешком в руке зашел в сарай. Они по крыше подкрались, заглянули сверху в дыру и увидели, как какой-то мужчина принялся отворачивать от грузовика детали и совать их в мешок. Гемаюн решил пошутить, сказал громко: «Нехорошо воровать, дяденька!», и получил свое – мужик выскочил наружу, мальчишки градом ссыпались с крыши, и дядек бросился их ловить.

Продолжение вы знаете.

Способности Бульдозера мы также использовали.

В соседнем со мной доме жил второй секретарь райкома партии с семьей, и у него была мать-старушка. Была она злой, и когда мы стайкой шли напрямую через три усадьбы к колодцу, она, услышав скрип открываемой калитки, тут же выходила на крыльцо и начинала нас ругать.

И так каждый божий день. Нам с Валеркой это надоело, и мы решили старушку проучить. И вот когда в очередной раз скрипнула калитка и тем самым подала сигнал старухе о необходимости выйти на крыльцо, бабуле предстало следующее зрелище.

По двору медленно шел мальчик со скошенными к носу глазами. Он вытянул вперед руки, как бы пытаясь нащупать что-то перед собой, уши у него шевелились, словно локаторы, которые заменяли ему зрение.

Вообще-то зрелище было жутковатое.

Старушка не могла не пожалеть «инвалида».

– Ах ты, бедненький мой, откуда же ты взялся!.. – запричитала она. – Сейчас я, подожди.

Она шустро вынесла из дома большую тарелку со свежеиспеченными пирожками и поставила на крыльцо со словами:

– Съешь пирожочек, мальчик! А я сейчас тебе компотика принесу…

Непонятно, почему она сказала о пирожках в единственном числе, потому что когда она через минуту вышла на крыльцо, тарелка была пуста, «убогий» исчез, а метрах в двадцати, на территории соседней усадьбы у колодца весело гомонила наша компания.

Мы ели пирожки, которые были такими вкусными! Как все, что удается стащить…

– Ах вы, нехристи! – Старушка грозила нам рукой. – Вот погодите!

Мы действительно все были нехристи, тогда ведь почти никого не крестили в детстве. И вели себя соответственно.

А вообще мы ежедневно все лето купались на озере в центре Боговещенки, а когда стали взрослеть – компания стала распадаться – мы с Валеркой каждый вечер ходили на Бродвей, на танцы, а наших верных вассалов на танцплощадку пока не впускали – танцы считались молодежным мероприятием, и на них пускали лишь с 16 лет.

Так что мы отдыхали по-взрослому, а наши друзья… ну, они обычно торчали за оградой танцплощадки и смотрели сквозь реденькое ограждение на нас.

И вот этим летом, по-моему, наши девочки стали нас ревновать.

Тут самое время поговорить о «женской» части нашей дружеской компании.

Валюха и Галчонок были для нас своими, мы ведь вместе росли, вместе играли, и мы с Валерой долгие годы не замечали отношения девочек к нам.

С моей легкой руки мы называли их амазонками. А они меня с Валерой, малолетние глупышками, называли «амазонами». А мы ухмылялись – и не поправляли их.

Вот сейчас я понимаю – наши девочки были ведь влюблены в нас. Знаете, как могут любить девчонки-ученицы своего молодого учителя. Они смотрят ему в рот, ловят каждое слово, стараются быть все время рядом с ним и стараются услужить во всем.

Вот для Валюши и Галочки мы и были такими учителями. Они верили нам во всем, они старались быть рядом. Они так любили нас! И вот прошедшим летом мы это почувствовали. Каждый раз, когда мы, разодевшись, шли вечером на Бродвей, они возникали как бы ниоткуда, и шагая рядом с нами, говорили:

– На танцы пойдете?

– Да! – отвечали мы.

– С Ленкой и Машкой танцевать будете?

Мы с Валерой переглядывались.

– Ну, может быть и будем… – говорили мы.

– Жених и невеста! – они отбегали и показывали нам языки.

– Брысь! – говорили мы, и с достоинством, как подобает взрослым уже мужчинам, шли дальше.

А недавно я вдруг рассмотрел их и понял, что наши девочки становятся взрослыми. Валюша была чуть ниже, Галка – повыше. Валя была смуглой и черноволосой, а Галя – светленькой.

И я увидел, что у обеих тоненькие и почти взрослые фигурки. И сразу бросились в глаза красивые ноги, маленькие пока грудки, тонкие изящные руки.

Я понял, что наши подружки выросли.

Этим же вечером, когда мы возвращались с Валеркой с танцев, я сказал ему об этом. Он оглянулся – вся наша компания, вся четверка (Гемаюн, Бульдозер и девочки) шли сзади. Они весело болтали, были беззаботны и очень счастливы – их «повелители» шли впереди и не подцепили девчонок. А значит – принадлежали им, как они сами принадлежали нам.

Они были на вид почти как мы. Почти взрослыми…

И что-то вдруг сжалось у меня внутри. Я впервые осознал, как быстротечно время. И почему-то мне стало жалко их, себя. Ведь с каждой минутой все дальше позади оставалось все детское и чистое. А впереди ожидала жизнь, полная неизвестностей.

Но говоря о друзьях, хочется рассказать также и о Нелли с Надей.

Нелля Куницына и Надя Лишайникова – наши с Валеркой одноклассницы. И наши друзья.

Первой из них двоих в нашем классе появилась Нелля. Это было в сентябре 1963 года.

Она была не то, чтобы красивой – черноглазой, с кудрявыми волосами и точеными ножками. Я ее сразу назвал миниатюрной.

Как известно, все новое – привлекает. И Нелля сразу привлекла внимание не только нашего тандема, но и кое-кого еще. Однако всех иных моментально отсек Миута. Он подошел, закрыл Неллю спиной, и сказал двум жаждущим знакомства с «новенькой»: «А что это такое? А кто это сюда лезет? А кто это хочет получить по роже? А?»

Страждущие познания «новенькой» улетучились, а Миут повернулся и собрался было представиться, но Нелля фыркнула и, дернув носом и задрав подбородок, прошагала мимо нас в школьную дверь. Кстати, вздернутый нос был единственным ее недостатком.

Мы переглянулись и тоже пошли в класс. Это было 1 сентября.

А через пару минут после начала классного часа завуч привела к нам в класс Куницыну и представив ее, сказала, что Нелля приехала к нам в связи с переводом ее папы – адвоката Куницына, в Боговещенский район. И теперь будет учиться в нашем классе.

Миута шепнул мне: «Наша будет, Толя!»