У крайней линии

1

С рассветом на холме видимых изменений не произошло. Чуть слышно постукивал дизель электростанции, так же горела лампочка на флагштоке.

И российские солдаты начали продвижение – ползком, перебежками, а кое-кто и в полный рост не торопясь, двинулись по склону холма.

Напомним, что солдаты ВДВ ожидали встретиться с десятком расхлюстанных саперов – солдат-срочников. Естественно, никто не информировал десантников о странном происшествии с экипажем УАЗа – оно на тот момент еще просто-напросто не было никем осознано в должной мере.

Так что российские солдаты продвигались без особой опаски.

И вот тогда внезапно на холме из-за бруствера поднялись шесть фигур. Они дружно вскинули трубы из белого металла и произвели залп, беззвучный, но жуткий по силе. Волны перестроенной материи прокатились по поверхности, уничтожая все живое вокруг – казалось, молекулы и атомы живой материи лопались, словно пузырьки воздуха, тела рассыпались в пыль. То же произошло и с растительностью. Вокруг холма на протяжении сотни метров образовалась пустыня.

Уцелело лишь несколько военных – те, кто находился в блиндажах под землей. Но лишь один из них, наблюдавший атаку через стереоскопическую трубу, у которой над поверхностью земли возвышались только два бинокуляра, увидел то, что произошло.

Произведя залп, фигуры тут же исчезли за бруствером, но наблюдатель – молоденький лейтенант, успел заметить, что на стрелявших была форма российских солдат.

Трясущимися руками офицер, который только что наблюдал, как сотня его сослуживцев в буквальном смысле вмиг превратилась в н и ч т о, включил радиостанцию и вышел на связь со штабом дивизии.

Но в этот момент объяснить связно он ничего не смог. Лишь произнес:

– На связи Первый… Ребят больше нет.

И уронил голову на стол.

«Первый, первый, что у вас происходит? Первый, ответьте!» – надрывалась рация, но ответа не было.

Тем временем шесть фигур произвели новый залп. Но уничтожать уже было нечего. Из соседних блиндажей окопами к штабному пробрались еще двое оставшихся в живых. Пока они ползли, постоянно натыкаясь на пустую форму, которая еще недавно была надета на их товарищах, они кое-как пришли в себя. Выслушав немного успокоившегося при виде живых сослуживцев лейтенанта, они сообщили по радиосвязи в штаб более-менее связно обо всем, что произошло.

«Оставайтесь на месте! – последовал приказ. – И носа не высовывать из укрытия!»

В воздух были подняты самолеты штурмовой авиации «Сушки», которые совершили облет и, произведя аэрофотосъемку, вернулись на аэродром.

К этому времени в штабе дивизии собрался поднятый по тревоге весь командный состав. И когда принесли еще влажные фотоснимки, все принялись внимательно рассматривать их, передавая друг другу.

Хорошо были видны колодец, площадка у колодца и ограждающий ее бруствер, а также склоны холма и прилегающая местность.

Склоны холма были усыпаны телами… нет, присмотревшись, было видно, что это разбросанная по земле пустая форма десантников, рядом с ней, возле пустых рукавов – автоматы, кое-где автоматы лежали на форме – очевидно, эти солдаты передвигались с оружием в положении «на ремне». У всех на месте талии были кожаные ремни, некоторые камуфляжки лежали грудой, скомканные – их владельцы, умирая, падали на колени…

Полковники и майоры переглядывались, перешептывались, но никто не решался ничего сказать – потому что говорить было нечего. Что могло случиться с ротой, считающейся одной из лучших в группе ВДВ, приданной Н-ской дивизии?

Кто-то обратил внимание на площадку у колодца, взял лупу и принялся внимательно рассматривать ее.

Это был начальник разведки, моложавый подполковник, прошедший вторую чеченскую от первого дня до последнего и награжденный несколькими боевыми орденами.

– Сколько человек должно быть у колодца? Ну, этих, которые стреляли из труб?

– Лейтенант Бобрыкин говорил о шести, – ответил оперативный дежурный, щеголеватый майор с повязкой на рукаве. – Шестеро в нашей форме, погон и знаков различия он заметить не успел.

– Ну, теперь они либо уже умерли, либо притворяются, – сказал подполковник, передавая фотографию командиру дивизии. – Вот, четко видно – шесть лежащих возле колодца тел в нашей форме.

– А ну-ка, – сказал кто-то, взял другую фотографию, рассмотрел ее через лупу и подтвердил: – Точно, все шестеро. Не думаю, чтобы они притворялись. Ну-ка, ну-ка…

– А это что? – подполковник из разведки держал в руках большую фотографию с нечетким изображением – видны были силуэты фигур, держащие каждый в руках навскидку светлые цилиндры труб.

Через середину каждого из шести цилиндров была проведена по линейке черными чернилами линия, а чуть выше места их соединения был дугой обозначен угол и написана угловая величина – цифра «60». И еще одна дуга там же, напротив, и тоже величина угла 60 градусов.

– Это только что переслали по имейлу в шифровальный отдел из управления космических войск, у них спутник проходил как раз над нашим районом, но была сильная облачность, только вот один снимок более-менее получился. Это, наверное, момент залпа этих, с холма, – сказал кто-то из офицеров штаба за спиной разведчика.

– Не разобрать ничего толком, – разочарованно сказал кто-то, и подполковник отложил фотографию в сторону. Ей не придали значения, между тем как именно этой был первый четкий след, способный навести на правильные мысли о происшедшем у колодца.

– Товарищ полковник, – обратился к комдиву разведчик. – Разрешите выйти, мне нужно связаться с Главным управлением разведки. – Наверное, это все – по нашей части!

– Идите, подполковник.

После этого начался общий разговор, в котором каждый пытался высказать свою точку зрения, но в общем шуме никакая стройная версия так и не родилась.

С приходом в кабинет вернувшегося подполковника шум утих.

– Товарищ полковник! – негромко сказал он, обращаясь к комдиву. – Приказ Главного разведуправления – выслать вертолет с нашими ребятами, осторожно обследовать подступы к колодцу, если живых нет – оцепить и никого не подпускать за бруствер, кроме следователей и экспертов.

Расследование возглавит майор Поперечный из разведуправления – он уже едет к нам, с ним эксперты. Подключите дознавателя от саперов – у них ведь у первых погибли люди – ну, те, кто был в УАЗе.

– На вертолете хорошо бы послать тех ребят из разведроты, которые уже были там – ну, тех, кто этот УАЗ обследовал, – сказал, закуривая, командир дивизии. – Нам-то остальным что делать?

– Пока ничего, – командир разведки собрал фотографии. – Это теперь дело Главного разведывательного управления.

Когда майор Поперечный вошел в комнату штаба, где в углу за столом листал бумаги какой-то седой старик в мешковато сидящей на нем форме капитана, была уже середина дня.

Узнав, что этот старичок-капитан и есть старший дознаватель Иван Иванович Генцель, с которым ему предстоит произвести первоначальные следственные действия, майор ГРУ был сильно озадачен и разочарован, но вида не подал, а пожал руку Генцелю и бодрым голосом сказал:

– Ну что, товарищ капитан, поработаем?

– Поработаем, – неуставно ответил Иван Иванович. – Давайте по имени-отчеству? Вы как – не возражаете?

– Давайте. Меня зовут Петр Петрович.

– Иван Иванович… – Генцель снял очки и улыбнулся. – Забавно…

– Что именно? – Поперечный подошел к его столу и взял лежащее сверху стопы дело.

– Ну как же! Вы – Петр Петрович, я – Иван Иванович!

– Действительно… – майор положил дело на место и сказал: – Ну что, поехали? Эксперты уже в машине.

– Поехали… – Генцель встал из-за стола и стал собирать в папку необходимые для проведения первоначальных следственных действий бумаги – бланки осмотра места происшествия, допроса и все прочее.

В микроавтобусе сидели несколько человек – как понял Генцель, один, с белым халатом на коленях, был судмедэксперт, второй, в штатском костюме – криминалист. Были также два сержанта в камужфляже, с автоматами, по возрасту – контрактники.

Это были разведчики из числа тех, кто осматривали УАЗ с исчезнувшим экипажем.