Без мата тут и не скажешь

Художник

– Ай да, Аня, ай да, красотка, – восхищался тренер, увидев, как она четким ударом ноги в челюсть вырубила мужика на ринге тренировочного зала.

– Спасибо, тренер!

Аня в кикбоксинге уже не первый год. С девчонками ей тренироваться было неинтересно. Не тот уровень. А вот зарубиться с мужиками – в самый раз. Особенно когда она побеждала их, гордость распирала ее изнутри. Аня – вообще девочка не промах. Она – десантница с парой сотен прыжков. Стреляет, как ковбой, и бегает, как его лошадь. Да еще и недавно получила заветное звание «КМС». Мужики принимали ее за свою, ибо пила она наравне с ними. Все это скрывалось за девочкой с вполне хорошей фигурой и милым личиком. Иллюзорный диссонанс во плоти.

Однажды с утреца бытовая жизнь направила ее в «Пятерочку» у дома.

– Уважаемая и прекрасная сеньорита! – подрулил к ней караулящий людей на входе местный алкаш. Руки его тряслись, а организм требовал лекарства. – Не соизволите ли вы честному работяге…

– А ну съебал отсюда! – не дослушав нарушителя своего спокойствия, дерзанула ему Анна.

– А чего так резко-то? – в голосе его звучали явная обида и возмущение.

Аня исподлобья зло посмотрела на него, и алкаш решил ретироваться.

Она и так встала не с той ноги, да еще и этот хлыщ в 8 утра. В воскресенье. Откуда они вообще берутся в такую рань? Жизнь – игра, а правила ее – поиск синьки, чтобы упороться? Идеальная такая жизнь, если ты погружаешься на дно.

В продуктовом к ней приебался еще один потрясающий тип. Именно приебался. В тот момент подходило именно это слово. Художник, что ли, судя по мольберту в сумке, висящей на его дохлом плечике. Цветной шарф и беретка. Беретка, блять. Кто сейчас вообще ходит в беретке? Что это за полупокер вообще?

– Здравствуйте, не поймите меня превратно, вы мне так понравились.

– Чего-о-о, блять? Откуда вы вообще беретесь сегодня такие юродивые? Ты себя в зеркало видел, додик? Я ж тебя левой одной перешибу, если не отвалишь.

– Да нет же, вы мне понравились как объект для моей картины. Я – художник.

– Слышь, художник, я сейчас вот прям не в духе. Иди-ка ты подобру-поздорову, пока я тебе твои кисти меж мольбертов не запихала.

– Что же вы ругаетесь, я лишь…

– До свидания!

– Но…

Аня посмотрела на него сурово, словно она пред боем за титул чемпиона мира на «Битве взглядов», художник осекся на полуслове. Что ж за день-то такой? Единственный выходной на неделе, и уже за утро два мудака, что пытались вторгнуться в ее личное пространство. А это, знаете ли, опасно! Анна не всегда дипломатична. Жизнь в Ростове и служба в ВДВ по контракту научила ее меньше разговаривать и больше бить. Сегодня что-то смалодушничала, за что корила себя. Но кого там бить-то? Алкаш, которому три вздоха и так осталось, или этот с мольбертом? Он и так бедолагой уродился.

Аня вообще и за мужиков-то их не считала. Что ты за мужик такой, если не можешь пробежать 10 километров, а потом еще вступить в неравный рукопашный бой с толпой отморозков. Таковы идеалы. Чем квадратнее лысая башка и крепче мускулы, тем лучше. Мужик – это тот, кто и в огонь, и в воду, и в медные трубы. А не вот эти слюнтяи, что ходят зимой в коротких штанишках, обмотав свою тонкую шейку километровым шарфом для сбора стекающих соплей, или скатившиеся одноклеточные, жаждущие добить свое тельце каким-то суррогатом.

Всю следующую неделю Аня занималась тем, чем обычно. Бегала, прыгала, била кирпичи о голову, да мужиков на тренировках по кикбоксингу.

– Аня, активнее работай, активнее, – орал на нее тренер, и она работала, работала активнее. – Во-о-о-от, так-то лучше! Федор, а ты чего там с бабой справиться не можешь?

Федор с бабой справиться не смог, пропустив в печень.

– Все молодцы, Аня, подойди!

– Да, тренер!

– На соревнования поедешь! Победа твоя! Сто пудов!

– Хорошо! – еще не отдышавшись, говорила она. – Когда?

– Через месяц.

– Хорошо!

– Ань, тут это, какой-то клоун тебя спрашивал!

– Какой еще клоун?

– Художник, что ль, какой.

– Чего?

– Да я ебу что ль, Ань! На выходе он. Давай. До завтра.

– Хорошо, тренер!

Сказать, что Аня была не зла, ничего не сказать. Похоже, этот «пятерочный полупокер» следил за ней, иначе как он тут оказался. Не переодеваясь, она вышла из зала. Вонючая и блестящая от стекающего по ней пота. И ждал ее действительно он. «Пятерочный полупокер». С мольбертом и в беретке. Стабильно мудаковато. Аня с ходу прижала его к стенке, одной рукой взяв его за шею, а второй обозначив намерения на удар.

На руке своей она почувствовала какой-то крем, которым он смазывал себя. Ну точно полупокер. Ане стало слишком мерзко, отчего она еще сильнее сдавила его шею. Додик захрипел.

– Ты че, сучилище, меня преследуешь?

– Ан…на, Ан….на! Пу….с…..ти…те!

– Ты еще и узнал, как звать меня? Ах ты ж тварь такая! – конец фразы художник дослушивал в полете.

Повелитель беретки упал с не меньшим грохотом, что и его мольберт. Аня ринулась на него, но тот выставил руки пред собой, моля.

«Не бейте! Не бейте!»

Но пущенную ногу Ани, что врезалась в фанеру художника, уже было не остановить, тот кувыркнулся еще пару раз по земле.

– Выслушайте! Выслушайте!

– У тебя 30 секунд.

Художник пополз до своей сумки и выудил оттуда карандашный рисунок. На нем была она. Аня. В карандаше. Словно фотография. Аня охуела.

Никто прежде не рисовал ее. Все ухаживания от ее бравых десантников заканчивались на налитой рюмке да нелепых мычаниях, когда кто-то пытался совратить ее. Чаще по пьяни. Анька и сама была не прочь выпустить пар в кровати, однако мгновенья любви кому попало не доставались. С детства с понятием. Блядей не уважали, хоть и желали. Но Аня ровная девчонка, пацаны уважали.

– Анна, я вижу в вашем лике огромный потенциал. Будьте моей Моной Лизой. Вершиной моей карьеры художника. Мы будем встречаться, когда вам удобно. Картину я подарю вам. Не переживайте.

– Хммм, – Аня заинтересованно задумалась, – а встречаться нам зачем?

– Вы будете мне позировать. А я с вас писать.