Танцы, горы и каштановый мёд

Морально-этический кодекс «адыгэ хабзэ» – существенная часть сознания черкесского общества, которая вызывает вопросы, споры и обсуждения среди специалистов и простых кавказцев. Дело в том, что кодекс этот очень условный. Само его название «адыгэ хабзэ» родилось в XX веке усилиями черкесских исследователей, которые решили дать единое название нормам обычного права и этики («адыгагъэ»), к соблюдению которых в идеальном смысле стремились лучшие представители классического черкесского общества. Он соткан из множества народных рассказов, пословиц, поговорок, баек и поучительных легенд и во многом похож на типичные этические нормы многих народов мира на стадии военной демократии и раннего феодализма. Впервые наиболее полно и системно эти нормы изложил в 1978 году кабардинский филолог и этнограф Барасбий Бгажноков. Он определил, что правила хабзэ в совокупности представляли своеобразные полезные рекомендации, которым следовало придерживаться в обществе уважаемому человеку. Нормы эти учёный сгруппировал в пять групп, связанных с представлениями черкесов об идеальном окружающем мире и с устным сводом обычного права, гибкой формой устного гражданского кодекса. Если попытаться оценить эти представления по аналогии, то самой близкой системой окажется китайское дао либо правовые нормы раннесредневековой Европы. Черкесский этикет построен на гибком отношении к живой природе и загробному миру, свободе воле и уважении к старшим. Такого рода этикетные и правовые нормы имелись не только у народов Кавказа, но у каждого они имели свои особенности.

Далеко не все придерживались этих правил, а сегодня и подавно следуют им единицы по зову личного духа. Но проблема здесь не столько в падении нравов, сколько в сложности традиционных норм, которые во многом не соответствуют жизни современного общества. Идеальный черкесский этикет по Бгажнокову был построен на следующих основах – человечности, почтительности, разуме, мужестве и чести. Только через соблюдение всего сложного и тонкого комплекса этих понятий человек мог попасть в рай. Проще говоря – делай добрые дела и не стыдно будет предстать на том свете перед лицами своих предков.

Человечность («цыхугэ/цIыхугъэ») считается ключевой заповедью этикета. Она предполагает сострадание к людям, готовность оказать помощь другому, гостеприимство, уважение к старшим, чуткость и деликатность. Существует поговорка: «Тот, кто обладает человечностью, тот обладает адыгством, а обладающий адыгством обладает человечностью». Эта черта глубоко связана с сопереживанием и пониманием, готовностью действовать в интересах других людей и чувством благодарности за оказанную помощь. С этим понятием ассоциировалась общая человеческая любовь, не знающая национальных, расовых или сословных границ. Влияние человечности на поведение сознательных черкесов очень велико. Это хорошо видно по гибким и здоровым межэтническим отношениям в причерноморских черкесских аулах по сей день.

Общаясь с местными жителями, я заметил, что они не испытывают неприязни по отношению к приезжим из других регионов. Точно так же, как и новые жители аулов не испытывают её к коренным жителям. Даже в ауле Большой Кичмай, где очень остро развита конкуренция за туристов, конфликта не чувствуется. Новые поселенцы объясняют это своим увлечением традиционной культурой местного населения и добрососедскими отношениями, сложившимися с первых дней жизни в аулах.

Черкесское общество большую часть истории терпимо относилось к представителям других народов внутри собственных аулов. Пример тому черкесогаи (черкесские армяне), урумы (греки) и горские евреи, в прошлом разбросанно проживавшие в черкесских аулах. Все торговые отношения находились в их руках, так как занятие крупной торговлей считалось недостойным занятием для черкеса, особенно знатного. Эти народы оказались ассимилированы черкесами настолько, что полностью переняли их язык и культуру. Они выделялись лишь торговой профессией и соблюдением искажённых ритуалов собственной религии – христианства или иудаизма. Купцы из армян и караимских евреев пользовались большой свободой и привилегиями в путешествиях между черкесскими и русскими владениями, но они же могли обмануть, обхитрить и торговали информацией для обеих сторон конфликта.

Расскажу вам несколько случаев из жизни причерноморских черкесов, которые представляют хорошие примеры гибкости по отношению к представителям других народов. Очень развитым в аулах было кузнечное дело. Кузнецы-универсалы делали топоры, мотыги, подковы, ножи, латунные кованые цепи и оружие и продавали их в Персию и Турцию. Мастера делали деревянную посуду с красивыми узорами, плели корзины.

Потомки этих семей ассимилировались и живут сегодня среди местных черкесов. Фамилии Макаевых и Кадиевых считаются черкесскими, но у них есть хорошо зафиксированная история, которая приводит нас к предкам. Макаей Макаевич Макаев, дагестанский лакец по происхождению, казикумухский серебряных дел мастер и ювелир. Он перебрался к причерноморским черкесам в 1880-е годы как мастер-отходник. В те годы это было распространённое в Дагестане явление, когда мастера уходили на заработки в Грузию и по всему Северному Кавказу. Как бы сегодня сказали – на вахту. И часто они имели несколько семей в разных местах. Макай Макаев женился на местной черкешенке, и уже в первом поколении Макаевы полностью очеркесились. Он до конца своей жизни являлся одним из самых влиятельных старшин аула Хаджико и работал мастером по серебру и ювелиром. Его произведения сегодня можно увидеть в этнографическом музее посёлка Лазаревское, микрорайона Сочи. Похожая история произошла и с другой лакской фамилией Кадиевых с той лишь разницей, что Кадиевы в двух поколениях постоянно перемещались между Причерноморьем и Дагестаном и не жили долго в одном месте, а потому ассимилировались намного позже. Потомки этих семей считают себя черкесами, хотя знают о происхождении из Дагестана и поддерживают связь с родственниками на Восточном Кавказе.

Второй случай – фамилия Рудневых. По семейной легенде эта семья ведёт родословную от пленного русского солдата, а по другой – казака. Сегодня русская семья Рудневых живёт в ауле Калеж, соблюдает традиции причерноморских черкесов и общается на черкесском языке. Если отбросить легенду, никто не помнит, когда они появились в ауле, их считают первопоселенцами. В шутку местные черкесы называют их русскими шапсугами, но только если начать их специально спрашивать о происхождении семьи. В быту эту смешанную семью воспринимают как черкесскую.

Третий случай произошёл в ауле Калеж в 1960-е годы. Сегодня его рассказывают как анекдот из жизни. По словам местных жителей, в те годы в ауле поселился один таджик с семьёй. Жена у него была русская, преподавала английский язык в местной школе, а сам он работал трактористом в совхозе. Говорили, что он и его жена выучили черкесский язык за год. Вечером, после работы, мужчины часто собирались в центре аула около магазина. Один из стариков проходил мимо группы молодых мужчин-черкесов, которые между собой разговаривали о чём-то на русском языке. В этот момент из магазина вышли старший представитель русской семьи Рудневых и таджик, которые о чём-то громко спорили на черкесском языке. Этот случай стал поводом долгой бранной тирады старца по отношению к коренным жителям. Старик стыдил своих соотечественников. Отмечу, что случай этот воспринимается именно как поучительный и юмористический. В нём нет ни намёка на то, что представители другого народа хуже или лучше коренного населения. Он скорее показывает уровень и скорость адаптации представителей других этносов внутри черкесского общества как раз за счёт слаженных механизмов добрососедства и уважения к культуре и языку друг друга. Сами причерноморские черкесы в городах легко осваивают русский язык, а если надо, то и армянский, и греческий. Эти случаи я привёл в качестве примера, но это не говорит о том, что только ими и ограничиваются межэтнические контакты. Я спрашивал местных жителей в каждом ауле насчёт приезжих русских поселенцев. Везде они живут в большей или меньшей степени, и везде у них либо сложились гармоничные отношения с местными жителями, либо живут они там временно, как на даче, и не доставляют неудобств местным жителям.

Отдельного упоминания заслуживает история полковника Андрея Терентьевича Мухортова. Ему довелось участвовать в трагических военных действиях последних лет Кавказской войны, приведших к массовому изгнанию причерноморских черкесов в Османскую империю. Позже он поисковыми карательными мероприятиями по поимке оставшихся в горах черкесских партизан. Будучи командиром 1-й роты 1-го Кавказского линейного батальона, стоявшего на месте современного аула Калеж, Мухортов поселился в устье реки Аше, которое получило название Мухортова поляна. Несмотря на войну, он питал симпатию и уважение к причерноморским черкесам и взял на воспитание сироту из рода Шхалаховых. Со временем вокруг его имения поселились черкесы долины реки Аше, которым он позволил пользоваться землёй, а они помогали ему разводить виноградники и обустроили богатое хозяйство. Его супруга несколько раз начинала переговоры о возвращении оставшихся в горах черкесских семей и поселении их в долине. После смерти сына от болезни в начале XX века супруга Мухортова, которую за активность звали местной «амазонкой», скоропостижно скончалась, а следом и сам полковник. Местные жители настолько уважали Мухортова, что похоронили его, как он завещал, в семейном склепе возле дольмена. Там он и покоится по сей день, а за могилой его ухаживает семья Боус из аула Шхафит – такое имя получила Мухортова Поляна в советское время.

Похожая история произошла и в ауле Тхагапш, ранее известном как Божьи воды. Здесь до сих пор сохраняется могила младенца Владимира Зазулевского, который умер в 1870-е годы. По легенде, этот младенец – сын офицера штаба 1-го Кавказского батальона, которого очень уважали местные жители. Когда солдатские посты ликвидировали, причерноморские черкесы обещали заботиться о могиле младенца, и своё обещание держат до сих пор, хотя могильный камень пришлось перенести из-за подтоплений. Документы конца XIX века гласят, что отношения солдат на сторожевых постах в долинах рек и подселившихся к ним черкесских семей были бесконфликтными, несмотря на ужасы прошедшей войны. Труднодоступность мест и неприспособленность солдатских семей к хозяйству в горном климате приводили к тому, что запасы провианта у русского населения были скудны и заканчивались посреди зимы. Черкесские семьи, более приспособленные к климату, выручали их припасами несколько зим подряд. Это повлияло на выступление солдат против решения императорской комиссии, организованной в 1870-е годы, о выселении оставшихся причерноморских черкесов на кубанские равнины в связи с участившимися разбойными нападениями на побережье. Солдаты отстояли местных жителей, за что те оказались им благодарны. Как позже выяснилось, нападения организовывали абреки (бандиты), приходившие с северных склонов и незнакомые местным жителям.

Возвращаясь к пунктам черкесского этикета, расскажу о ещё одной важной его основе – почтительности, или «нэмысе». Эта сторона этикета регулирует понятия воспитанности, скромности, деликатности и хороших манер. Если говорить более конкретно, то в черкесском обществе особенно ценились артистичное поведение и наличие тонкого вкуса. Почтительность предполагает почитание старших, женщин, гостей, родственников и детей. Старшие люди пользуются особым почётом и уважением. Даже если они не правы, они всё равно правы. Как я уже упоминал выше, с этой логикой долгое время безуспешно пыталось бороться советское правительство, которому было важно, чтобы молодёжь прислушивалась к мнению партии, а не критикам из аульских старейшин и, особенно, мусульманскому духовенству.

В черкесском этикете поведение старших и младших подробно регулируется, вплоть до того, как сидеть в одном помещении, как идти по улице рядом, как поступать в тех или иных жизненных ситуациях. Нормы эти передаются из поколения в поколение и их стараются придерживаться в обществе. Старшие люди не только хранители истории и морали народа, но и главные помощники. На их плечах лежит воспитание молодёжи, организация праздников, мобилизация в случае опасности или необходимости в групповой помощи. На праздничных мероприятиях, свадьбах, похоронах – они всегда в центре. За столом самый старший – тхамада, то есть ведущий встречи. Молодые люди могут сидеть за столом или вставать из-за стола только по его разрешению. Проступки по отношению к старшим порицались и наказывались лишением чего-либо приятного. Даже само слово «тхамада» имеет в своём корне приставку «тха», то есть «Бог» или приставка к слову «старший, мудрый». Отсюда это слово проникло через грузинский язык в русский как «тамада» – ведущий свадьбы.

Многое в черкесском этикете по сей день связано с семейными отношениями и застольем. Сын не имеет права сесть в присутствии отца, младший брат – в присутствии старшего. Такая традиция сегодня ещё во многом соблюдается среди черкесов. Младшие члены семьи выполняют поручения старших, ухаживают за гостем и обычно стоят или сидят в стороне в ожидании поручений или приглядывая за столом. В черкесской семье присутствие старших и пожилых людей считается признаком авторитета семьи в обществе. До сих пор считается нормой, когда человек, вне зависимости от его звания и должности, встаёт, уступает место и прислуживает за столом старшему, будь он даже обычный пастух. Молодые стараются молчать, ждать дозволения сесть и кратко с почтением отвечают на вопросы старшего. Даже строгая корпоративная культура государственных учреждений и частных фирм на Кавказе вынуждена подчиняться этим правилам. Так что не удивляйтесь, когда увидите, как какой-нибудь большой начальник в черкесских республиках на крупном мероприятии стоит и прислуживает за подчинённым, который старше его по возрасту, но значительно ниже по должности. Но не стоит думать, что простое количество лет влияет на степень уважения. В расчёт берутся личные качества, опыт, мудрость человека. Зловредный дед, который делает гадости соотечественникам, или пьяница никогда не будет пользоваться подобным уважением.

В аулах развита взаимопомощь, игнорирование которой считается неприличным. Слабым родственникам обрабатывают землю и дают взаймы скот, инвентарь. Праздники, свадьбы, похороны, постройка дома – всё вместе. Особое положение старших мужчин в аулах привело к созданию в 90-х форм местного самоуправления – ТОСов. Такая форма территориального общественного самоуправления закреплена в Федеральном законе Российской Федерации №131 «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации», но далеко не везде она пользуется таким спросом, как в аулах причерноморских черкесов. ТОСы стали формой выражения черкесского этикета, нормы которого предполагают участие старших жителей аула в различных формах взаимной помощи. Они призваны объединить усилия для помощи в обустройстве общего блага жителей аулов, помощи в постройке домов молодым и, особенно, в помощи пострадавшим от стихийных бедствий, столь частых в местных горах. ТОСы хорошо себя зарекомендовали во время потопа в ауле Тхагапш в 2015 году, когда внезапно забурливший горный ручей вынес из ущелья огромные камни, сносившие целые строения. В тот же день жители ближайших аулов по горным тропам пробрались в аул Тхагапш и начали расчистку завалов и оказание помощи пострадавшим. Во время нашей поездки в аулы причерноморских черкесов осенью 2018 года такой потоп тоже случился. Реки размыли мосты и дороги к некоторым аулам, но жители не пострадали, так как быстро мобилизовались своими ТОСами. Спасатели, которые пробрались к аулу Наджиго через сутки, увидели расчищенные улицы аула, грязь и камни жители уже убрали за это время.

До недавних лет среди причерноморских черкесов встречались люди весьма преклонного возраста – от 90 до 110 лет. Вероятно, бывали люди и старше, но точно установить их день рождения сложно. Паспортов советское правительство сельским жителем долгое время не выдавало. Обычно о своём возрасте они говорили так: «Я родился через три года после суровой зимы» или «Я родился в год, когда случился хороший урожай кукурузы». Черкесское долгожительство во многом связано с тремя факторами – пищей, горами и добрым нравом, не допускающим излишнюю нервозность по мелочам. Умеренное и разнообразное питание с фруктами, орехами и сыром в рационе, чистая ключевая вода, частые походы по пересечённой местности и здоровый юмор дарили местным жителям здоровье и долголетие.

На этот счёт есть даже черкесская поговорка о бедняке и богаче. Когда богач спросил бедняка, почему тот в свои 100 лет поднимается на гору, а он в свои 50 не может залезть на коня, бедняк ответил, что он вкусно ест.

Богач допытывался:

– Что же ты ешь?

– Сыр, кукурузу, орехи и фрукты, – отвечал бедняк. – И запиваю их ключевой водой и компотом.

– Разве же это вкусная еда? – недоумевал богач.

– Да, – отвечал бедняк. – Вкусная, потому что я ем, только когда мне очень хочется есть.

Наверное, поэтому художники XIX века особенно отличались стройность и осиную талию черкесских мужчин.

Этический кодекс регулирует отношение мужчин к женщинам и детям. В отдельных случаях в аулах всё ещё встречается традиция вставания стариков перед проходящими мимо детьми. Точно так же они поступают и при женщинах. По правилам этикета женщина считается как бы «старше», чем мужчина. Если женщина находится в сопровождении мужчины, за ней закрепляется почётное место справа, и только с мужем она занимает позицию слева. Правая почётная сторона отводится девушкам и во время круговых танцев, и при движении навстречу друг другу, и даже при размещении перед объективом фотоаппарата.

Встретив женщин в пути, мужчина обязан предложить им помощь спутника, помощника и защитника. Когда произносят тост в честь какой-либо женщины, все, кроме старшего, почтительно встают. Обычно мужчины такой чести не удостаиваются, что придаёт данному действию особую выразительность. Обнажать оружие в присутствии дам считается величайшим позором. Женщина в возрасте приобретает в черкесском обществе авторитет. Мужчины из её родного аула могут её посещать, общаться с нею, как родные братья. Существует некоторое заблуждение, будто раньше женщине было достаточно бросить платок с головы между двумя враждующими мужчинами, чтобы заставить их разойтись. На самом деле такой поступок говорил о крайности положения, когда мужчины в своей злобе забывали о нормах этикета, как это было в эпоху Гражданской войны, например. В обычном случае само присутствие женщины во время конфликта останавливало враждующих. Был один способ прекратить кровную месть, когда женщина могла как бы усыновить врага. Для этого он должен был прикоснуться губами к груди самой старшей женщины пострадавшего рода, как бы имитируя младенца. В ином случае убийца мог украсть ребёнка из пострадавшей семьи и воспитать его как аталык – приёмный родитель. Так он становился частью одного рода с семьёй, которая обещала мстить, а родственников убивать нельзя. Аталычество в этом случае хорошо срабатывало ещё и потому, что знатные черкесы должны были придерживаться его. Аталычество, как и гостеприимство, оказывались сдерживающими факторами очень деструктивного обычая кровной мести. Каждый мужчина клялся мстить убийце родственника или тому, кто нанёс ему обиду. Уклонистов исключали из рода и считали трусами. Иным способом примирения было решение общественного суда, когда кровную месть удавалось заменить платой за кровь, которую собирал весь род убийцы, но решений такого суда не всегда придерживались. Кровная месть вплоть до начала XX века была настоящим бичом черкесского общества и порой уносила жизни целых семейств.

Посягательство на жизнь женщины – совершенно чуждое черкесскому обществу явление, в том числе в случае кровной мести. Муж, избивающий жену, у черкесов считается ничтожеством. Это не столько национальная черта, сколько религиозная и встречается у мусульман вообще. Одинокой женщине помогали все мужчины округи и выполняли за неё все мужские дела по дому, а вдова имела право свободно заводить любовников. Даже сегодня если женщина берётся колоть дрова, то первый прохожий мужчина обязан вежливо, но настойчиво ей помочь. Пожилой и немощный человек в этих случаях дожидается или призывает молодых людей, способных исполнить этот долг вместо него.

Большое значение придавали манерам и общему стилю поведения девушек. Их с детства приучали красиво и правильно говорить, танцевать, ходить, сидеть, одеваться, кушать. Даже работа по дому должна была отвечать определённым эстетическим требованиям. Я уже не говорю о том внимании, которое уделяли тому, как девушка появляется на улице, на публике. Им полагалось ходить не сутулясь, не размахивая руками, не задерживая свой взгляд на прохожих, не оглядываясь по сторонам, не проявляя излишнего любопытства.

По сей день девочек оберегают от всего, что может хоть в малейшей степени навредить их красоте и здоровью. Делом чести каждой семьи считается вырастить их без каких-либо изъянов в соответствии с традиционными представлениями об идеальном телосложении. Ещё совсем недавно, чтобы добиться необходимой стройности, детей укладывали на жёстких постелях и без подушек в специальной кроватке – «кушъэ». Ребёнка не пеленали, но перевязывали специальными креплениями, чтобы ограничить движения. Матрас принимал форму тела за счёт набивки просяной шелухой, а по центру делалось отверстие для слива мочи. Такая кроватка позволяла родителям отвлекаться на полевую работу без страха, что ребёнок выпадет из кроватки. Однако без особой разминки головы у младенца в такой люльке могли развиться деформации черепа, сопровождаемые головными болями, поэтому за массажем ребёнка следили, чаще всего бабушки. Для более старшего ребёнка, который начинал бегать, придумывали специальное крепление для ноги, которое направляло его бег по кругу вокруг деревянного шеста, не причиняя боли или неудобств.

Дети на Кавказе с ранних лет воспитываются в рамках этических норм. Отношение к ним с этой точки зрения строгое, но с другой стороны и очень мягкое. Среди черкесов вы не встретите человека, который поднял бы руку на ребёнка, каким бы вредным тот ни был. Если только этот человек непорядочный, но таких людей общество здесь выталкивает, исторгает из себя. Процесс роста ребёнка – первый шаг, первый зуб, первая стрижка волос и так далее – всегда отмечают праздником. В прошлом такие даты сопровождались обрядами и были многолюдными. С детства детей учили нормам ислама – девочек с девяти лет, а мальчиков с двенадцати лет. К этому возрасту они соблюдали короткий пост в девять дней, а с двенадцати лет делали намаз и посещали мечеть. Сегодня редкие семьи соблюдают такое религиозное обучение. На побережье религия популярностью не пользуется.

Раньше у черкесской знати существовал уже упомянутый выше обычай аталычества. Ребёнка с рождения отдавали в приёмную семью, с которой хотели породниться. Там он воспитывался до своего совершеннолетия, а после возвращался к родителям. Поэтому у таких детей было двое родителей, оба из которых несли равную ответственность за жизнь и благополучие воспитанника. При этом если ребёнок был из другого субэтноса, то принявшее его общество обязывалось выступать в защиту воспитанника. Это было удобно для черкесской знати, которая так подкрепляла союзные отношения с соседями. За право воспитания знатных детей происходили кровавые столкновения. Аталык (приёмный отец), обязался научить «къана» (воспитанника) всем необходимым в жизни навыкам. В традиции западных черкесов воспитанника называли «пIур». Черкесский этикет настолько высоко ценился у окружающих народов, что даже золотоордынские, а позже крымские ханы отдавали своих детей в Черкесию на воспитание. Младшая ветка их, опасаясь преследований братьев в борьбе за трон, пряталась под защитой своих аталыков. Так появился среди черкесов большой род очеркесившихся ханов – Гиреев, из которой происходил офицер и этнограф Султан Хан-Гирей, а также ряд офицеров Дикой дивизии, включая печально известного Султана Клыч-Гирея, казнённого в Москве в 1947 году за связи с нацистами. Гиреи встречались и в среде кавказских ногайцев.

В свете темы боевого братства упомяну и о черкесском обычае куначества. Кунак – по смыслу то же, что брат по крови. Обычно такого рода отношения строились в мужском боевом обществе на основе поддержки и выручки. Кунаки обязывались ценой жизни защищать друг друга. Такие отношения скрепляли узами дружбы врагов из черкесских и казачьих кругов, развивали торговые отношения. Кунаки останавливались не в гостевом доме, а в доме хозяина на праве родственника. Без таких отношений путешествовать в черкесских землях было опасно. Обычаем куначества активно пользовались торговцы из числа армян, караимов (тюркских иудеев) и турок в целях обеспечения своей безопасности. На Кавказе хорошо известна история гибели казачьего сотника Гречишкина, которая сегодня подаётся односторонне, как славный бой казачьего отряда с превосходящим черкесским войском. Но дело в том, что бой этот мог не состояться. Горскую группу всадников вёл черкесский темиргоевский князь Джамбулат Болотоков, в те годы сражавшийся против Российской империи. Он был кунаком Гречишкина и перед боем вёл с ним переговоры, предлагая уйти. Непримиримая позиция кунака заставила их перейти к бою, в начале которого со стороны черкесов участвовало такое же число нападающих, какое было в казачьем отряде. Распространённая практика «справедливого» боя на кавказском фронтире тех лет.

За кунака работала кровная месть, как за родственника, но был и ещё один плюс – патронат. Беззащитные крестьяне так спасались от самовластия князей под защитой других влиятельных людей. Равноправия в этом случае не было, крестьяне просто подчинялись новому хозяину, взамен получая его защиту от прежнего. Таких крестьян называли – оги. Кроме них были ещё крепостные – пшитли, коих было большинство, и унауты – пленники-крепостные с меньшими правами, но считающиеся частью семьи владельца. Так работал переход крестьян к более адекватным князьям или общинникам, благодаря чему значительно выросли общества горных шапсугских, натухайских и абадзехских субэтносов черкесов в XVI—XIX веках. На этом фоне, возникла серьезная вражда между равнинными аристократическими и горными демократическими обществами.

Кроме аталычества, в черкесском обществе существовала профессия оруженосца – гъуса, когда молодой человек напрашивался к опытному наезднику помощником в качестве прислуги. Он помогал ему в походах и набирался опыта. Гъуса подчинялся своему наставнику беспрекословно и в битве обязан был погибнуть вместе с ним. Наставник же делился с ним сокровенными знаниями. Если обычай гъуса исчез с изменением социальных отношений после Кавказской войны, то аталычество держалось ещё примерно век и исчезло вместе с эмиграцией остатков черкесской знати в Гражданскую войну. В конце концов от этого обычая остались лишь косвенные элементы, которые сегодня изредка можно увидеть во время традиционной свадьбы. Например, установление родственных связей с уважаемой семьёй, в дом которой привозят невесту перед её переходом в дом жениха. Что касается куначества – этот способ установления крепких дружеских отношений жив до сих пор. И не только в черкесском обществе, но и у других народов Кавказа и казачества.

В черкесской этике также выделяют понятие разума – «акъыл», как способность мудро и нравственно рассуждать о жизни, понимать и быть понятым другими. Разум предполагал способность ясно и чётко мыслить, дружить с логикой и уметь высказать своё мнение, да и просто поддержать разговор. Обучение ораторскому искусству было обязательным для детей черкесской знати. С детства воспитатели брали их на народные собрания, суды и военные советы, где они изучали обычаи и учились красиво говорить. Считалось хорошим тоном знать наизусть набор преданий и песен. Считалось, что ум не имеет цены, а воспитание – предела, а главным элементом воспитания становилось внушение уважения к родителям и ко всем старшим по возрасту.

Знатными ораторами считались люди старше сорока лет с сединой. Они выполняли в обществе религиозные и культурные функции, а в семье старшими считались также женщины. Единственные, кто имел больший вес, – знатные наездники, поскольку самыми весомыми качествами в обществе считались личные достоинства человека, проявленные в бою и в жизни. Даже стариков разделяли на обычных и почётных. После завоевания Российской империей Северо-Западного Кавказа, к концу XIX века, старость, как мера авторитета в черкесском обществе, чуть отошла на задний план. Отдельные общинники и бывшие крепостные в условиях капитализма богатели и зарабатывали этим авторитет, достаточный, чтобы занять пост главы общины.

Выделяется в черкесской этике понятие мужества – «тлыгэ\ лIыгъэ». Под ним понимают не столько и не только боевую храбрость, сколько способность к смелым поступкам в решении общественных дел, способность отстоять собственное мнение, защитить угнетённого, спасти терпящего бедствие человека. Для знатных людей в ранге славы отдать жизнь за родину считалось более простым делом, чем добиться репутации знатного наездника. Умер в бою – молодец, вернулся с добычей – герой. На народных собраниях у таких людей авторитет был сильнее всех остальных. На праздниках им приносили чашу героя руками самых известных мужчин и самых красивых женщин. Танцевать с ними почитали за честь, как и принять приз в соревнованиях из их рук. Трусов же гоняли в толпе в безобразном войлочном колпаке и определяли им пеню в пару волов. Пока такой человек храбростью не окупит свою трусость, семья его носила траур, как по погибшему, в социальном смысле.

После Кавказской войны качества храбрости/трусости перестали влиять на судьбу человека, но на репутации сказывались. Например, между аулами Хаджико и Калеж в долине реки Аше Лазаревского микрорайона Сочи расстояние всего один километр. Они практически уже слились, по крайней мере верхними улицами. Сегодня здесь течёт спокойная размеренная жизнь, но ещё несколько десятков лет назад случались настоящие стычки. Правда, все они были потешными – мальчишки выясняли, чей аул более авторитетный. Рассказывали даже историю, будто группа молодых ребят зашла в аул Калеж и наткнулась на старика, сидевшего на лавке у своего дома. Стоило ему узнать, что они из соседнего аула, как старик с поднятой клюкой погнал их обратно, несмотря на почтительный возраст. В этих действиях выражалась черкесская школа воспитания характера. В прошлом не только жители соседних аулов, но и соседних кварталов, например верхнего и нижнего, могли начать кулачный бой. Избежать его считалось трусостью.

Понятие человечности в этикете черкесов обязывало помогать бедным и несчастным – сиротам, вдовам, старикам, поддерживать их личное достоинство. Осуждалось унижение человека, применение силы к слабому. Неприлично было оскорблять или громко говорить с людьми низшего социального статуса. Нормы эти были настолько сильны, что даже в начале XX века богатые купцы черкесского и армяно-черкесского происхождения содержали приюты для бедных и сирот, как меценаты. Например, сын богатого екатеринодарского черкесского купца Гамид Трахов долгое время был председателем Попечительства комитета заботы о заключённых в тюрьмах. Его отец, Лю Трахов, содержал многочисленные приюты для бедных и содержал в городе медицинский фонд для бесплатного лечения соотечественников.

Закрывает список основ черкесской этики понятие чести – то есть способности вести себя достойно и избегать безнравственных поступков. Это понятие подчёркивает умение хорошо пошутить, но не скатываться в пошлые шутки, умение контролировать свою речь и эмоциональность. Существует несколько терминов, отображающих понятия чести: почёт, слава, авторитет, достоинство. Но главное понятие, вокруг которого строится вся жизнь черкеса, – это лицо («напэ»), как отражение совести и репутации. Что-то похожее по смыслу вы можете встретить в знаменитой саге Стивена Кинга «Тёмная башня», где главный герой использовал фразу «Ты забыл лицо своего отца», как выражение позора и бесчестия человека. В русском языке есть схожее по смыслу выражение – «потерять лицо», то есть опозориться в обществе.

В черкесском этикете лицо – это своего рода орган, отвечающий за честь и совесть, который обязывает действовать в соответствии с принципами и установками этикета. Несовместимое с моралью, честью и достоинством человека несовместимо с его лицом. Мысли, слова, поступки – всё это рассматривается с точки зрения сочетания с нормами чести. Потеря лица равносильна уничтожению личности в обществе, что хорошо выражено в поговорке «Отдай жизнь и возьми честь». Честь включала в себя понимание свободы воли, потому ни тюрем, ни телесных наказаний, ни пыток черкесы не знали, хотя далеко не все соблюдали такие понятия в отношении пленных. Для многих была абсурдной сама идея издевательства над человеческой волей. Исключением стал период позднего этапа Кавказской войны, когда в 1850-е годы наиб имама Шамиля Мухаммед-Амин распространил нормы шариата в некоторых горных обществах, а они уже не запрещали нарушение воли и телесные наказания. Черкесы считали эффективной мерой систему штрафов, а в самых крайних случаях просто изгоняли человека из общества. Расстрелять привязанным к дереву или кинуть связанным в реку могли только отъявленного рецидивиста. И даже тогда для исполнения приговора выбирали раба или пленника иной национальности. Даже во время набегов внутри черкесских земель, в случае если всадники крали людей из свободных сословий, они обязывались их вернуть обратно, если этот факт вскрывался.

Все пять норм черкесского этикета составляют основу жизненных принципов и характерных особенностей менталитета черкесского общества. Однако в прошлом существовали ещё более жёсткие правила этикета, доведённые до абсолюта. Соблюдение этих норм касалось только черкесской знати, отчего эти правила Барасбий Бгажноков выделил в отдельное понятие – «уорк хабзэ» («закон знати»). В черкесском обществе знать делилась на несколько условных сословных уровней: князей, уорков по происхождению (первой степени) и уорков по заслугам (второй степени). Причём уорками по заслугам могли стать и крестьяне и даже иностранцы, например черкесские армянские купцы или потомки крымских ханов (хануко). Все они представляли собой свиту князей и часто сопровождали их всюду. В горных обществах, где княжеская система правления не сложилась, уорки существовали как уважаемые в обществе представители знати. Однако в любом из случаев и князья и уорки сильно зависели от народного мнения и сосуществовали с народом в системе сдержек и противовесов интересов обеих сторон, примерно так, как феодалы раннесредневековой Европы или князья Древней Руси. Правила «уорк хабзэ» были по силам знатному наезднику и аскету, а не простому сельскому жителю, с бытом которого они несовместимы. Суть их повторяла общие понятия «адыгэ хабзэ», но доводила все пункты до романтической крайности. Легендарный образ благородного европейского рыцаря или японского самурая хорошо подходит для понимания тех требований, которые предъявляла мораль этих норм. «Уорк хабзэ» – система этических норм, порождённая престижной экономикой, построенной на высшей ценности авторитета и славы перед иными материальными ценностями. Отсутствие стремления к соблюдению этих норм или их грубое нарушение могло привести уорка к лишению статуса и превращению в обычного крестьянина. Также это правило работало и в обратную сторону за счёт проявления храбрости в бою крестьянином. Нормы стирали сословные значения в обществе.

По оценкам специалистов, прослойка уорков в черкесском обществе составляла от 5 до 30% населения в зависимости от социального устройства общины, но авторитет этой прослойки влиял на все аспекты жизни общества. Основной массой всегда оставались свободные или выкупившиеся крестьяне – тфокотли, которые со временем и стали играть решающую роль в горных черкесских обществах с постепенным вытеснением прав и привилегий уорков по мере распространения доступного огнестрельного оружия. Тем более что далеко не все уорки соблюдали правила этикета.

Военно-походное дело касалось преимущественно князей («пши») и уорков. В демократических обществах уорков, после их частичного и кровавого изгнания в конце XVIII века, заменили общественные старшины, но и среди аристократических обществ некоторые крестьяне тоже могли принимать участие в походах. С одной стороны, они могли получать статус уорка за храбрость в походе, но с другой – мотивации могли отличаться от классических. Важно было содержать коня и необходимое снаряжение для похода, а это было многим не по карману. Да и коня у крестьянина уорк мог легко отобрать с заменой на буйвола и под предлогом, что не крестьянское это дело, как писал об этом ещё в XVI веке путешественник Интериано. Знать устраивала походы ради престижа, ей нужен был славный бой и добыча. Мотивация же крестьян могла касаться лишь добычи, а потому они часто не придерживались этических норм, свойственных уоркам. Отсюда и пословица «Что позволено крестьянину, уорку недоступно».

За такими походами с участием крестьян следовали рассказы о жестокости нападений, которыми полны хроники казачьей и русской дореволюционной литературы. Народ приветствовал походную жизнь знати и потакал ей, поскольку это позволяло содержать элиту, способную встать на защиту в случае войны. Этим же объяснялись и ограничения в торговле и роскоши для знати. В разное время и в разных субэтносах участие в мелких групповых походах задевало большую часть мужского населения. Тем не менее было бы ошибочно считать, что походы совершались только лишь ради грабежа. Такие случаи могли быть в голодные годы, но большую часть времени черкесское общество было самодостаточным и походы существовали лишь как культура славы и престижа. Даже после перехода на русскую службу на правый берег Кубани многие черкесские князья продолжали делать набеги на чужих и своих уже с российской территории. И администрация вынуждена была закрывать на это глаза, так как не могла побороть устоявшиеся традиции, определявшие смысл жизни черкесской знати. Занимательный случай с этим связанный, произошёл в 1830-е годы на Кубани недалеко от Ольгинского поста, ближе к Тамани, где местные черкесы, лояльные российской администрации, предлагали русскому коменданту организовать совместный поход против российского генерала Засса на Лабинской линии. В их представлении не существовало никакой иерархии и Засс воспринимался лишь как уорк из соседней провинции.

Культура походов за славой – «зекIуэ» – была очень развита в черкесском обществе, где даже религиозная система выработала отдельный образ покровителя всадников Зекотха. В честь него после похода в священной роще делались жертвоприношения баранов или козлов. Мясо варили и раздавали присутствующим, а головы вешали на деревьях. Лучшие части посвящали богу, их вешали отдельно на деревьях или на каменных крестах, пережитках христианства. В этом смысле походы «зекIуэ» были похожи на классические казачьи походы за зипунами. Была эпоха, когда славные всадники из черкесов и казаков путешествовали по кубанским степям и плавням в поисках достойного поединка. Ведь смерть в бою была более славной, если она была от руки достойного и известного противника. В групповых стычках старались соблюдать баланс – давать противнику равные шансы. Этим был известен народный черкесский герой Кавказской войны Кызбеч Шеретлуко, который при встрече с противником оставлял на поле боя равное ему количество всадников. Бои же знатного и крестьянина исключались – такие конфликты разрешал третейский суд.

Убийство знатного противника в представлении общества передавало победителю его силу и авторитет, победитель как бы забирал себе личность побеждённого. Как в фильме «Горец» про бессмертного шотландца. Люди, которые не понимают этих особенностей мышления, часто трактуют прошлое со значительными заблуждениями, продиктованными современной эпохой и отсутствием знаний. Например, сегодня среди черкесов популярна версия о подлости князя Мстислава, который победил касожского князя Редедю в поединке (касоги – одни из предков черкесов). Эта история известна из старинной русской саги «Повести временных лет». Людей возмущает, что побеждённый и павший на землю Мстислав обманным манёвром зарезал Редедю засапожным ножом, но это считалось нормальным для поединков раннего Средневековья, и потому касоги пошли за победителем Мстиславом. В их глазах он стал новым образом Редеди – полноправным их правителем.

Черкесскую походную систему до середины XIX века стоит понимать как своего рода рыцарскую культуру, обусловленную особенностями престижной экономики – системы экономических отношений в обществе, основанной на дарообмене и распространённой с древности и до середины XX века и впервые описанной известным этнографом Брониславом Малиновским. В этой экономике основным элементом являются не деньги, а уровень авторитета, который делает человека зажиточным. Типичный черкесский князь устраивал поход, в котором проявлял доблесть и славу, а с ними вместе уводил добычу – пленников и скот. По возвращении домой его встречали как героя, а он делал окружающим подарки. Первыми их получали вдовы, любимая женщина или даже крестьянин, который мог попросить князя подарить ему любую часть одежды, и князь обязан был обменять красивую черкеску на рваную рубаху, что считалось честью. Не попадали под обмен лишь конь, шашка и сапоги. Оставшийся скот пополнял стада – признак богатства и эквивалент денег. Пленников князь продавать права не имел. За них назначался выкуп, который оформляли через торговцев, как правило армян. Если выкуп не состоялся, то в зависимости от качеств работника его могли либо продать в Турцию, либо оставить в семье на правах зависимого крестьянина. Со временем такие пленники обзаводились семьями и оставались в хозяйстве князя с полной ассимиляцией. С самого начала их могли приглашать есть за один стол с семьёй, но могли и держать в хлеве на цепи. Всё зависело от личности владельцев пленников, многие из которых не обременяли себя нормами морали и гуманизма. Особенно если дело касалось хорошего выкупа. Тюрем не было, но, пока ждали выкупа, пленник мог годами томиться на цепи. Принятие же ислама в поздние годы Кавказской войны стало обязательным условием условного освобождения, без него пленника могли и убить. Не все стремились бежать, так как на российской стороне могли быть обвинены в дезертирстве. Да и крепостное рабство в России давало о себе знать.

Но что же получал князь в ответ на раздачу подарков? Почёт, уважение и ещё больший доход. Подарки требовали от одаряемого ответного шага. Потому, после похода, уорки могли месяцами мотаться из аула в аул, где в качестве гостей жили в кунацких, получали подарки и ещё больше пополняли тем собственное хозяйство. Когда же поток ответных дел иссякал, начиналась организация нового похода. Минусом такой традиции была вынужденная ответная любезность, которой князь обязывал других и которая порой тяжким бременем ложилась на хозяйство, из-за чего князей порой старались избегать. В свою очередь приезд знатного гостя вынуждал уорка одаривать его большими подарками в соответствии с его статусом. Это приводило к случаям, когда хозяин, не имея достаточного количества подарков, тут же организовывал поход за добычей, пока гость ожидал его в кунацкой. Если князь или уорк был очень уважаемым человеком, он мог ограбить и собственных крестьян, которые шли ему на уступки, поскольку престиж хозяина в глазах гостя касался и его крестьян – они как бы помогали ему сохранить лицо, а он позже благодарил их подарками. Но такая форма отношений считалась исключением, форс-мажором, которым пользоваться часто было нельзя, да и не все имели достаточный авторитет для этого. Крестьяне могли попросту уйти под защиту другого уорка, а то и пристрелить в стычке зарвавшегося князя/уорка. Внутренние правила в отношении собственности были строгими, хотя понятий о земельных участках и границах черкесы не имели. Даже случайно забредший скот нашедший содержал и как минимум три месяца искал хозяина. Если же хозяин не находился, то отдать его можно было лишь бедным. Так формировался культ вечной войны, призванный поддерживать движение колеса славы и уважения в обществе.

Кровь, престиж и наездники

В прошлой главе я упоминал, что не уважить гостя соответствующими его уровню подарками считалось для черкесского уорка страшным позором, который мог поставить крест не только на репутации, но и на социальном статусе хозяина, как в случае проявления трусости в бою. Это означало социальную смерть, что в традиционном обществе было равносильно смерти физической. В противоположность ей смерть в бою являлась верхом престижа, поскольку считалось позором дожить до седых лет. В поход черкесы брали с собой специальное полотно, в которое заворачивали умерших перед захоронением. Попасть в плен считалось страшным позором. Русские военные отмечали, что черкесы часто дрались с остервенением даже там, где в этом не было никакого смысла. Этикет требовал от них ценою жизни вытащить с поля боя погибшего соотечественника и передать его родственникам либо захоронить. Целые отряды погибали, пытались отбить умерших, но если атака не удавалась и мёртвые оставались в руках врага, то их тела старались выкупить старшие. В менее гуманные ранние годы Кавказской войны могли и отрезать голову, лишь бы было что захоронить. Потому черкесы носили на лысой голове тонкую косичку на затылке – так удобнее было её унести, привязать к седлу. Также отрезали голову убитого врага – считалось, что она приносила удачу, захороненная во дворе дома. Среди причерноморских черкесов такой обычай был распространён до самого конца Кавказской войны.