Сезон

– Витек перевернулся на другой бок и захрапел.

Потоки воды струились причудливыми дорожками по стеклу, в свете качающегося на столбе фонаря.

– Ну не хочешь, как хочешь, – сказал я сам себе и надвинул на лицо капюшон спального мешка.

Проснулся я от холода и еще от того, что кто-то настойчиво стучал в окно машины. Стекла запотели за ночь от нашего дыхания. В салоне витал парок, стоило только выдохнуть. Взъерошенный Витек сел на своем ложе, и протерев глаза рукавом свитера, пытался разглядеть сквозь запотевшее окно, кто там стучит.

Я провел ладонью по мокрому стеклу и увидел за окном человека в шапке с милицейской кокардой. Рядом стоял УАЗик с включенными проблесковыми маячками, которые озаряли своим мертвенным синим светом хмурое серое утро. Остатки ночного снега таяли на капоте машины, уступая мелкому моросящему дождю.

– Откройте дверь, пожалуйста! – строго сказала голова в шапке.

Мы с Витьком удивленно переглянулись и вылезли, из машины зябко поеживаясь.

– Вам придется проехать с нами, – продолжала голова, которая принадлежала невысокого роста капитану, ткнувшему мне под нос свое удостоверение участкового.

На крыльце столовой стояло несколько женщин, среди которых я увидел вчерашнюю официантку. Они с любопытством разглядывали нас и о чем – то тихо переговаривались. Из милицейского бобика испуганно выглядывали двое лесорубов и Сашка. Синева оформилась у него под глазами окончательно, а лицо распухло до неузнаваемости.

– А что случилось, капитан? – спросил Витек, набрасывая куртку.

– Убийство, – ответит тот как – то буднично, и махнул рукой водителю бобика.

– Заводи!

Наманикюренные пальцы звонко цокают по клавиатуре компьютера.

– Значит, вы утверждаете, что видели потерпевшего Арбузова вчера вечером в столовой поселка Янкера?

Молоденькая девушка – следователь в голубом приталенном мундирчике с четырьмя вышитыми золотистыми звездочками на погонах, старательно вбивает мои показания в компьютер. Сейчас ее задача – как можно точнее записать показания всех опрашиваемых свидетелей, поэтому она ждет, что я скажу, и не пишет отсебятины. Потом всю ее писанину будут анализировать более опытные товарищи, которые решат, кому из опрошенных примерить лагерную робу.

– А кто это, Арбузов? – спрашиваю я. Она показывает мне фотографию человека, лежащего на снегу. Один глаз у него закрыт.

– Нет, этого мертвеца я не знаю, – отвечаю я.

Тогда она достает из письменного стола паспорт и показывает мне фотографию оттуда. По ней я узнаю главного лесоруба, который вчера наградил Сашку оплеухой.

Я рассказываю всю вчерашнюю историю, от начала до конца, не забыв упомянуть про шило и про разговоры о монетах.

Опять ее пальцы стучат по клавиатуре. Проверив написанное, она достает какую – то шпаргалку, и задает мне вопросы, которые я уже жду:

– Скажите, летом этого года вы присутствовали при убийстве финского гражданина в районе поселка Янкера?

– Да, – отвечаю я со скучающим видом.

– При каких обстоятельствах?

Меня начинают бесить начальники этой следачки, заставляющие ее задавать вопросы, на которые сами прекрасно знают ответы. Наверное, даже уголовное дело, прекращенное в отношении меня, лежит сейчас в ее столе.

– Вам покороче или поподробнее? – милым голосом осведомляюсь я.

– Поподробнее, – отвечает она, и заносит свои когти над клавиатурой.

– Ну, тогда возьмите уголовное дело, которое прекратили в отношении меня, и прочитайте его. Там все подробно описано.

Она резко краснеет и хочет что-то сказать, но я перебиваю ее:

– А если покороче, то я не помню.

– Как свидетель вы обязаны давать показания! – говорит она с нажимом.

– А я и даю. Я просто не помню.

Гудит принтер и оттуда вылезает лист бумаги с моими показаниями, которые я подписываю, предварительно внимательно прочитав. Так и подмывает расставить запятые ручкой, но я этого не делаю, чтобы уж совсем не злить девушку.

На прощанье я осведомляюсь относительно судьбы моих конфискованных вещей – автомобиля и охотничьего карабина. В ответ работница правопорядка ехидно советует мне обратиться с заявлением к прокурору.

Выйдя из кабинета, киваю Витьку, которого опрашивают после меня.

Через некоторое время Витек выходит из кабинета с видимым облегчением и садится рядом со мной в коридоре на скрипучее деревянное кресло.

– Про убийство финского гражданина спрашивала? – наклоняюсь я к нему.

Он утвердительно кивает, откинувшись в кресле.

– Сказал, что ничего не помню, потому что сам потерпевшим был.

С улицы слышен, какой – то шум. Сквозь забранное решеткой окно видно, как из кузова грузовой ГАЗели выкатывают по доскам на землю мотоцикл.

Девушка в мундирчике выходит из кабинета, накинув на плечи пальто, и приглашает нас с Витьком за собой к выходу. Там уже стоят два лесоруба. Милиционеры из конвоя приводят распухшего Сашку, почему – то в наручниках. Он дико вращает глазами и озирается по сторонам.

У мотоцикла оперативники уголовного розыска снимают сиденье. Под ним ящик для инструментов, в котором прямо сверху лежит шило с деревянной ручкой, перемазанное черной засохшей кровью.

Сашка начинает бледнеть и рваться из рук конвойных, но те цепко держат его.

– Это не мое! – верещит он сиплым голосом, но конвойных это абсолютно не трогает, и они буквально затаскивают его в помещение.

– Похоже, виновный найден, – шепчет мне Витек.

Лесорубы курят у входа, сплевывая на каменные ступени. Подходим к ним, здороваемся. Слушаю их рассказ о том, как они нашли утром своего товарища недалеко от столовой.

– Вся спина истыкана была и череп проломлен, – хмуро говорит один из них и щелчком отправляет окурок мимо урны.

Наконец нас всех, кроме Сашки отпускают. Мы с Витьком некоторое время сидим в машине, оглушенные стремительными событиями этого утра.

– Все-таки странный он какой-то, этот Сашка, – сказал Витек, – убил человека шилом и в свой же ящик с инструментом шило положил.

– Меня больше интересует, куда он золото спрятал, – ответил я, – ведь его так и не нашли.

– Золото, золото, – пробурчал Витек, – хорошо, что мой рюкзак не обыскали, а то загремел – бы я за хранение оружия.