А было это так… Из дневника члена Политбюро ЦК КПСС

Однако дело все же двигалось. Кривая экономического развития страны медленно, но повышалась. Чего не скажешь о кривой доверия к руководству. В самих структурах высшей власти, между отдельными членами руководства шло глухое, иногда прорывавшееся наружу соревнование за степень влияния на Генерального секретаря. Одни хотели таким образом удержать, сохранить свое положение, другие – боролись за власть.

9 января. По моей настойчивой просьбе Н.А. Тихонов собрал у себя совещание. Обсудили мою записку «Об использовании опыта югославской фирмы „Белград“ для агропромышленного комбината „Кубань“ в Краснодарском крае».

Цель – обеспечение высококачественными продуктами курортников Сочи. Суть проекта – объединение на добровольной основе в комбинат всех предприятий и хозяйств одного (Тимашовского) района, связанных с производством и переработкой сельскохозяйственной продукции (колхозы, совхозы, молоко- и мясоперерабатывающие заводы, предприятия пищевой промышленности, строительные организации, транспорт, сфера обслуживания и т. д.). Сами производят, перерабатывают, упаковывают, доставляют и торгуют продуктами. Обеспечивают общепит, санатории и рынок. Сами же формируют цены и распределяют прибыль.

Жаркие споры возникли вокруг капвложений на реконструкцию и строительство. Основные затраты Совмин РСФСР брал на себя, но нужна была инвалюта для приобретения технологии и оборудования, в основном для переработки сельскохозяйственного сырья. В итоге – поддержали, особенно Минфин – Гарбузов и сам Тихонов. Поручили Госплану и Минсельхозу СССР, Совмину РСФСР до 1 марта подготовить ТЭО для рассмотрения и положительного решения. Позже долго и многократно обсуждали наши расчеты (вновь у Тихонова – 28 апреля, в Госплане). В июне 1984 г. Политбюро ЦК одобрило наши предложения, а с 1985 г. «Кубань» начала работать. Уже в первый год эффект был налицо.

20 января. По телефону и лично пошли поздравления с днем рождения. Звонил М.С. Горбачев из Пицунды. Позвонил и Ю.В. Андропов – из ЦКБ. Пожелал успехов, плодотворной работы. Удивительно бодрый голос. Я спросил, как он себя чувствует. Ответил: «Настроение хорошее, но пока в больнице. Надеюсь на благополучный исход».

Прошло менее трех недель. 9 февраля, в четверг, как обычно, в 11:00 было заседание Политбюро. Перед началом в Ореховой К.У. Черненко информировал членов Политбюро о резком ухудшении состояния здоровья Ю.В. Андропова. «Врачи делают все возможное. Но положение критическое». Что скажешь? Посидели. Помолчали. Прошли в зал. Начали рассматривать вопросы, включенные в повестку дня. Примерно к 14:00 заседание закончили.

В 18:00 снова вызвали в Кремль. Срочное заседание Политбюро. Черненко сообщил, что в 16:50 скончался Ю.В. Андропов. Образовали комиссию. Похороны – 14 февраля. Условились, кому подготовить некролог, сообщения для печати. Согласовали текст телеграммы в ЦК КП союзных республик, обкомы и крайкомы, совпослам.

Умер Юрий Владимирович Андропов. Мучительными были последние месяцы и дни его жизни. Лишь необыкновенно мужественный, волевой человек мог не только переносить эту нарастающую атаку болезни, но и трудиться. Он работал напряженно, ответственно и плодотворно. Решал текущие вопросы партийной и государственной жизни, заглядывал в дальнюю перспективу.

Я не претендую на то, что давно и хорошо знал Ю.В. Андропова. Первая наша встреча состоялась в 1969 г., когда Юрий Владимирович в течение нескольких дней находился в Куйбышевской области. Побывал на предприятиях, выступил на собрании актива. Однажды мы долго засиделись за ужином небольшой группой пять-шесть человек, о многом беседовали. Он оказался интересным рассказчиком и произвел на нас хорошее впечатление. Простой в обращении, без присущего некоторым его коллегам менторского тона, эрудированный, сдержанный, но в то же время и остроумный собеседник. Затем я наблюдал и имел деловые контакты с ним на заседаниях Политбюро в конце 70-х гг. Читал его статьи, слушал выступления. С 1982 г. установились деловые и довольно уважительные отношения, которые все более укреплялись… И вот такой трагический исход.

Безусловно, Ю.В. Андропов был незаурядной личностью. Крупный, умный политик широкого диапазона, неординарный организатор. Человек образованный, с разнообразным кругом интересов: экономика, политика, международное право, литература, искусство. Убежденный в правоте идеи социалистического переустройства общества, высокой порядочности и ответственности. Не скрывавший своих симпатий и антипатий. Он обладал, по моему восприятию, каким-то магнетическим влиянием. Внешне неторопливый, всегда собранный, заряженный на дело, он при беседе по-своему, по-андроповски внимательно, изучающе всматривался через толстые стекла очков в глаза собеседника. Взгляд у него особый, проникающий внутрь. Впечатление такое, что он знает о тебе все.

Можно по-разному относиться к его убеждениям, к его позиции по тому или иному вопросу. Но бесспорно мнение большинства тех, кто знал Юрия Владимировича: это человек, не словами, а делами подтверждающий свою приверженность идее, преданность народу. Такие вот воспоминания будит во мне образ Ю.В. Андропова. Может быть, я субъективен, и мои оценки – результат его доброго отношения ко мне. Но бесспорно одно: страна, партия потеряли выдающегося лидера. Причем лишились его на очень важном и сложном этапе.

10 февраля. 12:00. Вызвали в Кремль. Заседание Политбюро. Информация К.У. Черненко. «Нам надо решить два вопроса: о Генеральном секретаре ЦК и о дате созыва Пленума ЦК».

Какие и с кем были беседы по кандидатуре Генсека, я не знаю. Но то, что были, – бесспорно. Никаких контактов с другими членами Политбюро или секретарями ЦК у меня по этому поводу не было. Конечно, и я, и другие товарищи понимали, что по традиции или, вернее, по фактическому положению вторым лицом в партии реально был К.У. Черненко. В то же время сознавали, что его возраст, состояние здоровья затрудняют, если не сказать больше, активную работу на высоком посту Генерального секретаря. Собственно, эти опасения потом и подтвердились. Политбюро при К.У. Черненко сбавило темпы.

Однако и альтернативы ему тогда, по сути, не было (Гришин, Кунаев, Устинов, Громыко, Тихонов, Соломенцев – всем было за семьдесят). Моложе – Горбачев, Романов. Надо честно признать, что в то время не было уверенности, что первые названные выше товарищи поддержат «молодых». Да и на Пленуме вряд ли они прошли бы. Хотя уже и тогда Горбачев своей активностью, напором, умением налаживать контакты с людьми выделялся из всех. Нередко он вел заседания Секретариата, особенно в период болезни Ю.В. Андропова.

После К.У. Черненко сразу слово взял Н.А. Тихонов. Он внес предложение избрать Генеральным секретарем ЦК К.У. Черненко. Обосновал свое мнение известными фактами о роли и месте Черненко в партии и стране. Затем выступили: А.А. Громыко, Д.Ф. Устинов, В.В. Гришин и другие (длинно или коротко, речью или одним словом, но все до одного члены Политбюро, кандидаты в члены Политбюро и секретари ЦК поддержали кандидатуру К.У. Черненко на пост Генерального секретаря ЦК КПСС).

Константин Устинович поблагодарил «за единодушную поддержку». Сказал полагающиеся в подобных случаях слова. Таким образом, вопрос был предрешен. Теперь слово за Пленумом, который решили провести 14 февраля в Свердловском зале Кремля. Обсудили порядок организации похорон Ю.В. Андропова, траурного митинга. Место захоронения – у Кремля.

11 февраля в 14:30 всем составом ЦК КПСС прощались с Ю.В. Андроповым в Доме Союзов, где был установлен гроб с его телом.

Стали прибывать иностранные делегации на похороны. Как обычно, членов Политбюро и секретарей ЦК закрепляют за делегациями компартий соцстран. Мне поручили быть с делегациями ГДР и Кубы, которые возглавляли Эрих Хонеккер и Фидель Кастро.

Пленум ЦК состоялся 13 февраля, а не 14-го, как намечалось.

Открыл его К.У. Черненко и предоставил слово Н.А. Тихонову. Он от имени Политбюро предлагает кандидатуру К.У. Черненко на пост Генсека. Дает оценку деятельности Ю.В. Андропова, роли К.У. Черненко как соратника Л.И. Брежнева и Ю.В. Андропова. Других предложений нет.

На председательском месте М.С. Горбачев. Ставит на голосование. К.У. Черненко единодушно избирается Генеральным секретарем ЦК КПСС.

Затем речь К.У. Черненко (примерно 25 минут). Он поблагодарил за высокое доверие. «Понимаю, какая сложная и важная предстоит работа. Заверяю ЦК, что буду проводить ту линию, которую вел Ю.В. Андропов». Характеризует активную деятельность Ю.В. Андропова, его вклад в развитие экономики, культуры, партийного строительства, внешней политики. Говорит о насущных задачах, о роли ЦК, о необходимости активной совместной работы. (Вопросов, реплик, выступлений не было.) В 11:50 Пленум завершил работу.

14 февраля. Траурный митинг на Красной площади. Похороны.

Вечером – беседа в резиденции Э. Хонеккера. Тема – что ожидает наши страны. Обстановка в мире. Проводы делегации СЕПГ в аэропорт.

16 февраля. Беседа в резиденции Ф. Кастро и проводы делегации Кубы в аэропорт. Настроение у Фиделя неважное. Обеспокоен. Больше молчит.

23 февраля. Заседание Политбюро. Ведет в должности Генерального секретаря ЦК КПСС К.У. Черненко. Тезисы его выступления:

«Первое заседание Политбюро после кончины Ю.В. Андропова. Информация с мест свидетельствует, что в стране и за рубежом по достоинству оценили деятельность Политбюро в эти дни. Наш святой долг – крепить единство. Успех зависит от дальнейшего укрепления руководящей роли партии. Вопросы партийного строительства, совершенствования стиля и методов руководства должны быть в центре внимания Политбюро.

Последнее время я стремился к тому, чтобы в поле зрения Политбюро находились наиболее важные и крупные вопросы. Уходить от мелочной опеки. Нужно разгрузить и Секретариат, передавать больше вопросов на решение секретарей и отделов ЦК. Повышать ответственность хозяйственных органов. Министерства нередко тащат на Политбюро вопросы, минуя Совмин. Часто судим о качестве работы по проценту выполнения плана, но не менее важно, какой ценой достигнут этот процент. Надо строже оценивать экономические итоги.

Решая текущие вопросы, нельзя упускать инициативу. Мы по существу вступили в период подготовки к XXVII съезду. Что необходимо?

1. Значительно активизировать работу по разработке основных направлений на XII пятилетку и до 2000 г.

2. Подготовить предложения на перспективу. Этим должна заняться рабочая комиссия Политбюро под руководством Н.А. Тихонова. И в ближайшее время вынести на Политбюро вопрос об основных концепциях. Это связано и с разработкой Программы партии. Она в общих чертах готова.

3. Управление народным хозяйством. Есть соответствующие поручения. Идет поиск, эксперимент, организуются объединения и т. п. Всю эту работу надо завершить к 1985 г. Надо определить принципиальные пути комплексного управления народным хозяйством и на их основе внести предложения. Это дело Тихонова, Горбачева, Алиева, Рыжкова.

В целом жизнь будет вносить определенные поправки в деятельность Политбюро. Необходимо повышать уровень работы Верховного Совета СССР и местных Советов. Расширить практику отчетов на сессии подотчетных органов и т. д.

Больше уделять внимания контролю исполнения. Контроль должен быть взыскательным, глубоким. Подбор и воспитание кадров – центральное звено партийного руководства. Кадры обеспечивают проведение линии партии. Может, нужно специально рассмотреть вопрос о подготовке и воспитании кадров в целом. Следует заслушать на Политбюро вопрос об укреплении трудовой и производственной дисциплины.

Июньский Пленум определил основные направления идеологической работы. Нужен дополнительный импульс. Разъяснять политику партии. Главное – привести в движение все творческие силы, инициативу масс.

Надо продолжать поиск путей повышения активности внешней политики. Отделам ЦК, МИД, Минобороны, КГБ, МВТ, ГКЭС разрабатывать и вносить предложения».

Вот в основном «программа» К.У. Черненко. Что здесь нового? Ничего.

В общих чертах идет перечисление всех основных направлений в работе. Сказано вроде бы все правильно, сделан определенный упор на повышение роли Совмина, совершенствование партийной работы и т. д. Обо всем этом говорено не раз. Речь Генсека не произвела на меня должного впечатления.

Затем он заговорил о распределении участков работы за секретарями ЦК. «Под свою опеку, – сказал Черненко, – я беру принципиальные вопросы внутренней и внешней политики, партийно-организационную работу, общий отдел и Управление делами, оборонные вопросы. За Горбачевым – сельскохозяйственное производство, отдел сельхозмашиностроения. Ведение Секретариата ЦК. И в отсутствие Генсека – заседания Политбюро».

Последнее предложение вызвало «движение» среди некоторых членов Политбюро. Подал реплику Н.А. Тихонов: «А правильно ли отраслевому секретарю, который занимается вопросами сельского хозяйства, поручать ведение Политбюро? Не приведет ли это к определенному перекосу при рассмотрении вопросов на Политбюро? И вообще, – продолжал он, – обязательно ли вести Политбюро секретарю ЦК, вот ведь В.И. Ленин вел заседания Политбюро, не будучи секретарем». Это был явный демарш против Горбачева. Определенные «междометия» в поддержку («вроде бы да», «стоит подумать» и т. п.) послышались у его соседей. Однако многие, в том числе Д.Ф. Устинов, более громко высказались вслух: «А почему сомнения? Какие основания? Практика прошлых составов, когда в отсутствие Генсека Политбюро вели Кириленко, Суслов. Зачем вспоминать времена Ленина? Тогда была иная структура, да и в ЦК-то было всего два десятка человек». Тихонов больше ничего не сказал. Горбачев промолчал. Никак не прореагировал и сам Константин Устинович. На этом обмен мнениями завершился. Позиция К.У. Черненко осталась неясной, или, так сказать, открытой. Формального решения не принималось. Но потом, когда возникла потребность, заседания Политбюро стал вести именно М.С. Горбачев. Хотя ему и пришлось побороться за это право.

Какова была истинная позиция К.У. Черненко, знал ли он о намерении Н.А. Тихонова высказаться, или, скорее всего, у последнего это был экспромт?

Через несколько дней у меня был разговор с М.С. Горбачевым. Он взволнованно ходил по кабинету и рассказывал о встрече с Черненко, обсуждении итогов Политбюро. «Я убеждал Константина Устиновича, что позиция Тихонова внесет разлад в Политбюро. Этого нельзя допустить. Что дело не в Горбачеве, а в принципе. Можно ли представить такое, что к председательству на Политбюро придет сегодня один, завтра другой и… Это же хаос. Разговор повлиял на Черненко, и он успокоил меня: позиция-де ясная, не переживай». Вот такой был курьез.

6 марта в беседе со мной Горбачев опять возмущался, что ситуация остается неясной. Ему хотелось, чтобы право вести Политбюро было закреплено за ним официально. Однако Черненко не возвращался больше к этому вопросу.

Тут уместно сказать о манере М.С. Горбачева вести «доверительный разговор». Создается полная иллюзия откровенности, настоящего товарищества, стремления посоветоваться, узнать мнение собеседника. Я долго находился в плену такого «товарищества». Верил в искренность отношения ко мне и отвечал взаимностью. Восхищался его способностью приблизить людей к себе, покорять своим обаянием. Лишь много позже, приблизительно с середины 1987 г., а особенно в 1988 г., понял, что это была лишь имитация, видимость товарищества, дружбы. Он действительно нуждался в совете, в мнении собеседника, но лишь настолько, насколько это позволяло «привязать» партнера к своей идее, своей позиции. Причем манера формулировать свою точку зрения, выражать свои взгляды, да и просто информировать о чем-то была весьма своеобразной. Он говорил, не завершая мысль, как-то обрывочно, намеками и полунамеками, с подтекстом (мол, тебе и так все ясно). Такая манера всегда давала ему основание, с одной стороны, заполучить сторонника, заручиться поддержкой «общей точки зрения», а с другой – в случае необходимости можно было и заявить, что ты-де меня не так понял. В этом проявлялась суть его личности, характера. Всегдашняя готовность к маневру, к балансированию, к выбору решения в зависимости от ситуации. Он сам подчеркивал, да и другие считали, что Горбачев – мастер маневра, компромисса, что это непременное качество настоящего политика. Но такое «мастерство» Горбачева обернулось в конечном счете трагедией для нашей страны, советского народа. Увы, это была не политическая тактика, не маневрирование, оправданное и необходимое ради достижения определенной цели. Горбачев менял не только тактику, но и стратегию, менял убеждения, а заодно и соратников, товарищей. При этом не упускал и личных, корыстных интересов.

Вернемся, однако, к заседанию Политбюро 23 февраля.

А.А. Громыко рассказывал о беседах с рядом руководителей, участвовавших в похоронах Ю.В. Андропова. «Что следует отметить? О беседах с Бушем. Тон был мягкий, но по существу он ни на миллиметр не отошел от официальной политики США. Допусти к трибуне – он будет другой. Тэтчер – старалась быть предупредительной, нажимала на необходимость контактов. Итальянец – сделал заявления даже чуть более благоприятные, чем Тэтчер».

4 марта. Выборы в Верховный Совет СССР. Я был избран депутатом по Россошанскому избирательному округу Воронежской области.

7 марта на Политбюро встал вопрос о подготовке Пленума по совершенствованию управления экономикой. Эту идею активно продвигал Горбачев. Однако Тихонов реагировал негативно, резко. Сказал, что «правительство не готово. Не надо нас подталкивать. Что это за манера – выносить предложения за спиной председателя Совмина…». Черненко замял разговор – «обсудим позже». Явно, что Тихонов возражал не по существу, а по форме – его задело, что инициатива исходила от Горбачева.

(Надо сказать, что Горбачев, Рыжков, Долгих по поручению Андропова в течение нескольких месяцев готовили, обсуждали с учеными, специалистами-экономистами, руководителями предприятий и хозяйств вопросы повышения эффективности экономики. Прорабатывали варианты, изучали зарубежный опыт. Так что основания для обсуждения этого вопроса были уже в 1983 г. Но и тогда, и сейчас «прорыв» не удался.)

12 марта зашел А.А. Мехренцев – председатель Свердловского облисполкома. Обеспокоен жестким нажимом со стороны Б.Н. Ельцина. Отношения у него с Борисом Николаевичем не складывались. Я не понимал почему. Мехренцев – крупный инженер, умелый организатор, был директором большого завода Минавиапрома. Видимо, Ельцин чувствовал в нем соперника. Позже я узнал, что Мехренцев к тому же тяжело болен. Очень страдал, лечился. Борис не мог не знать этого – и так давил на человека!