А было это так… Из дневника члена Политбюро ЦК КПСС

После заседания беседа с Горбачевым. Он повел разговор о подготовке Политбюро или Пленума ЦК по проекту плана на 1985 г. «Очень важно, чтобы там нашли отражение новые экономические подходы, надо сломать рутину централизации, опираться на современную науку и т. п.». Я согласился. Затем, как всегда, завел речь о сельском хозяйстве. «Нужны кардинальные меры, коренная реорганизация структуры. Возрождение чувства крестьянина. У меня есть выношенные предложения. Как их осуществить?» Потом о внешнеэкономической деятельности. «Дело идет вяло, по инерции. Медлим. Надо повышать активность МИД и Совмина, а также ЦК. Упускаем инициативу. Равнодушное отношение к соцстранам, они потихоньку переориентируются на Запад. Нам дают то, что не берут капиталисты. А из нас качают самое ценное – сырье». Как можно было тогда не поддержать его?

3 и 4 августа провел в Оренбургской области.

Уборка зерновых в Красногвардейском, Соль-Илецком, Сарматском и Акбулатском районах. Поля бескрайние. Состояние посевов неплохое. Уборка идет споро, погода благоприятствует. Беседа с известным в стране комбайнером В.М. Чердинцевым в поле. Работает на новом комбайне «Дон-1200», впечатления неоднозначны. Одно хвалит, другое критикует. Нужно время для освоения.

Затем газобензиновый завод. Проблемы этого крупного комплекса. Беседы с руководителями завода и специалистами. Вечером обсудили итоги поездки в Оренбургском обкоме КПСС.

5 августа. Вылетел в Алтайский край. Приземлились в г. Славгороде – центре степной Кулунды. Поехали по району. Огромные, необъятные хлебные поля. Колхоз имени К. Маркса. Образцовое хозяйство. Побывали в семье молодого механизатора. По пути в Барнаул побывали в других районах. Весь день в поле, на фермах, в хозяйствах.

6 августа вылетели в южные, предгорные районы Горно-Алтайской АО. Пошел дождь. Осмотрели несколько полей. Уборка из-за непогоды остановилась. Заехали в Белокуриху, знаменитый в Сибири курорт. Ознакомились с его работой. Беседовал с отдыхающими. Эффект лечения высокий. Не могут принять всех желающих.

Возвратились в Барнаул. Осмотрели новые жилые микрорайоны, магазины. Вечером принял участие в собрании актива Алтайского края.

22:30. Вылетел в Башкирскую АССР. Следующий день в Уфе. Посетил нефтеперерабатывающий завод имени XXII съезда, моторостроительный завод Минавиапрома. Городские новостройки. Поехали на село – Мелеузский район: колхоз «Прибельский», сахарный завод, коневодческое хозяйство.

8 августа. Вертолетом вылетели в Юнатово. Из-за тумана не смогли приземлиться. Решили перелететь в Дюртюлинский район. Неудачная посадка в тумане. Машина несколько раз прицеливалась, ударилась о землю. Подлом хвоста. Вертолет рухнул на вспаханное поле, что спасло от взрыва, и завертелся волчком. Нас – человек девять – разбросало в кабине кого куда. После торможения заклинило выходные люки. Кое-как выбрались через фонарь пилотской кабины. Все получили травмы, несколько человек серьезные. Я отделался ранением ног и синяками. Врач сделал нам перевязки. Подоспел транспорт, и вывезли троих пострадавших в больницу райцентра. А мы с Шакировым и другими на двух машинах возвратились в Уфу. Сразу вылетел в Москву и в клинику на улице Мичурина. Позвонил Горбачев, узнав об аварии, справлялся, как самочувствие, – все более или менее нормально. Пробыл в больнице четыре дня.

21 августа. Вылетел в Румынию во главе партийно-государственной делегации на празднование 40-летия освобождения Румынии.

18:00. Беседа один на один у Н. Чаушеску. Он официален, вежлив, полон достоинства. Разговор об обстановке в стране. Рассказал, что РКП активно ведет подготовку к съезду: «Дела в Румынии идут хорошо». Я передал привет от К.У. Черненко. Коротко объяснил ситуацию в Союзе. Ответил на вопросы, касающиеся РСФСР. Вся беседа длилась 30 минут.

22 августа. Осмотр города, его достопримечательностей.

16:00. Торжественное заседание ЦК РКП и Национального совета. Доклад Чаушеску. Выспренные выступления. Бесконечные аплодисменты, скандирование – хвала Чаушеску и т. п. Короткие беседы в кулуарах с Э. Хонеккером, И. Кемпны, С. Тодоровым.

23 августа. Парад войск и многочисленная демонстрация. Бесконечное скандирование лозунгов, шум оркестра. Все это – четыре с лишним часа.

Вечером в совпосольстве. Беседа с Я. Арафатом по его просьбе. Хочет встречи с руководством в Москве, объяснил ситуацию на Ближнем Востоке, в Палестинском движении. Я обещал передать его просьбу Черненко. Встреча с П. Миретом (Куба). Доверительный разговор с послом Е.М. Тяжельниковым.

Вечером прием от имени Н. Чаушеску. Он подчеркнуто внимателен. Вошел в зал, слева поддерживая под локоть меня, а справа – главу делегации Китая. 24-го – выступление перед дипсоставом посольства и отлет.

30 августа. Политбюро. Вел заседание М.С. Горбачев.

Перед началом в Ореховой Горбачев повел разговор о приближающемся 73-летии К.У. Черненко и награждении его. Накануне, рассуждая, что дата не круглая, решили ограничиться орденом Ленина. Но встал вопрос, как отнесется к этому сам Константин Устинович. Поручили Горбачеву переговорить с именинником. И вот сейчас он говорит: «Подходил к этому вопросу издалека, прямо не назвал, что имеется в виду, попытался сделать так, чтобы Черненко сам понял. Но собеседник говорит: „Как вы решите – восприму с удовлетворением“». Горбачев сделал вывод, что тот имеет в виду третью Золотую Звезду Героя Соцтруда. Во всяком случае, Горбачев склонился к тому, чтобы «не обижать Генсека». Как шел у них разговор на самом деле – неизвестно. Но согласились с мнением Горбачева.

1 сентября. Был у М.С. Горбачева.

Михаил Сергеевич рассказал, что Д.Ф. Устинов на Совете обороны внес предложение об образовании групп военных округов по направлениям (Западное, Закавказское, Среднеазиатское и др.). Речь шла и о назначениях. В частности, Дмитрий Федорович предложил переместить начальника Генштаба Н.В. Огаркова на Западное направление. Я несказанно удивился. Почему? Горбачев ответил, что не знает. Видимо, возникли разногласия.

В тот же день мне позвонил Н.В. Огарков. Он только что вернулся из отпуска. Встревожен. Говорит, что ему предложили другую работу. Просит встретиться. Я сказал, что сегодня узнал эту «новость» от Горбачева. О встрече. Давайте сначала проясним ситуацию. Николай Васильевич согласен.

4 сентября вечером он вновь позвонил мне. Не вдаваясь в подробности, коротко сказал: «С Д.Ф. Устиновым у меня разлад, видимо, я упрям. Хотел бы встретиться с К.У. Черненко и М.С. Горбачевым». Я сказал, что поговорю с ними, а 13-го жду его у себя в Совмине.

13 сентября. Заседание Политбюро ЦК.

В Ореховой перед заседанием К.У. Черненко информировал о просьбе С.И. Аллилуевой помочь ей возвратиться с дочерьми в Союз. Зачитал ее письмо. В нем – тоска по родным местам. Сказывается и возраст. Пишет, что надо определить наконец пристанище, сколько можно менять материки и страны. Взрослеет дочь, она не знает своего народа. Попробую прижиться в Москве. Тянет и в Грузию, на землю отца. Пишет из Англии. (Договорились отнестись к просьбе положительно. Назначить пенсию, дать квартиру, если пожелает, и работу. Поручить Шеварднадзе взять под опеку.)

Вечером 13-го принял Н.В. Огаркова. Состоялся обстоятельный разговор о предстоящем его перемещении с поста начальника Генерального штаба Вооруженных Сил. По его мнению, главная причина – разногласия с Д.Ф. Устиновым по ряду проблем военного строительства. Вопросы здесь возникли давно. Упрямство и авторитет Н.В. Огаркова, видимо, раздражали Д.Ф. Устинова. «В Генштабе многие смотрят в рот министру, – говорил Николай Васильевич. – Я не могу так. Не знаю, что делать. Перемещение преподносят как укрепление важнейшего направления – западного».

С Н.В. Огарковым мы знакомы с середины 60-х гг. по Куйбышеву. Он тогда был командующим ПриВО, членом бюро обкома партии. Человек незаурядный, эрудит, настоящий профессионал, получивший высшее инженерное и военное образование, участник Великой Отечественной войны, он заметно выделялся среди своих военных коллег. У нас сложились добрые, товарищеские отношения, которые мы поддерживали и в последующие годы. В период работы послом на Кубе я, бывая в Москве, несколько раз заходил к нему, как к начальнику Генштаба, и к министру обороны Д.Ф. Устинову по делам нашей учебной бригады, находившейся на Кубе. Так что отношения у нас не прерывались. Мне запомнилось, как во время одной из бесед в его московском кабинете позвонил С.Ф. Ахромеев. И он, отвлекшись от беседы, несколько минут говорил, а вернее, слушал Сергея Федоровича. По репликам я понял, что речь шла об Афганистане. Согласившись с какими-то предложениями, он, вернувшись к столу, обронил: «Вот. Докладывал Ахромеев. Опять неприятности. Увязли мы в этой чертовой войне. Ну ладно. Вернемся к кубинским делам».

Его приезд ко мне в Совет Министров РСФСР был, по-моему, продиктован желанием посоветоваться с товарищем, которому он доверял, по мучившим проблемам и в то же время обратиться к лицу, входящему в состав высшего партийного органа. Человек дисциплинированный, верный военному долгу, всегда неизменно ровный, сдержанный в общении, сейчас он был взволнован, обеспокоен. Причем не столько тем, что его, собственно, снимают с высокого поста, а тем, что служило поводом для этого. Николай Васильевич стал говорить, что столкновений по принципиальным вопросам строительства Советской Армии, некоторым новациям у него с министром Д.Ф. Устиновым было немало. Воспринимая и уважая Дмитрия Федоровича, как выдающегося специалиста и организатора оборонной промышленности (к которой тот продолжал тяготеть и будучи министром обороны), он не мог согласиться с некоторыми решениями Д.Ф. Устинова, касающимися военного строительства, тактики и других вопросов. Н.В. Огарков попросил содействия для встречи с К.У. Черненко или М.С. Горбачевым. Я сказал, что имел разговор с Горбачевым, поговорю еще. Что касается К.У. Черненко, то, зная отношения последнего с Д.Ф. Устиновым, не вижу в этом смысла.

На другой день я еще раз поговорил с Михаилом Сергеевичем. Тот согласился принять Огаркова, хотя без особой охоты, мол, «решение уже состоялось, что можно сделать». Я убедил его, что дело не в переводе Огаркова, а в обстановке в Минобороны, именно это волнует его. Накоротке я высказал свое мнение и Н.А. Тихонову.

М.С. Горбачев встретился с Н.В. Огарковым через несколько дней. Была беседа. Содержание ее мне неизвестно. Несколько позже, по-моему в ноябре, Н.В. Огарков, будучи в Москве, поделился впечатлениями от новых органов – Главных направлений в Вооруженных Силах. И тогда состоялся обстоятельный разговор. Что сохранилось у меня в пометках и в памяти?

«Создание Главкомнаправлений может быть делом полезным – но не в таком виде, как получается сейчас. Этот орган по сути полулегальный. Он бесправен. Все в руках округа, главкомов родов войск. Поучается, что главком направления – это „свадебный генерал“. С положением, но без прав. Ему необходимы правовой ранг заместителя министра и определенные правовые рамки по координации войск, действующих на данном направлении.

Сейчас идет непонятная реорганизация. Из армий изымаются средства ПВО. Зачем? Нужен упор на централизацию руководства по линии соприкосновения, а ныне – растопырка. Войска перенасыщены ядерными установками поля боя. Много на переднем крае отсталой техники – наземной и авиационной. Заказы промышленности оформляются главкомами родов войск помимо Генштаба. Они стремятся во что бы то ни стало использовать выделенные средства, чтобы сохранить базу капвложений, и нередко заказывают промышленности устаревшую технику. Немало средств затрачено на „престижные“ программы, как, например, ракетные установки на железнодорожных платформах.

Есть факты, когда западники подбрасывают дезинформацию в расчете спровоцировать нас на дополнительные экономические затраты. А мы попадаемся на удочку, бросаемся вдогонку.

ВПК – монополия Д.Ф. Устинова. ЦК КПСС чрезмерно передоверил все ему, фактически объединив в одних руках Минобороны и ВПК. Совет обороны работает формально.

Нужна социальная защита и большая забота об офицерском корпусе и солдатах. Материальные и бытовые условия службы очень трудные».

Вот о чем, помнится, шла у нас речь. Характерно, что в 1985 г. Горбачев, информируя членов Политбюро о серьезных недостатках в работе Совета обороны, Министерства обороны, говорил примерно то же самое.

Вернемся теперь к дневниковым записям.

20 сентября. Политбюро ЦК. Вел К.У. Черненко.

В Ореховой, до заседания, Н.А. Тихонов заговорил о Н.В. Огаркове: «Может быть, не трогать его?» Высказались в поддержку и мы с Горбачевым. Черненко вопросительно смотрел на Устинова. Тот сказал: «Нет, в Генштабе необходимо оздоровить обстановку. Потом, ведь Огаркову доверено большое дело – Западное направление. Там нужен именно такой опытный, эрудированный военачальник». Вот так было дело.

После Политбюро я позвонил Н.В. Огаркову. Сказал о разговоре. «Да, – ответил он, – я понимаю, поезд уже ушел. Завтра отбываю к новому месту службы». Попросил содействия, чтобы была опубликована его статья в журнале «Коммунист». Что и было сделано.

4 октября. Заседание Политбюро. Вел К.У. Черненко.

О завершении строительства железнодорожного полотна на БАМе и открытии движения. Руководители БАМстроя доложили, что при прокладке протяженного Северомуйского тоннеля проявились серьезные трудности – массивы скальных пород, плывуны, подземные воды. Сооружение пути затягивается на многие месяцы, а то и на годы. Нужно строить обходной путь с небольшим уклоном. Обсуждали долго, возмущались – как же так проектировали трассу? Почему она проходит через самую сложную, к тому же сейсмически неустойчивую зону? Ничего толком никто не смог ответить (иных уж нет, а те – далече). Согласились с временным вариантом пути.

Об итогах переговоров и встреч в Нью-Йорке на сессии ГА ООН и в Вашингтоне А.А. Громыко.

Тезисы информации А.А. Громыко: «Выход Рейгана в зал заседаний Генеральной Ассамблеи был ими „обставлен“, но… жидкие аплодисменты. Встали? Нет! А когда слово дали представителю СССР Громыко, то и аплодисменты, и все встали! Да! Это был сюрприз.

Общее впечатление от сессии. В политике нет подвижки ни по одной проблеме – таков вывод от бесед. Представители социалистических стран активно разоблачали словоблудие западников. Но вывод – лучше вести диалог, а не конфронтацию. Это наше общее мнение. Ассамблея проявила политическую зрелость, понимание нашей позиции. И неудовлетворение выступлением Р. Рейгана и позицией США. Наше выступление было принципиальное, твердое, с конструктивными предложениями. Стали сопоставлять оба выступления: одно – слова, слова и ничего в политике, другое – конкретная, деловая программа.

В позиции КНР пока никакого сдвига нет. Негативное отношение к СРВ и ДРК. Состоялись встречи и беседы с Геншером, Андреотти, Шейсоном, Шамиром, Абэ. Обмен мнениями со всеми, конечно, нужен. Но эффект минимальный. Впечатление от беседы с Р. Рейганом. Человек общительный, льстивый, мастер на анекдоты. Но в политике ортодокс. Последовательно ведет линию свою, сдвига никакого. Все читал по бумаге. Доводы собеседника – мимо ушей. Смешал в кучу все проблемы. Невпопад цитировал Ленина, Мануильского. Вывод. Пребывание на сессии ГА ООН и встречи были полезны». Одобрили информацию А.А. Громыко.

23 октября. Состоялся Пленум ЦК КПСС.

Повестка: «О долговременной программе мелиорации, повышении эффективности использования мелиорированных земель в целях устойчивого наращивания продовольственного фонда страны».

Я выше уже говорил о предыстории этой проблемы. После прошлых дебатов в мае этого года на Политбюро было решено внести вопрос на рассмотрение Пленума. Стали готовить материал, и в июне Политбюро по предложению Горбачева поручило выступить на Пленуме с докладом Н.А. Тихонову.

Пленум открыл короткой речью К.У. Черненко.

Доклад Н.А. Тихонов сделал без подъема, читал текст не отрываясь. Было ясно, что для него проблема мелиорации и переброски стока рек на юг нова. Основной упор в докладе был сделан на повышение эффективности использования мелиорированных земель.