Скиф

– Тогда на хрена ты мне сдалась? Что твои родители могут, что можешь ты? Кто ты? Удобный сортир с красивым интерьером? Таких валом.

Люся покраснела до корней волос и не выдержала, поднялась, резко оттолкнув чашку с недопитым кофе. И вылетела из ресторанчика.

Скиф не шевельнулся.

«Беги, дура, беги пока не поздно», – посмотрел ей в спину.

Допил вино, кинул деньги и направился в тир.

Стрельба затянула его давно, как табак. Две, а то и три пачки сигарет в день и расстрел мишеней – сутки прошли не зря.

– Поразительные успехи, – усмехнулся молодой мужчина в тире, выдавая очередную порцию пулек. – У тебя талант. А помнишь, как палил в белый свет, как в копеечку?

Парень смерил его презрительным взглядом и расстрелял мишени, попав в десятку на каждой.

– Я же говорю – талант.

– Еще тридцать – подал деньги.

Мужчина отсчитал пульки и подвинул к Скифу, взглянув с насмешкой:

– Меня Павел зовут.

– Санта-Клаус, – буркнул недобро: не вяжись дядя.

– Ничего, – хохотнул. – Подходит.

– Отвянь.

– Что так немилостиво?

Парень расстрелял мишени и вновь протянул деньги:

– Еще тридцать.

– Что-то кроме оружия вообще интересует?

– Нет, – отрезал.

Расстрелял следующую партию, положил винтовку и хотел уже уйти, как мужчина остановил:

– Подожди, предложение есть по твоему интересу. Как на счет пострелять из настоящего оружия?

Скиф хмуро уставилась на него:

– Страйкболл?

– Баловство.

– Охота?

– Пейнтболл. Мы с ребятами собираемся, отдыхаем…

– Один хрен, – скривился.

– Ну, не скажи. Подгребай в Сестрорецк в субботу к обеду, за мостом на повороте на приморское шоссе подхватим. Можно и из города. Где удобнее?

– Я не сказал «да», – отложил ружье и вышел.

Скиф доплелся до скамейки, плюхнулся.

Сколько будет помниться тот день?

Взгляд ушел в сторону деревьев, уже почти голых, потерявших свою листву, и четко вспомнились кустики у моста, покрытые молодыми, зелеными листиками, туман, что стелился над водой, песок, трава и джип. И киллер…

И тряхнул волосами: нафига думать об этом? Когда паршиво на душе нужно избегать плохих мыслей, воспоминаний иначе останется лишь один путь – на тот свет.

Впрочем, если ли разница? Он давно там. Мир перевернулся. Давно.

С некоторых пор Скиф был уверен, что этот мир – ад, а тот, возможно, рай. А смерть не так страшна, как жизнь, по – своему она даже красива. Более красива, мудра и справедлива, чем жизнь.

Парень поднялся и пошел к Зотову. Там его знали, там к нему относились как к своему.

Сашка Пелегин пил пиво, обнимаясь с очередной девицей, двадцатой за те двадцать раз, что Влад его видел. Неизменной у Сани была только бандана и улыбка.

– Привет, Скиф, – обменялись хлопками ладоней и парень тут же получил банку «туборга». – Опять с занятий слинял? Чудак ты, человек, тебе диплом нужен.

– Не угадал – отцу.

– Отец за тебя жизнь не проживет. Самому нужно что-то думать. Подошедший Павел просто пожал парню руку и кивнул:

– Пошли, покажу новое.

– Закончил? – вскочил Скиф.

– Сегодня, – улыбнулся благодушно Зотов и подвел к стойке с картиной.

На холсте цвела весна улыбкой прекрасной женщины утопающей в разных цветах. Что говорить, картины Зотова иначе, чем шедеврами Скиф назвать не мог.

– Любишь ты баб, – заметил тихо, даже забыв про пиво в руке.

Павел странно посмотрел на него:

– А ты не любишь. Шовинист.

– Бывают другие?

– Знаешь, Скиф, – обнял Влада за плечо Павел, разглядывая свое творение. – Мы все в какой-то степени шовинисты, но в крайности вдаваться не стоит. Женщины прекрасны – их нужно любить, как воплощение красоты самой жизни. Мы без них, как дети без родителей, как земля без травы, как…