Каникулы в Простоквашино. Шпулечник-2

– Насест сделали, – отец со вкусом вгрызся в бутерброд – согласно мировым стандартам. Ты, Галина, не видишь дальше своей тарелки, – стремительно очищая сковороду, степенно рассуждал.

– Чего это я не вижу? – начала лихорадочно метаться по прихожей. – Ась? – приложила ладонь к уху, будто прислушиваясь.

– Конструкция собрана, осталось утвердить ее на опоры.

– На какие такие опоры? Эта груда хлама по-твоему на что-то годна?

– По-моему, да, – отец вымокал сковороду недоеденным кусочком хлеба и протянул его Феде. – На, полуночник, ешь, заслужил.

Федька жадно проглотил пропитанный жиром кусок.

– Размеры продуманы, – продолжал отец, – все просчитано.

– Я тебе не скотница какая-то, чтобы в этом разбираться, хлевниках всяких! – вспыхнула мать. – Только ваша конструкция может рухнуть с опасностью для жизни.

– Исключено, – авторитетно заявил отец.

– Хорошо, – взяв себя в руки, плюхнулась на стул, – если все действительно так, то когда кур привезем?

– Кур? – отец встал из-за стола и рассеяно почесал лысину. – А вот сегодня и привезем, – понизив голос, скрылся за дверью.

Мать вопросительно посмотрела на нас.

– После завтрака идите свой насест утверждайте. К вечеру чтобы стоял, как камень, – встала со стула и пошла собираться на работу. – И посуду не забудьте помыть, – обернулась на пороге спальни. – А то привыкли за мамкиной спиной прятаться, спиногрызы.

Она ушла на работу, мы стали греть в большой кастрюле воду для мытья посуды.

– Как нам сделать этот подсест? – волновался Федька. – Она нас убьет!

– Бруски по бокам вместо досок заколотим, они лучше держаться будут.

Бруски помощнее привычно добыли на складе. Весь день колотили.

– Я так оглохну скоро, – пожаловался Федор.

– Если не сделаем, то оглохнуть не успеешь, – разгибая уставшую поясницу, успокоил я, – мать раньше придушит. Потерпи, сделаем и отдохнем тогда.

– У них же еще и мясо вкусное? – осторожно спросил брат.

– Ну… да, – сам я куриное мясо видел только в больничных бульонах, – вроде свинины, только светлее.

– Жирное?

– Ну… – все мои знания о курах исчерпывались электронной игрой «Ну, погоди», отнятой братом у нашей двоюродной сестры Маринки.

IV

– Где он пропадает? – волновалась пришедшая с работы мать, хлеща чай из стакана. – У меня уже прямо мозги врозь от волнений.

– Чего ты волнуешься? – спросил Федя.

– Потому, что у меня интуиция…

– Здрасьте вам в шляпу! – в дверях показался отец с мешком за спиной.

– Приехал! – возликовал Федя. – Ура, дядя Федор приехал!

– За мной! – тоном зовущего на штурм крепостной стены заорал отец и пошел в сарай.

Мы, оживившись, бросились следом.

– Вот тебе и юбилей! – пришлепнул каблуками штиблетов отец и, опрокинув дерюжный мешок, выпустил под тусклый свет лампочки четырех понурых куриц. – Вот наши красавицы!

– Это что? – мать брезгливо ткнула пальцем в птичье прибавление. – Ты их с колбасного завода выкупил или на помойке подобрал?

– Отличные куры, – фальшиво улыбнулся отец. – Брюнгильдская порода, дипломированные.

– Сережа, ты где их взял? – подозрительно уставилась на него мать.

– Купил! – гордо выпятил грудь отец. – Там еще петух… – пнул мешок. – Вылезай, пернатый.

Из мешка выбрался помятый ощипанный птиц, напоминающий «блудного попугая» и затравленно огляделся по сторонам. Заметив отца и безошибочно признав в нем главного, мелкими шажками подобрался к нему и замер у ног, склонив голову набок и свесив крылья, похожие на пыльный потертый половик.

– М-да, – мать скептически осмотрела приобретение. – Обогатились…

– А что такого? Что такого? – петушился отец. – Могла сама поехать и купить.

– Ты же специалист!

– Я директор, а не куровод! – задрал нос отец.

Петух повторил его движение.

– Ничего нельзя доверить!

– Да ну тебя! Нормальные куры и совсем недорого. Петух так вообще красАвец.

– Ты посмотри на них! Ели на ногах держатся! Их же надо подсаживать на насест!

– Это у них акклиматизация. Придут в себя и взлетят. Глянь, какие у петуха глаза умные.

Словно подтверждая, петух вдруг звонко закукарекал. Федя в страхе шарахнулся, ударившись спиной о стенку:

– Чего это он?

– Он так время отмеряет, – солидно объяснил отец. – Я раньше любил вставать с первыми петухами.

– И сколько сейчас времени? – заинтересовался брат.