Машина, сгоревшая от любви

Скорей бы дойти…

Так и начать: «Помещение трудных подростков в стрессовую ситуацию может оказать благотворное воспитательное воздействие». Сухо, но ничего.

Что ж так долго тянутся метры?!

Камнем летящая смерть. Смерть обратилась в камень. Нет-нет: «Под управлением людей, прошедших суровую школу жизни (социальный квартал, армия и боевые действия, большой спорт), подростки смогут перенаправить накопившуюся в них негативную энергию на преодоление экстремальных ситуаций. Освобожденный от давления негативной энергии разум подростка сможет выработать приемлемые обществом жизненные ценности и ясные ориентиры». Не пойдет. Заумно и казенно. Смысл размывается. Надо четче выразить мысль.

Все-таки ужасная была идея – гулять по социальному кварталу…

11-начало.

Ника боялась потерять сознание от волнения. На школьный браслет пришло сообщение: мастер-учитель ждет ее. Для собеседования. В таком-то часу. Ой.

Неужели правда?!

Она несколько раз прослушала послание. Вдруг ошибка. Не показалось ли? Нет, все точно. Именно ее. Именно мастер-учитель.

Надо идти.

Нет-нет, надо бежать со всех ног!

Нет, надо идти спокойно.

Она появилась в приемной на десять минут раньше. Хотя собиралась явиться минута в минуту. «Наверное, лучше прийти точно. Он должен любить точность. В любом случае лучше быть точной», – рассуждала Ника. Но холодеющие ноги сами несли в представительство Службы поиска и развития талантов раньше графика.

Может, постоять рядом в коридоре? Походить вокруг, подождать, пока придет время.

Да, лучше подождать.

Нет, лучше не светиться.

Как только дверь приемной открылась, на Нику уставились красные датчики дронов. Серебряные столбы вопросительно склонились к ней. Она сделала шаг вперед. Потом еще шаг, и еще. Дроны не шевелились и продолжали ее разглядывать. «Может, надо что-то им сказать?»

Дроны с легким жужжанием отклонились от нее, позволяя пройти.

«Вообще, вы знаете, со временем телевидение перевернет жизнь всего человечества, – услышала Ника голоса с настенного экрана: показывался какой-то старый-старый фильм. – Ничего не будет. Ни кино, ни театра, ни книг, ни газет, одно сплошное телевидение».

«Какая ерунда, – подумалось ей, – зачем смотреть такие древние фильмы? Кому это интересно?»

«– Ну, это вы что-то разгорячились, – продолжался разговор на экране. – Театр, тут я согласен, действительно скоро отомрет, но книги, кино?

– А вот вы вспомните мои слова через двадцать лет!»

Напротив экрана сидел, развалившись, начальник охраны (Ника не раз видела его в коридоре с мастер-учителем). Он не обратил на нее никакого внимания. Зато воинственный мужчина-татуировка на крупном бицепсе пристально посмотрел на Нику и нацелил на нее свой пулемет.

«Жуть просто». – Она задержала взгляд на «живом» рисунке. Воин с голым торсом держал пулемет наперевес. На согнутой в предплечье мускулистой руке лежала пулеметная лента. Но самым страшным в нем были глаза – глаза уставшего убийцы. От них бросало в холод.

Ника почувствовала, что уличные бандиты по сравнению с ним были глупыми щенками.

Шаг. Еще шаг. Только бы не споткнуться на ровном месте.

Нарисованный воин сопровождал ее взглядом, продолжая держать на прицеле игрушечного пулемета. Начальник же охраны так и сидел, уткнувшись в экран.

«Прошла. Только бы не врезаться в стену». Ника остановилась перед панелью возле дверей кабинета мастер-учителя. Охранник, дроны и нарисованный воин остались за спиной.

– Я Ника Лавина, пришла на собеседование, – отчетливо сказала она, глядя в панель.

«Интересно, я говорю с программой-секретарем или сразу с ним?» От мысли, что ее уже прямо сейчас мог видеть и слышать мастер-учитель, мурашки побежали по коже. Инстинктивным движением Ника провела по своим волосам, поправила прическу. В этот момент двери начали открываться.

– Входите, – произнес теплый голос.

Это был человеческий голос. Ника как-то сразу поняла, что голос не мог принадлежать ни программе-секретарю, ни кому-то другому, а только ему. Загадочному мастер-учителю. Тому самому человеку, кто мог вытащить ее из этого мира.

Однако у нее не успело даже замереть сердце, как преграды исчезли. В этот момент ей показалось, что не двери открылись, а прямо в стене выросла большая белая комната. От нее веяло стерильной чистотой. Казалось, пересечешь порог – и попадешь в зону оглушающей тишины.

В центре кабинета стоял маленький стол, и за ним сидел человек. А вокруг – ничего. Совсем ничего. «Как на вершине горы», – подумалось вдруг Нике.

Человек жестом пригласил подойти.

– Присаживайся.

Ника осторожно переступила порог и прошла по белому полу. От стен и пола будто веяло холодом; впрочем, это было иллюзией. Ника подошла и села на стул напротив мастер-учителя. Спинка сразу же подстроилась под нее, откуда-то выросли подлокотники. Стало очень удобно. Система комфорта сидения здесь была намного лучше, чем в школьных стульях.

Мастер-учитель пристально посмотрел на нее. Ника отметила, что у него светло-русые волосы и серо-зеленые глаза. «Надо что-то сказать? Или промолчать?» Она сжала пальцами подлокотники. «Он что-то ждет? Чего он ждет?!»… Она отвела взор, но на несколько секунд выдержала молчаливую паузу. Учитель продолжал изучающе рассматривать ее.

– Здравствуйте, – тихо произнесла Ника.

– Здравствуй, – твердым голосом ответил он. – Меня зовут Март Григорьевич. Знаешь, чем я занимаюсь?

– Э-э… Да… Знаю.

– Чем?

– Э-э… Поиском талантов… Да?

– И развитием. В первую очередь – развитием учеников. К примеру, скажи: чего ты ждешь от жизни?

– А-а… Что? – Ника вопросительно посмотрела на него.

«Чего он от меня хочет? Как лучше ответить?»

– Чего бы ты хотела?

– Я? Э-э… Знаете… Я бы хотела…

«Что бы ему сказать? Какой ответ ему нужен? Ой, только бы не ляпнуть лишнее…»

– Я бы хотела рисовать. Мне нравится рисовать, – сказала она и почувствовала облегчение.