ВДВ. Начмед дивизии. Постсоветский период

см. ФОТО: нагрудный знак и шеврон.

– Озерянин! – раздался, как всегда, громоподобный голос комдива.

– Я, товарищ полковник!

– Зайди ко мне в кабинет, -полковник Бабич выглядывает во двор штаба из окна кабинета начальника штаба дивизии.

– Есть, товарищ полковник!

Я как раз пересекал внутренний дворик. Захожу в кабинет.

– Насколько я помню, ты у нас кроме всего прочего еще и, вроде как, художник? – глядя в упор, задает вопрос командир.

– Могу немножко, но нигде и никогда этому не учился.

– Сейчас пошла вроде как мода-веяние на то, чтобы каждая дивизия имела свой индивидуальный шеврон и нагрудный знак. Ты бы смог набросать эскизы?

– Как срочно?

– Да вроде, как вчера надо было.

– Понял, попробую и вам занесу на показ.

– Давай, через пару часов сможешь?

– Постараюсь.

Быстро решаю текущие вопросы по службе и сажусь за стол в своем кабинете. Такую задачу мне выполнять еще не приходилось никогда. Совершенно не предполагая, как она будет воплощена в реальность. Не имея никаких понятий в геральдике, полагаясь только на свои скудные соображения, приступаю к делу. Чего греха таить, всегда нравились мне орлы на немецких нашивках и знаках. А так, как дивизия имеет отношение к небу, то первым делом подумал, что должен быть отображен на шевроне парашют и орел.

Беру стандартный лист бумаги. Циркуля под рукой не оказалось, зато в тумбочке стола была кофейная чашка. Провожу простым карандашом под линейку вертикальную линию, переворачиваю чашку и, соблюдая симметрию, провожу овал купола парашюта. Затем рисую щит, а под куполом взлетающего орла, имея ввиду, что дивизия тогда только набиралась сил, еще вволю не летала, но уже примерялась.

Помнил из школьного курса истории, что когда Ленин поставил художнику задачу нарисовать герб Советского Союза, тот принес ему на рассмотрение эскиз именно того герба, которым впоследствии и пользовались в течении семидесяти двух лет, почти не меняя его. На на том эскизе был меч, который размещался по косой, справа налево, как бы перечеркивая весь остальной рисунок. Ленину эскиз понравился, за исключением меча. Меч он тут же вычеркнул, заявив, что мы мирное государство, нам меч не нужен. И тогда вместо меча были изображены серп и молот.

Но учитывая, что наша дивизия являлась отнюдь не мирным орудием и довольно насыщенно была вооружена, то на моем эскизе решил разместить меч. И как его только не лепил, он никак не вписывался. Пришлось поставить вертикально, в расчете на то, что это только эскиз и, возможно, меня кто – нибудь еще поправит. В лапах орла разместил ленту с надписью «1-я аэромобильная дивизия». По периметру щита сделал ободок малинового цвета, потому что уже слышал случайно о том, что основной украинский армейский цвет-малиновый. Якобы, знамена запорожских казаков, в основном, были малинового цвета.

Не откладывая в долгий ящик, на этом же листике бумаги, набросал эскиз нагрудного знака – тот же орел, но крылья уже развернутые в полете, тот же купол парашюта над головой орла. При этом пятикопеечная монета послужила для того, чтобы ровно и симметрично вывести дугу купола. В лапы орла я поместил лавровый венок с аббревиатурой, «1-я АЭМД».

После чего понес листок командиру. Ему понравилось. Он вызвал начальника штаба дивизии полковника Нерепа. Тот тоже закивал головой в знак согласия и забрал листок с собой. После обеда уже Нереп вызвал меня к себе. У него в кабинете сидело два гражданских парня, примерно, моего возраста. Оказалось, что это представители фирмы, которая занимается изготовлением шевронов и знаков. И находится она не где- нибудь, а в Кишиневе, соседней нам Молдовы.

Они попросили, чтобы я показал, где, что и в каком цвете отразить, потому что эскиз был в черно белом варианте. Пришлось пометить надписями, где, что и как должно быть. Я все еще не придавал значения своей работе. И понятия не имел, что все это завязано на приличные деньги, но мне об этом никто и ничего не говорил. Пацаны оказались смекалистые, потому что, как оказалось впоследствии, практически очень четко, буквально до миллиметра воплотили все, что я им говорил и что было нарисовано. Тем не менее, как оказалось впоследствии, замполиты-воспитатели все – таки внесли свои коррективы. На шевроне над куполом написали лозунг « Никто кроме нас». На украинском языке, естественно. А на нагрудном знаке обрезали мой веночек с надписью, а вместо него на грудь орлу просто прилепили нашлепку с надписью «1-я аэмд».

Через пару недель те же гонцы, которые принимали заказ, привезли первую партию шевронов и знаков. При этом они за изготовление запросили семьдесят

копеек за шеврон и пятьдесят копеек за знак. Без разговоров с ними рассчитались. Если бы кто подсказал, нужно было мне запатентовать свою работу. А начальник штаба тут же на очередном совещании предложил продавать личному составу шеврон за полторы гривны, нагрудный знак за гривну. Комдив молча кивнул, мол, согласен. Тогда гривна еще была по курсу – примерно, один доллар к двум гривнам. Я и тогда не придал значения этому навару и кому он пойдет в карман.

Прошло три года. Только когда я уехал на трехмесячные курсы повышать свою квалификацию управленца в Киев, то слегка прозрел, потому что встретил свои шевроны и значки в свободной продаже. Ими торговали в киосках печати, на книжных развалах, и даже на так позже называемом, «майдане независимости». Шеврон в 1998 году стоил пять гривен, значок – три гривны.

В дивизии делом торговли эмблемами занялся бывший замполит, быстро перекрасившийся в офицера оперативного отдела, майор Кулиш. Занимая должность «стой там, иди сюда», был левой рукой начальника штаба дивизии по особым поручениям. Вот это и было одним из его особых поручений. Знак и шеврон, несмотря на колебания гривны, вместе шли примерно за полтора бакса.

Всем военнослужащим, в том числе и мне, независимо от званий и должностей они «впаривались» п р и н у д и т е л ь н о. Семь-восемь тысяч человек, минимум раз в год должны были приобрести эти знаки за свои кровные, чтобы затем гордо носить их на груди и на рукаве. Комдив как – то похвастался на совещании, что какой – то коллекционер из Бразилии выходил на него и просил за любые деньги продать ему набор в одном экземпляре.

Дивизия существовала десять лет. Вопрос: куда девались те деньги, мне не задавайте. Для меня это тоже загадка. Подполковник Кулиш, выйдя на пенсию, второй раз женился и преспокойно служит клерком в одном из филиалов «Приватбанка» в Одессе. Хвастался как- то мне в телефонном разговоре, что собирается купить яхту.

На мой вопрос, знает ли он, кто является автором знака и шеврона, по моему слукавил, и сказал что нет, не знает. Да и до сих пор мало кто об этом знает из тех, кто тогда служил в дивизии.

Отравление

Владимир Озерянин (http://www.proza.ru/avtor/vladius)

см. ФОТО:1.Дорожный указатель.2.КПП полка.3.Полковой плац.

А пока срочно мчусь в гарнизон Веселый Кут. Там ведь по – прежнему дислоцируется артиллерийский полк дивизии. Эта часть на девяносто семь процентов воссоздана заново. От прежнего состава осталось немного старых прапоров на складах, да пары офицеров, которые смогли пустить корни в местную среду, то есть обзавестись семьями с аборигенками. В медпункте тоже оставалось несколько фельдшеров с медсестрами. А личный состав срочной службы полка на сто процентов был завезен свежий. Они, естественно, понятия не имели, что и как было здесь до них. Прервалась естественная преемственность. Так вот медпунктовские штатные бойцы, как всегда, из «сцыкунов-энурезников», проявили инициативу, решили вырыть помойную яму для всевозможных отходов своей жизнедеятельности. Рыть ее начали с тыльной стороны здания МПП.

Интуитивно или все таки кто – то подсказал, копать ее начали в аккурат на том самом месте, где она была и раньше. И откопали они там кучу «добра», которое зарыли в спешке уезжавшие при разделе в Россию их предшественники. А была там груда всевозможных медицинских просроченных препаратов. В том числе и аптечки индивидуальные со своим содержимым. Одним из препаратов в том наборе был антидот, то есть противоядие при отравлении в боевой обстановке фосфорорганическими соединениями (фос). Как оказалось, кроме своего прямого воздействия он обладает и некоторыми побочными. Типа головокружение, ощущение опьянения и галлюцинаций.

Как всегда, даже нам, медикам, об этом никто нигде и никогда не говорил. Ни в период учебы по «Академиям», ни тем более во время службы. А наркоманам, в том числе и с погонами, все давно известно, потому что этого добра в то время много валялось в заброшенных бомбоубежищах и складах гражданской обороны.

Вот и в данном случае, два бойца, которые выкопали «клад», сразу просекли, что есть возможность на халяву побалдеть. Пользуясь случаем, передаю привет бывшему начмеду этого полка, тогда еще капитану Саяпину. Это он, убывая при разделе в Россию, оставил мне этот «подарок».

Все, что было изложено выше, стало известно после проведенного мною расследования. А пока что средний медперсонал медпункта выполнил свою функцию в пределах возможного. Промыли желудки халявщикам, любителям нырнуть в параллельный мир, поставили капельницы с физраствором, ввели что имели внутривенно, чтобы облегчить состояние «пострадавших». Немедленно доложили куда следует о происшествии. Относительно быстро из Одессы прибыл санитарный вертолет. Ублюдки в бессознательном состоянии были доставлены в окружной военный госпиталь, где их благополучно вернули в мир реальный.

Мне только оставалось составить акт об уничтожении находок. Сочинить рапорт о происшествии командиру. Хеппи энд, как говорят нелюбимые мною наглосаксы.

А мне очередная зарубка на носу

Дизентерия

Владимир Озерянин (http://www.proza.ru/avtor/vladius)

см. ФОТО: Главный корпус Болградского гарнизонного военного госпиталя.

С утра вроде никакие предвестники меня не беспокоили. Новый день тоже не предвещал особенностей. Прибыл в штаб, открываю дверь в кабинете, слышу, трезвонит телефон. Дежурный врач из медицинского батальона доложил, что в инфекционное отделение гарнизонного госпиталя из сорок пятой бригады за ночь поступило семнадцать человек с подозрением на дизентерию. Бросаю все текущие дела, и мчусь в инфекционное отделение. Здесь же на территории госпиталя встречаю недавно прибывшего в бригаду начмеда, подполковника Вельчева. Бывает и такое в армии, подполковник в подчинении у капитана. Он хоть родом и из местных, но ни здесь, ни в ВДВ до этого не служил. Нашей специфики еще не знает, ситуацией не владеет.

Идем вместе с ним в боксы и палаты проводить допрос поступивших, с «пристрастием». То есть собирать анамнез*. Нас встречает начальник инфекционного отделения майор Бочаров. Приятный внешне и по характеру доктор. С ним знаком давно, еще со времен службы в санэпидлаборатории. На немой вопрос глазами, он тут же ставит меня в известность, по результатам ректороманоскопии* есть все основания полагать, что у поступивших именно дизентерия. Окончательный диагноз он поставит по результатам бактериологического посева*.

Моя текущая задача – по возможности выяснить, где бойцы могли зацепить заразу. Для этого крайне необходимо с ними пообщаться, расспросить… Где были, что ели, что пили. С одного они или с разных подразделений и т. д. Эпидемиологический анамнез, называется.

Он включает совокупность сведений о больном, коллективе, с которым была связана его деятельность, и территории, где могло произойти заражение. Эти сведения необходимо увязать и использовать для постановки диагноза, выяснения источников инфекции, путей ее передачи и выбора мер, исключающих дальнейшее ее распространение.

Информацию собираю, как в инфекционном отделении, так и в процессе эпидемиологического обследования очага. Для этого необходимо поехать в сорок пятую бригаду. Наряду с больным (и), с целью выявления условий заражения опросить сослуживцев и других лиц, окружавших заболевших.

Сбор сведений начинаю с выяснения даты начала болезни. Так как установить ее трудно, то прослеживаю день за днем период, примыкающий к предполагаемой дате. Далее выясняю возможность заноса инфекции больными, прибывшими из отпусков, командировок, полевых выходов и т. д. Выясняю военные профессии (специальности) заболевших и их занятия в последние дни, недели. Учения,

развед. выходы, выезд на стрельбы и т. п. В ряде случаев уточняю характер питания и употребления продуктов, не входящих в постоянный рацион. Употребление пищи в солдатской чайной, магазине военторга, посылки из дома и т. д.

Для получении сведений о качестве воды для питья и гигиенических целей, отправляюсь на гарнизонную водонасосную станцию. По заверениям персонала и начальника станции, у них проблем нет. Они подают потребителю исключительно доброкачественную воду.

Сбор сведений о местности начинаю с территории, на которой находились заболевшие (полевой лагерь, места отдыха, ночлега и т.п.). Устанавливаю наличие на данной территории инфекционных заболеваний, полей ассенизации, и других объектов, представляющих интерес в санэпидотношении применительно к данному заболеванию. Да, наш дивизионный учебный центр, имеет многолетнюю эпидемическую историю. Весь его грунт перенасыщен вирусами гепатита, и возбудителями кишечных инфекций. А весь личный состав по тому или иному поводу, круглосуточно возится в полигонной грязи. И зацепить там любую заразу, вполне реально.