ВДВ. Начмед дивизии. Постсоветский период

Пришлось опросить всех поступивших на тот момент. Конечный результат был неутешителен для меня. Несмотря на разнообразие в ответах заболевших десантников, вывод из расследования напрашивался один. Причина «вспышки»* – в недоброкачественной водопроводной воде, которую они употребляли в сыром виде, и в халатном отношении командиров всех рангов и степеней к вопросу ее потребления. И снова же нарушение пресловутой, упоминаемой мною ранее, преемственности. Если до раздела дивизии все командиры прекрасно знали и понимали существующую постоянно угрозу заражения, то основная масса вновь прибывших офицеров и прапорщиков, отнеслась к нашим неоднократным предупреждениям спустя рукава.

Первым делом докладываю о ЧП командиру дивизии. Он поначалу особого значения моему сообщению не придает, потому что видел и пережил уже и более массовые случаи заболеваемости. Но, естественно, интересуется, что надо

делать. Слова о том, что придется докладывать моему Одесскому начальству, воспринимает в штыки. Я его понимаю, но согласиться не могу. В таких случаях медик всегда оказывается между двух огней. Хорошо, если вспышка будет подавлена своими силами, в зародыше. Тогда и вопросов нет. Если же она будет продолжаться по наростающей, то шила в мешке не утаишь. Начальник инфекционного отделения госпиталя обязан докладывать своему вышестоящему начальству по каждому единичному случаю инфекционного заболевания, не говоря уже о групповом и массовом. Те же, по любому замыкаясь на начмеда округа, ему доложат. Тот, само собой, в ярости спросит ненавистного ему начмеда дивизии, а почему это я молчу, не докладываю, то есть скрываю, тем самым иду на служебное преступление.

Если же я скрывать не буду и доложу все, как есть, мой окружной шеф немедленно доложит о происшествии командующему округом. Тот в свою очередь мгновенно замыкает круг, потому что начинает снимать стружку

с моего комдива. Типа, что там у вас происходит, и почему вы допустили. Комдив, слабо владея нюансами в этой медицинской шараде, начинает нечленораздельно мычать, тем самым усугубляя дело. Весь процесс снова же замыкается на мне.

Пытаюсь объяснить своему командиру, что докладывать по любому придется, потому что информация все равно к исходу дня всплывет через не подконтрольный нам госпиталь.

– А ты уговори начальника инфекционного отделения, чтобы не докладывал на верх, – это он мне говорит.

– Я для него никто, он не обязан идти мне на встречу за красивые глазки.

– А я для чего тебя на должность поставил? – говорит полковник в явном раздражении, все еще сдерживая себя, но явно, всем своим видом намекая, мол, я тебя выдвинул на самый верх в медицинской службе дивизии, чтобы ты мне всякие пакости приносил?

И я его прекрасно понимаю. Глядя на командира, я пытаюсь заглянуть под крышку его черепной коробки и прочитать его мысли.

«Есть такие начальники служб дивизии, -размышляет комдив, – как, например, начальник продовольственной службы. Он постоянно обеспечивает мою семью всем самым вкусным, что есть на снабжении. Любимый начальник, подчиненный, и как человек хороший!

Или взять того же начальника горючесмазочных материалов. Не смотря на, якобы, дефицит бензина, он крутится, и регулярно делится, чем Бог пошлет, а посылет он не так уж и мало. Тоже хороший парень. Даже начальник вещевой службы, и тот ежедневно радует, хотя бы тем, что полным ходом шьет мне генеральскую форму».

Ведь ни для кого не секрет, что наш полковник скоро сменит погоны с двумя просветами на те, что совсем без просвета.

«А вот этот гнусный капитан, – наверное, думает комдив, – только и знает, что раздражать психику генеральскую, если не травматизмом, то всякими засранцами».

О чем на самом деле думает комдив, мне неведомо.

– Ладно, иди, докладывай своему НеПотребке, – сверкнув глазами, буркнул командир. Так он в сердцах произносил фамилию моего Одесского начальника, Нетребко.

– Только имей в виду, ничем они нам не помогут, кроме как внеочередным наказанием в приказе командующего округом. А все проблемы по – любому придется разгребать нам самим.

– Товарищ полковник, учитывая, что у нас совершенно голая санитарно-эпидемиологическая лаборатория, может быть, что на время вспышки они хотя бы прикомандируют офицеров с СЭО* округа. А это уже будет подспорье, – пытаюсь хоть что – то бормотать с целью оправдать доклад на верх.

– Да уж, эти нам помогут, ладно, иди, занимайся.

Иду в кабинет, и прокручиваю в голове доклад начмеду округа.

– Сколько уже времени прошло с того момента, как тебе доложили о первых поступлениях заболевших!? – не дослушав даже первых моих двух слов доклада, завизжала телефонная трубка голосом Непотребки.

– Два с половиною часа, товарищ полковник.

– И что же ты так долго мучился!? Что, смелости не хватает! Как на то, чтобы породить вспышку, так у тебя хватило времени!? Все, жди, к вечеру я у тебя буду. С комиссией, – и бросил трубку.

Чуть позже узнаю, что утечка информации за пределы гарнизона, в первую очередь исходит от начальника госпиталя. Басюл и Нетребко, оказывается, однокурсники по Куйбышевскому военному факультету. И этот, молдованин, застрявший навсегда, на уровне мелкого госпиталя, таким образом, пытается наскрести очки в глазах своего более продвинувшегося однокашника. Потом он еще неоднократно будет мне «помогать» подобным образом.

Звоню комдиву, предупреждаю, что к вечеру нужно ждать непрошеных гостей. Он, видимо, уже получивший свою порцию наставлений от командующего, только буркнул:

– Твои гости, ты и позаботься.

Звоню Басюлу, прошу приютить членов комиссии в своих апартаментах.

– А я уже в курсе, что они остановятся у меня, – отвечает он. Даже не уточняю от кого он в курсе, и так понятно. От Одессы до Болграда, расстояние «небольшое», всего – то, двести пятьдесят километров. Особо не намотаешься. Но сами знаете, для кого, сотня километров не крюк.

А пока что, больные продолжают поступать. И уже из отдельных частей, которые дислоцируются на территории бригады. То есть, тех частей, которые между собой, если чем то и повязаны, так это общим водопроводом. Еще одно доказательство за то, что причиной вспышки является потребление сырой воды. Да, и вновь поступившие это подтверждают.

Инфекционное отделение переполнено. Во дворе отделения начинают развертывать дополнительно палатки. Благо, уже даже по ночам не очень холодно.

К приезду «дорогих» гостей, готовлю документацию.

«Чем больше бумаги, тем чище жо… а», – гласит одна из армейских поговорок. Моя документация заключается в актах на обследование водопроводных коммуникаций. В рапортах и месячных-квартальных отчетах-донесениях командиру и окружному начальнику о состоянии дел и неоднократном предупреждении о возможном варианте появления кишечной заболеваемости. Все они своевременно были им доставлены. На всех этих бумажках имеются их резюме и подписи.

Так что с этой стороны ко мне не подкопаешься, что в последствии и выручило. Спасибо предыдущим учителям, которые, еще начиная со службы в Германии, научили прикрывать свою…, ладно, не буду отображать в тексте, что именно.

А вот и они, уже приехали, и первым делом, понеслись в кабинет комдива. Меня предупредил дежурный по штабу. Беру свои папки, и на «ватных» ногах, как на казнь, иду вслед за ними.

Стучусь.

– Разрешите?

– Да, – отвечает Бабич. Захожу, но мне присесть никто не предлагает. Стою у двери. У них междусобойчик. На меня не обращают внимания. Вместе с Нетребко прибыла группа офицеров во главе с полковником Лавренюком, начальником СЭО* округа. Об этом я узнаю по ходу дела.

Комдив в разговоре гнет свою, заранее согласованную со мной, линию, что, мол, главные «враги» -виновники вспышки – кэчевские работники водоснабжения. Это они подают в распределительную систему недоброкачественную воду. Нетребко настаивает на своем:

– Нет, товарищ полковник, главные виновники, отцы командиры, во главе с вами. Это вы не контролируете соблюдение питьевого режима личным составом.

При этом он кидает косяк в мою сторону и, принимая смиренно-покаянный вид, со словами, мол, и не снимаю вины с себя и со своих подчиненных в лице вон того капитана. Он виноват и свое еще получит за то, что не уследил. Сжимаюсь в комок, прикидывая последствия для себя. Они могут быть одни, понижение в должности, но есть еще временные ограничения. Нельзя снимать вновь назначенного офицера, если он ее занимает непродолжительное время. Хотя надежды на этот аргумент мало.

Долго препирались мои командиры с начальниками, пытаясь перекинуть вину друг на дружку, но в конце концов все же решили, что сначала надо заняться делом, а дело перенесли на утро, так как уже время было позднее. До утра количество поступивших больных в инфекционное отделение утроилось. Встал вопрос о немедленном расширении площади для их содержания.

Выход нашел комдив. Рядом с двадцать пятой бригадой начинал обустраиваться местный филиал «Укртелекома». Территория двести на двести метров. Огорожена добротным кирпичным забором. Из построек пока были только КПП и какой-то вагончик. Местное телефонное начальство пошло нам навстречу, и разрешило временно пользоваться их территорией. К исходу следующего дня здесь и оборудовали изолятор. Развернули палатки, соорудили наружный туалет.

А пока с утра едем на гарнизонную водонасосную станцию. Ее начальник, туземец, по фамилии Волков. Он юлит и извивается вьюном, доказывая что со своей стороны делает все возможное чтобы подавать в сеть доброкачественную воду. Мол, он не виноват, что на его объект, поступает вода наполовину с илом. Из-за чего основная масса хлора поглощается органикой, а вода до конца не обеззараживается. Мое начальство кивает головами, цокает языками, разводит руками и соглашается с ним на словах. Круг замыкается. Крайних, вроде как и нет. Но найти их надо обязательно.

Поэтому приехавшие офицеры – эпидемиологи СЭО округа, носятся по военным городкам и казармам. Активно ищут зацепку. А кто ищет, тот, как известно, находит. А что они могли найти? Там и так все лежит на поверхности. И неоднократно изложено в моих актах проверок санитарно-гигиенического состояния частей, а также в месячных отчетах командиру дивизии и НМС округа. Так что в своем многостраничном акте они только более обширно расшифровывают прежнюю информацию.

А это сведения о том, что личный состав частей далеко не всегда употребляет кипяченую воду, так как хозяйственники периодически «забывают» своевременно ее приготовить. Личный состав питается из фарфоровой посуды, которая хронически моется некачественно по причине недостатка горячей (и холодной) воды, а также практически полном отсутствии моющих средств. Об отсутствии контроля со стороны командиров всех степеней за режимом водопользования. Об огромной утечке воды во всех расположениях частей из сломанных сливных бачков и всевозможных кранов. И так далее. Все эти недостатки, возможно, что и послужили причиной возникновения текущей вспышки кишечных инфекций.

При этом мой окружной шеф, рассмотрев в упор все нарушения санитарии в бригаде своими глазами, рассвирепел до такой степени, что заставил комбрига и его помощника по воспитательной работе (замполита), самим проводить дезинфекцию в подразделениях. Из всех щелей и углов личный состав следил, подсматривал и прикалывался от вида своих командиров, которые в ОЗК*, очках и с напяленными автомаксами* хлорировали туалеты и умывальники.

А далее предлагалось (предписывалось): НЕМЕДЛЕННО перевести личный состав частей дивизии на питание из индивидуальных котелков. Соответственно, везде где есть необходимость, оборудовать пункты мойки этих самих котелков. Ужесточить контроль за приготовлением отваров и кипяченой воды, а также за постоянной заправкой индивидуальных фляг. Далее еще целый ряд пунктов по соблюдению личной и общественной гигиены личным составом частей дивизии. Но не буду утомлять читателя их перечислением.

Мое начальство, погрозив мне напоследок пальчиком, умотало в свою Одессу. Мы приступили к устранению недостатков и выполнению пунктов акта, составленного по результатам работы комиссии. Через пару дней пришел и приказ командующего округом. В нем всем должностным лицам были розданы «подарки» разной степени жесткости. Мне – простой выговор, с оговоркой, мол, ограничиваюсь столь «нежным» наказанием, только из-за непродолжительного пребывания в занимаемой должности. И на том спасибо вам, товарищ командующий.

Катастрофа нарастала с угрожающей силой. В течении последующей недели в палатках нашего «пионерлагеря», уже находилось около восьмисот поносящих десантников. Практически весь медперсонал дивизии и гарнизона работал за этим закрытым забором. На лечение солдат тратились колоссальные средства, которых, как всегда, не хватало на капитальный ремонт водопроводной системы. Правда, к средине второй недели заболеваемость пошла на спад. Количество выписываемых стало превышать количество поступающих.

Тем не менее, боеготовность дивизии была основательно подорвана. Хорошо, что мы уже были «нэзалэжными», и НАТО если и знало о наших проблемах, так вроде нападать на нас не собиралось. Румыны, которые претендуют всегда на эту территорию, еще побаивались крошить батон в нашу сторону. Кравчук только приступил пилить наши ракеты с ядреными боеголовками, а кое – что еще и оставалось.