Оценить:
 Рейтинг: 0

Служба по контракту. ГСВГ – Потсдам

Год написания книги
2018
<< 1 ... 3 4 5 6 7 8 9 >>
На страницу:
7 из 9
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Руфьев крепко сжал меня в объятиях, затем отошел на пару шагов назад, скептически прищурившись.

– Вот это новость! Как это ты умудрился?

– Петрович, заходите через пару минут в курилку и я все всем сразу расскажу.

– Хорошо, жду, беги дальше.

Следующим по маршруту объектом было приемное отделение. За столом с повязкой дежурного фельдшера восседал Боря Кушнир.

– Владик!?

Картина встречи начала повторяться снова и снова.

– Боря, дуй в беседку, я сейчас подойду.

Сам по лестнице рванул наверх. Нужно было позвать Степу и Васю.

Но я не смог пробежать мимо и не заглянуть на такой дорогой для воспоминаний объект, как госпитальная столовая. Открываю дверь посудомойки. Бог ты мой, кого я вижу склонившимся в дугу над посудомоечной ванной! Сам, его московское величество Лимонов! Проливает пот над закопченными бачками. Реагируя на звук открывающейся двери, он медленно поворачивает голову в мою сторону, нехотя отрываясь от труда и стряхивая обильно выступивший на лбу, вперемешку с паром пот, левой кистью.

Кого угодно ожидал увидеть в сию минуту перед собой недавно переведенный в дедовскую категорию ротный стукач, но только не меня. Да еще за столь «позорным» для его новой категории занятием, да еще передо мною и в таком новом, непонятном качестве. Нижняя челюсть в прямом смысле у него поехала вниз, обнажая кривые, напрочь испорченные кариесом зубы. Из угла рта потекла густая, не замечаемая им струя слюны.

– Озеллянин, ну вот, ты уже ччелльовеком стал. А я здесь, как прлоклятый, как моллодой втолой год ишаччю, – прогнусавил он, рефлекторно засасывая слюну обратно в рот. Очень хотелось мне сказать ему в ответ: «Так тебе, козел и надо», но как всегда сдержал в себе все накопившееся за год общения с лимоноподобными. Вместо этого из себя выдавил только:

– Терпи, Лимонов, не долго уже осталось.

Он еще что-то пытался плакаться на жизнь но я уже его не слушал, торопился, а он мне был совсем неинтересен. Как и всегда любой поверженный в прах враг. Мое самолюбие на этом этапе было удовлетворено сполна. Пробежав по отделениям, встретил Толю Максимчука, затем Харламова и Кохтюка и с оперблока вызвали Мартынюка. Всплеску эмоций не было предела. По ходу объятий, рукопожатий и плесканий по плечам, Степа, как всегда по деловому, шепнул мне, что после перекура в беседке в узком кругу встречаемся у него в оперблоке.

Всей гурьбой двинулись на улицу в курилку. Там уже понабежало народу. Весь наш призыв водителей, и не наш тоже. Правая рука у меня уже была напрочь отдавлена, спина переломлена, а любимые и не очень сослуживцы все подходили и подходили. Великаны Рогуля и Бабаков, Чкадуа и Харламов, толстые Абашидзе и Барсукевич, ростом ниже среднего Пятаков и Маловичко, вечно угрюмые Болотов и Максимчук, обезьянеподобный Кондратенко и зеленорожий Кузьмин и многие другие.

Все наперебой галдели на тему моего прибытия в роту и чудесного превращения в прапорщика. На все вопросы: «Ну, что ты, как ты, где ты, кем ты?», по возможности кратко и доходчиво ответил. В свою очередь порасспросил, что тут, за время моего отсутствия, нового у них. Особых новостей не оказалось, и затем разговоры потекли в своем обычном русле. А мы своей компанией потихоньку, поодиночке, просочились в предбанник оперблока.

Здесь Степан уже вовсю накрывал стол, проявив при этом не абы какие способности. Принесенная мною с собой бутылка «БЕЛОГО АИСТА» затерялась среди изобилия закусок и своих сестер, бутылок, под разнообразными другими этикетками.

– Хорошо живете, как я погляжу, -оценил я стол.

– Стараемся, как можем, -ответили мне хором. За столом собрались Мартынюк, Кохтюк, Кушнир, Максимчук и я.

– Больше достойных нет, присутствовать за этим столом? -спросил я.

– А они нас на свои мероприятия не приглашают, -ответил за всех Вася Кохтюк, а остальные молча подтвердили. Посидели хорошо, поговорили обо всем и более. Я узнал, что жизнь и служба у них сейчас просто райская. Никто их не прижимает, особого контроля также нет. Свои функциональные обязанности все, конечно, выполняют, но при наличии молодого пополнения, это совершенно не в тягость. Все дружно сожалели, что я ушел из роты так рано и не увидел света в конце туннеля. И одновременно завидовали моей, почти свободной, по их понятиям, жизни.

Из разговора я уяснил, что все без исключения после службы собираются поступать в мединституты

– Ну, а ты?

– Ну, а я, мужики, попробую сразу в военно-медицинскую прорваться, а если не получится, то сгину в прапорах.

– Ну, не так уж тебе и плохо гнить при двух окладах, – возразил Максимчук.

– Это еще когда мы начнем зарабатывать такие деньги. Да ты к тому времени уже озолотишься, – резюмировал Кохтюк. Степан передал мне пачку писем, которые накопились за это время.

За окном уже наступали сумерки. Я еще раз уточнил друзьям, как ко мне доехать в часть, потому что Вася и Степа заверили, что обязательно меня проведают. На улицу просочились снова порознь, а там всей ватагой проводили меня до кпп. Расставаться было грустно, но ничего не поделаешь. Больше мне на территории недлитцкой дивизии бывать не доводилось. А Кохтюк с Мартынюком, действительно, меня проведывали один раз, но это уже отдельная история.

Дела сердечные…

Владимир Озерянин (http://www.proza.ru/avtor/vladius)

см. ФОТО:1.я с женой.2. мы с соседями. 3. дом в котором мы жили. балкон по средине, «наш».

Что – то мне подсказывает, что пора поговорить о делах сердечных. Весь период срочной службы и по сей момент я поддерживал регулярную переписку с одной девушкой по имени Валя, с которой познакомился в период учебы в училище. В те времена, когда ни в каком лексиконе не было слова «мобильник», тяжело было солдату. Да, еще и за двумя границами. Писем все ждали, как манны небесной. Почтальон был самый уважаемый человек в подразделении.

Но теперь границы моего горизонта значительно расширились. С городского немецкого телефонного узла, заплатив 50 дойчемарк за 10 минут разговора можно было поговорить с любим абонентом в Союзе. Чем я и воспользовался в ближайший выходной. Интересно было в первый раз проследить за соединением по всей линии, потому как было слышно работу телефонисток, уже по территории СССР.

«Соединяю, вызываю город N, на проводе Германия, …возьмите трубку, вы будете говорить с Германией? – и все так громко и торжественно, прямо сам себя начинаешь уважать.

Ну, и вот, наконец, слышу взволнованный родной голос… Но я же все еще и от нее в том числе держу в тайне свое перевоплощение.

Говорю, что в увольнении, в город… с помощью знакомых офицеров …удалось позвонить и т. д. Намекаю ей, что если она сильно пожелает, то я могу так устроить, что и она побывает здесь. Валя, естественно, не понимает о чем речь. Поговорили о том о сем, вспомнили общих знакомых, смотрю, а время тю- тю, десять минут это так мало.

Ну, что же, продолжаем изощряться в эпистолярном жанре. Пишу письма, там можно не торопясь все изложить.

В нашей медслужбе тоже есть женщины. Врач- стоматолог. Служащая СА Томила Васильевна. Красивая женщина под сорок. Жена прапорщика. Для женщин, проживающих в ГДР с мужьями это огромное счастье – иметь стабильную, постоянную работу. Это значит, что семейный бюджет довольно солидный. Томила пользуется спросом среди мужчин, но для меня уже ее возраст не позволяет даже думать о чем – либо таком. В те времена даже Алла Пугачева была ее моложе, а такие, как Киркоров с Галкиным спросом еще не пользовались.

Вторая девушка, чуть за тридцать. Люба Куликова. Фельдшер- лаборант. Тоже служащая*.Симпатичная, замужем за вольнонаемным*.Ее муж специалист по холодильным установкам. По – моему, она любила мужа, и на других внимания не обращала.

При гарнизонном госпитале было целое женское общежитие. С огромным штатом незамужних медсестер. Как то прапорщик Гвоздев уговорил меня проведать его знакомую в этой общаге. Собирался я долго. Можно сказать, впервые в гражданской форме одежды за почти полтора года. Чувствую себя не в своей тарелке. Наконец, выбрались вечерком и посетили. Обычная казарма-барак. Перегородками разделенная на множество комнатушек. В каждой клетке по три-четыре железных кровати. Зашли в одну из комнат. По проживанию в общежитии медучилища я имел уже кое – какой опыт общения с проживающими в подобных муравейниках, но и здесь тоже основная масса фемин были старше меня.

В этой комнатке мы застали четырех, но все они уже куда- то собирались. Чистили и подкрашивали перышки. Мы поздоровались. Девушки ответили невпопад, и без особого интереса. Так, вскользь, небрежно прошлись по мне своими гляделками и мгновенно оценили. А Гвоздева они уже знали. Я догадывался, что это уже многоопытные дамы. Зная моего напарника, они понимали, что офицер с прапорщиком к ним в гости не заглянет. В лучшем случае, такой же прапорщик. Поэтому и интерес их был минимальным. А я на какой-то конкретный контакт с первого раза и не рассчитывал.

А по сему относился к этому визиту чисто как к ознакомительному. Для посещения ближайшего ресторана (гаштета).Трое из проживающих уже упорхнули из комнаты. А знакомая Гвоздева была почти собрана. От общаги до кабака максимум метров 150…На жаргоне русскоязычного населения Потсдама, заведение куда мы направлялись называлось «Яма». Я тогда еще не читал произведений Куприна, а потому аналогии не просматривал.

С подобным архитектурным сооружением ни до ни после встречаться больше не приходилось. Представьте себе, снаружи строение по типу киоска. Вывеска и дверь. Входим, сразу за дверью начинается широкая винтообразная лестница ведущая на глубину до 20 метров в зал на дне заведения. Самая натуральная яма, но очень оригинально оформленная. Дно, примерно, 70 метров квадратных. Столы, подиум для музыкантов. В стенах двери в подсобные помещения. Полумрак. Ненавязчивая музыка. Спокойная, предрасполагающая к интиму обстановка.

Но столы еще стоят и в нишах вдоль самой лестницы. Один из них, как раз посредине ее, мы и заняли. Получилось так, что дно ямы мы смотрели с половины ее глубины. Мгновенно появилась официантка, и вручила нам меню. Мы в свою очередь предоставили возможность выбора нашей даме.

– Мальчики, вы кушать будете или так закусить? – спрашивает нас подруга моего друга. Видимо, по причине того, что уже было время ужина, но мы решили отобедать по полной. Ну, я- то был вообще впервые в немецком ресторане, а мои спутники уже не впервой. Но почему то все приняли решение заказать первое и второе. Плюс, бутылку сухого венгерского вина. Кельнер*без тени смущения принял заказ, а мы продолжили болтать ни о чем. Я при этом рассматривал экзотическую для меня обстановку.

Под медленную музыку танцевали одинокие пары в зале. Почти все столики были заняты. Вдруг я заметил, что головы практически всех присутствующих повернулись и смотрят в нашу сторону.

«Что такое?» – начал и я оглядываться. Вижу, к нам поднимается официант с огромным подносом. На нем стоят все три тарелки с борщом и три по меньше с отбивными и гарнирами. Посредине подноса- башня бутылки и горка хлеба. Вся публика отслеживала, кому это несут такой гросс*заказ. И только когда поднос коснулся нашего стола, все дружно отвернулись, потому что они убедились, это слава Богу – русские, а не немцы собрались так обильно ужинать.

Вино разлили по высоким фужерам простого стекла. Напиток мне понравился. Очень нежное белое сухое вино. Выпили, закусили. Покурили. Товарищ предложил даме потоптаться внизу. Но так как начался какой-то быстрый танец, то меня потащили с собой. Размялись. Вернулись за столик и снова усугубили. На медленный танец Боря ушел со своей товаркой, а я снова сосредоточился на созерцании чужого для меня мира. Но при этом обратил внимание, что за соседним столиком ситуация была противоположная нашей.

Там сидели молодые, примерно, моего возраста немцы. Девочек было двое, а пацан один. Парень тоже танцевал со своею пассией, а вторая откровенно скучала. И регулярно бросала взгляды в мою сторону. Немка была моложе меня года на три-четыре. Очень симпатичная и стройная, но я боялся ее пригласить. Нам ведь строго – настрого было приказано в контакт с местным населением не вступать! Так я и промучился весь вечер, не решившись на контакт. Где-то после двенадцати, Гвоздев созрел на провожание подруги домой. Мы вышли на улицу и разошлись в разные стороны. Они в общагу, я в сторону части.

Надо заметить, что госпиталь и этот гаштет-ресторан были на высоком холме. И мне нужно было спускаться вниз к перекрестку (пять углов) вдоль глухой кирпичной стены госпитального забора. Все улицы и тротуары были ярко освещены. Тротуары мощеные, как и везде, брусчаткой. Народу ни души. Конец августа. Ночь. Тишина. Духота. Вдруг слышу за спиною цокот женских каблучков. Остановился, присмотрелся. Никого. Иду далее, снова тот же звук, только чаще и ближе. Уже спустился к перекрестку. Жду. Шаги замедлились, и из тени от столба на меня выходит… моя знакомая по соседнему столику.

Улыбается. Подходит ближе.

<< 1 ... 3 4 5 6 7 8 9 >>
На страницу:
7 из 9