Сумерки берлинских идолов

Она шлепнула его по бицепсу.

– Сколько? Я буду платить тебе, – каждый месяц.

И засмеялась, вульгарно, словно шлюха в дешевом борделе. Но почувствовать себя шлюхой она заставила его, Карла.

Он молча встал, потянулся за рубашкой.

Женщина полюбовалась его атлетической фигурой. Широкие плечи, узкие бедра, высокий, – больше метра и восьмидесяти пяти, – и ни капли лишнего веса. Спортсмен, боксер какого-то там разряда.

– Ты похож на древнего германского бога, – прошептала Барбара сексуальным голосом.– Послушай, приедет Йоганн, я тебя с ним познакомлю. Приглашу тебя на обед. Или можем, как бы случайно, столкнуться в ресторане. Спросишь его, о чем хочешь…

– Тогда мне придется спать с ним, а не с тобой, – мрачно ответил Карл, завязывая галстук.– Я бы предпочел тебя, знаешь ли…

– Ну чего ты хочешь? – женщина повысила голос.

Он уже натягивал брюки.

– Ну прекрати. Зачем тебе штаны?

Он застегнул пояс, присел на край кровати и нежно погладил ее волосы.

– Дорогая Барбара. Я должен узнать один секрет твоего мужа, понимаешь. Мне нужна формула лекарства. От головной боли. Если я получу эту формулу, моя фабрика займется выпуском аналогов, а мои аптеки наполнятся конкурентным товаром.

Она села и поджала колени.

– А когда узнает Йоганн, я пропала. И ты тоже.

– Почему он должен знать?

– Откуда ты все это взял? – спросила Барбара, глядя на любовника с подозрением.

– Мейне либе, мне нужны деньги. И мне нужны новые разработки.

– И что ты хочешь от меня?

– Одним глазом посмотреть в папку с разработкой. Десять минут в его кабинете.

– Он все важные бумаги хранит в сейфе…

– Так открой мне его.

– Но я не знаю, как его открыть!

Глупая же ты кобыла, – это, конечно, он сказал не вслух.

– Только вчера ты упоминала свои украшения. Они ведь в сейфе, не так ли?

– Да, но…

– Кажется, ты не хочешь меня больше.

В маленьком плотоядном мозгу Барбары боролись два страха. Опасение потерять наглого красавца, образец мужской плоти, и ужас перед мужем, который не простит предательства.

Карл хорошо понимал, что творится в душе сладострастной одалиски.

– Да о чем мы говорим? Десять минут, – и трое суток блаженства! Жизнь дается один раз! Или, может, он лучше меня?

– Он вообще никакой.

Его грубый напор, кажется, возымел действие. Глаза Барбары наполнились слезами.

– Меня используют, как ширму. Вот так.

– Погоди. У него есть другая?

Теперь она смотрела в сторону.

– Стоп! Он что, педераст?

Барбара засунула нос между голыми коленями и всхлипнула.

Карлу вдруг стало жалко эту надменную, лощеную берлинку, – было ясно, богатство и все, что можно купить на деньги, не дали удовлетворения в самом любимом деле жизни, – постели.

– Контракт, – сказала она глухо и подняла мокрое лицо.– Я корчу из себя довольную супругу, Йоганн живет в свое удовольствие.

– Прости.– Он покачал головой.– за ту шутку, чтобы спать с ним вместо тебя.

– Он бы не отказался, – зло сказала Барбара. -Иногда мне хочется покончить с этим. Рассказать всем, как живу, или отравиться… или отравить его.

– Так будь горда, что каждый раз, когда мы… ты делаешь из него идиота.

Она вскочила. Громадные груди метнулись из стороны в сторону:

– Идем! Дай мне халат!

Он взял ее за талию, прижал к себе и поцеловал.

– Майн Цукеркнохен, я никогда не предам тебя! И никто ничего не узнает! Обещаю!

Кабинет химического барона, как и положено, дышал довоенным консерватизмом. Бегемотоподобный стол, тяжелые шторы, кованые светильники-бра с прямоугольными абажурами. Неяркий свет упал на толстый турецкий ковер.

На стене висела картина, кажется, Альбрехт Адам. Лошади у крыльца, неплохо. И дорого.

Хозяйка дома выпустила его руку из своей, запахнула кружевной халат, и решительно направилась к книжным полкам. Она протянула руку к одной из книг, нажала на корешок и за книгами открылась дверца сейфа.

– Вот здесь спрятана игла, на ней яйцо, а в яйце его смерть, – мстительно сказала женщина.

Не совсем точная цитата, подумал Карл.